Подкати ко мне нежно - Робин Карли

Я моргнул.

– Откуда ты знаешь, что я не отложил ее на потом?

– А ты отложил?

– Нет. Но кто вообще ворует чужие булочки?

Элла запрокинула голову и беззастенчиво рассмеялась – звук получился одновременно задорный и соблазнительный.

– Ты только что сказал, что не голоден. И едва ли это можно назвать воровством, мы же не в «Отверженных».

Она открыла сумочку, чтобы достать телефон, и я мельком увидел перцовый баллончик, лежащий рядом с блеском для губ. Наверное, для красивой женщины, путешествующей по незнакомым странам, это имело смысл, но моя усиленная охрана могла причинить куда больше вреда, чем крохотная канистра с газом.

– Ого, уже так поздно! – произнесла она, обращаясь к самой себе. – Я, пожалуй, поднимусь к себе и немного посплю. Джетлаг и все такое. Увидимся завтра?

Я коротко кивнул, не в силах побороть возникшую смесь недоверия и разочарования. На самом деле у меня и не было особого выбора, кроме как увидеть ее завтра. Ее задница этом платье выглядела чертовски притягательно, и она ушла, совершенно не осознавая, сколько оценивающих взглядов привлекла. По крайней мере, эту ее часть я бы увидел завтра с большим удовольствием.

Час до начала гонки – самое нервное время. Час перед началом первого Гран-при сезона? Абсолютный хаос. Зрители по телевизору видят только как гонщики небрежно катят по стартовой решетке, готовые к гонке. Им недоступно то, что творится за кулисами. Механики проводят последние проверки, инженеры проговаривают стратегию на гонку, журналисты суетятся вокруг, задавая надоедливые вопросы. Бокс – сердце любой команды, и он просто бурлит, когда все носятся и орут в организованном хаосе.

Шестьдесят минут: пока команда подключала генераторы и охлаждающие вентиляторы, я делал заключительную разминку и несколько упражнений на реакцию.

Сорок минут: Пит-лейн [11] открылся, и я вышел из гаража вместе с механиками, нагруженными оборудованием. Фанаты аплодировали с трибун, этот звук музыкой лился в мои уши. Я сделал быстрый установочный круг, знакомясь с условиями трассы и отмечая все корректировки, которые нужно будет внести в последнюю минуту.

Тридцать минут: Я заглушил двигатель болида, и меня отбуксировали к стартовой позиции. Я выпрыгнул из кокпита [12] и направился к началу стартовой решетки для соблюдения формальных процедур, а механики в это время проводили последнюю проверку, измеряя и контролируя все, что получится. Под звуки государственного гимна Бахрейна я постарался успокоить бешено стучащее сердце.

Двадцать минут: Джози и остальные члены маркетинговой команды «МакАлистера» сновали вокруг болида и делали фото, которые, я не сомневался, уже сегодня появятся в социальных сетях команды. По соседству с ними подобно стервятникам кружили журналисты, задававшие вопросы, которые я, хвала наушникам, мог игнорировать.

Пятнадцать минут: Я забрался обратно в кокпит, мои руки в перчатках уверенно легли на руль. Меня окутало чувство покоя. Нигде во всем мире я не чувствовал себя настолько настоящим.

Десять минут: Все, кроме водителей стартовых экипажей и чиновников ФИА [13], покинули стартовую решетку. Моя грудь расширилась, тело наполнила легкость.

Семь минут: Моя команда провела самые последние проверки, прежде чем снять с шин покрышки и опустить болид со стойки.

Пять минут: Механики и прочий персонал покинули решетку, на ней остались только двадцать гонщиков – мои конкуренты, мои друзья, мои враги. Весь мой мир сжался в один двухчасовой цикл.

Три минуты: Мы сделали формировочный круг, пытаясь одновременно прогреть тормоза и шины и остудить двигатели. Потом я еще раз на пробу нашел точку сцепления и вернулся на стартовую решетку. На первое место, в поул-позицию [14], туда, где мне самое место.

Одна минута: Загорелось пять пар красных сигналов. Загорелся первый сигнал на информационном табло. Начался обратный отсчет. В наушнике загудели голоса гоночных инженеров. «Пошли, пошли, пошли».

Сорок пять секунд. Загорелся второй сигнал. Волнение толпы заглушило звук двигателя.

Тридцать секунд. Загорелся третий сигнал. Шлем скрыл широкую улыбку на моем лице. Я готов.

Пятнадцать секунд. Загорелся четвертый сигнал. Что-то вибрировало энергией – или болид, или я сам.

Десять секунд: Я гиперсконцентрировался на трассе перед моими глазами. Загорелся пятый и последний сигнал.

Пять секунд. Затишье перед бурей. Мои пальцы барабанили по рулю. Всплеск нервной энергии появился так же быстро, как и затих.

Ноль. Все пять сигналов погасли, возвещая о начале гонки. Пора, детка. Я был готов напомнить миру, кто я такой и на что способен.

Глава 5: Элла

Шло только первое Гран-при сезона, а я уже подсела на те первобытные чувства, которые оно вызывало. Гул болидов, вибрация, с которой они проносились мимо, аплодисменты фанатов, запах топлива и жженой резины. Было так круто, что с этим не сравнился бы ни один клубный наркотик. Проносящиеся мимо расплывшиеся разноцветные болиды завораживали.

Я наблюдала за гонкой, стоя в гараже вместе с командой механиков. Механики были в шлемах и держали под рукой инструменты, готовые к любому аварийному пит-стопу. Гости толпились у телевизора у задней стены, сражаясь за лучший угол обзора. На трассе сильнее всего страсти кипели в пелотоне, где гонщики боролись за очки для своих команд, но внимание всех до единого в гараже было сфокусировано на выступлении пилотов «МакАлистера».

Безрассудный гонщик прошлого сезона сгинул в небытие, его место занял тот самый Блейк Холлис, которого обожали фанаты и за которого бились спонсоры. Невероятно быстрый. Его очаровательная улыбка и чертовски привлекательная внешность легко отвлекали внимание, но за ними прятался хладнокровный убийца. Все гонщики были хороши, но победитель мог быть только один, а таланты Блейка говорили сами за себя.

Первые тридцать кругов Блейк сохранял лидерство. Тео шел за ним, на пятки им наступали Гарри Томпсон из «Эвереста» и Лукас Адлер из «АльфаВиты» – все боролись за место на подиуме. В прошлом сезоне маятник качался между Гарри и Блейком, и мы надеялись, что победа Блейка в первой гонке этого года задаст тон всему сезону. Напряженное ожидание в гараже оставляло мало места для разговоров, не считая периодических одобрительных возгласов или проклятий.

На трехстах восьми километрах дистанции многое могло произойти, и никто не хотел никого сглазить.

На тридцать шестом круге Блейк ушел на пит-стоп. «Божечки-кошечки». Я никогда в жизни не видела такой молниеносной работы. Я не успела и шагу сделать, а он уже устремился с пит-лейна с новыми шинами, подготовленными для второй половины гонки. Две и четыре десятых секунды… две и четыре десятых секунды понадобились экипажу механиков, чтобы заменить ему шины. Хотите знать, что я успела сделать за это время? Ничего. Ровным счетом ничего. Я даже полное имя свое не смогла бы произнести настолько быстро.

Шестьдесят четыре круга Гран-при Бахрейна закончились первой победой Блейка в сезоне. Все, кто был в гараже, выбежали к пит-уоллу [15], они кричали и улюлюкали, пока победитель выбирался из своего болида. Это был именно тот прилив уверенности, в котором нуждался захандривший британец «МакАлистера». Вскоре пилоты вернулись в гараж с восторженными улыбками на лицах.