Рассветная мечта - Голубева Татьяна В.

— Он женат?

— Кто? — не сразу поняла Haташа, но вдруг сообразила, кого имеет в виду бабушкина подруга. — Ой, тетя Оля, да вы что! Что это вам в голову пришло?

— А что еще могло мне прийти в голову? — в свою очередь, удивилась Ольга Ивановна. — Если не ошибаюсь, именно твой начальник дал деньги на похороны?

— Да, ну и что? Он просто очень добрый человек, понимает жизнь, к людям хорошо относится… ко всем людям!

— Деточка, как бы хорошо ни относился к людям богатый человек, всему есть свои пределы. Ты ведь его не просила посылать тебя на эти курсы? Нет? Сам предложил?

— Да я бы никогда и не осмелилась попросить! И вообще не додумалась бы до такого — учиться на бухгалтера.

— Это уж точно, не додумалась бы… — странным тоном сказала Ольга Ивановна. — Ну, надеюсь… Но ты не ответила. Он женат?

— Разумеется, женат! — рассердилась Наташа. — Ему же целых тридцать пять лет! В таком возрасте уже и внуков пора заводить! И жена у него — потрясающая красавица, я ее видела.

— А дети есть? — не обратив внимания на гнев Наташи, продолжила расспросы Ольга Ивановна.

— Не знаю, — по-прежнему сердито ответила Наташа, — Просто не знаю. У нас в фирме чужие личные дела никто никогда не обсуждает, так что, извините, не в курсе.

— Извиняю, — охотно согласилась Ольга Ивановна. — Но вообще это важно. Лучше бы тебе выяснить.

— Ну, знаете!..

Окончательно разъярившись, Наташа бросила трубку. Правда, тут же и пожалела об этом. Зачем вести себя так глупо и невежливо? Ольга Ивановна может подумать, что это неспроста… И Наташа тут же сама позвонила бабулиной подруге.

— Тетя Оля, простите меня, пожалуйста! Я что-то нервная стала в последние дни. Так все неожиданно, и я боюсь — вдруг ничего у меня не получится, вдруг я ничего не пойму во всех этих дебетах-кредитах… просто страшно, честное слово!

— Не пори чушь! — сурово оборвала ее Ольга Ивановна. — Бухгалтерия — это просто математика, а с математикой у тебя всегда все было в порядке!

— Но школу-то я так давно окончила, забыла уже все!

— Вспомнить! — генеральским тоном рявкнула Ольга Ивановна, и Наташе сразу стало легче. — Ладно, деточка, не горюй, учись да меня, старую, не забывай. Жду новостей. Целую!

Наташа снова вскарабкалась на стремянку, сняла наконец уродливый пластмассовый плафон и отправилась в ванную — мыть чудовищное произведение советской промышленности. Но, едва принявшись за дело, тут же и забыла обо всем, погрузившись в размышления.

Почему?… Почему Ольга Ивановна задала такой вопрос? Да еще вот так сразу… При чем тут вообще… Наташа опустила полосатый пластмассовый круг на дно ванны и встала, чтобы посмотреть на себя в небольшое, мутное от старости зеркало. Разве такое возможно? Конечно, Серые мышиные волосы, черты лица — правильные, но совершенно невыразительные… Глаза, в общем, довольно большие, но ничего красивого в них вроде бы нет. Да вообще о чем она думает? Глупость! Все это просто глупость, домыслы скучающей старушки, которой везде чудятся романы!

Наташа вцепилась в плафон и принялась яростно сдирать с него слои древней пыли. Чушь, чушь! Но…

Но если честно, если совсем-совсем честно, нисколечко не обманывая саму себя: разве она не влюблена немного в Вадимыча? Совсем немного… ну, как в старшего брата, например. Он действительно похож на замечательного, доброго и отзывчивого старшего брата… Он удивительный, он не такой, как все… Но это совсем не значит, что он интересует Наташу как мужчина. Он просто слишком стар для нее. Да и женат, между прочим. На необыкновенно красивой женщине. Наверное, и детишки есть. Как же без детишек?…

А потом, уже на следующий день, Наташа забыла обо всем, кроме учебы. С работы она бежала на курсы, допоздна вгрызалась в премудрости бухгалтерской науки, а по средам оставалась в фирме и училась управляться с компьютером. В бухгалтерии специально для Наташи поставили маленький стол, извлекли из кладовой старую машину — и Наташа до боли в глазах всматривалась в монитор, осваивая необходимые программы. А в субботу и воскресенье сидела дома, выполняя бесконечные задания, решая хитроумные задачи… И ей это нравилось! Она не замечала, как летели неделя за неделей, и потому звонок Аллы в один из субботних дней в конце мая прозвучал для нее как гром с ясного неба. Уверенная, что звонит Ольга Ивановна (а кто же еще?), Наташа рассеянно сняла трубку и промычала:

— Угу…

У нее не получалась очередная задача. Что-то она потеряла, проводя сумму… но куда девались эти проклятые три рубля?

— Наташка, это я, Алла! — прозвучал в трубке знакомый, но основательно забытый голос. — Только что вернулась, мама сказала, что ты звонила. Как дела, драгоценная ты моя?

— А… Алла? — ошеломленно переспросила Наташа. — Ой… ой…

— Ты чего ойкаешь? — не поняла Алла. — Уронила что-то?

— Нет… просто как-то не ожидала, — призналась Наташа.

— Почему не ожидала? — удивилась Алла. — Разве мама тебе не сказала, что я в конце мая вернусь?

— Сказала. — Наташа окончательно переключилась с задачи на разговор. Найдутся эти чертовы три рубля, никуда не денутся. — Сказала конечно. Просто я тут немножко замоталась, вот и говорю всякие глупости.

— Во что ты там замоталась? — весело поинтересовалась Алла. — Разматывайся немедленно! Я сейчас к тебе приеду!

И не успела Наташа произнести хоть слово, как в трубке послышались частые гудки.

Вот так сюрприз…

Через полчаса в дверь позвонили — и Наташa бросилась в прихожую. Как это замечательно, как здорово… школьная подруга не забыла ее! Но когда Алла возникла в проеме распахнутой двери, Наташа окаменела от изумления. Это была совсем не та Алла, которую она помнила…

Перед Наташей стояла холеная, красивая молодая женщина, одетая просто, но с необыкновенной элегантностью. Кожа Аллы сияла свежестью и мягким загаром, волосы, безупречно подстриженные, отливали загадочной синевой. А в руках Алла держала огромный пакет и цветочный горшок с чем-то пышно-сиреневым.

— Ну, войти-то можно? — насмешливо спросила Алла, сразу все поняв. — Или так и будем тут стоять? Держи, это тебе вереск, я его безумно люблю, а это всякие мелочи красивой жизни.

И она, бесцеремонно сунув Наташе горшок и пакет, сама закрыла входную дверь и, подхватив школьную подругу под локоть, впихнула ее в гостиную.

— Давай рассказывай, как живешь? — приказала она.

— Ну уж нет! — опомнилась наконец Наташа. — Сначала ты рассказывай! Я-то тут в Питере сижу, а ты по заграницам разъезжаешь. Так что с тебя и спрос.

Наташа и сама не понимала, почему она заговорила в совершенно несвойственной ей манере, почему она вдруг оживилась и почувствовала уверенность в себе… Может, уверенности Аллы хватило с избытком на них обеих? И Наташа просто позаимствовала частичку?

Алла спорить не стала.

— Почему бы и не рассказать? Но сначала — кофе по-арабски!

— Да у меня и кофе-то нет, — огорчилась Наташа. — Я все больше чай пью.

— Я это предвидела, — кивнула Алла. — Неужели ты думаешь, что я забыла, какая у вас была занудная семья? Ой, извини… я не хотела…

— Ничего, — отмахнулась Наташа. — Все это так давно было…

— А бабушка… — осторожно заикнулась Алла. — Ты ведь ее любила?

— Да, — согласилась Наташа. — Но понимаешь, она так долго лежала без движения, и все это было так тяжело… Да в конце концов все мы умрем. И стоит ли из этого делать трагедию?

Слыша собственный голос, Наташа сама себе не верила. Что она такое говорит? Разве этому ее учили с самого детства? Разве можно вот так… ну да, полагается сделать грустное лицо, пустить слезу, в голос добавить надрыва… но если она совсем не чувствует печали? Если она рада тому, что наконец освободилась от тяжкого груза, от бесконечных забот… почему она должна притворяться? Ведь и в самом деле — никто не живет вечно. Каждый умрет в свое время. И для себя Наташа желала в этом смысле только одного, никого не обременять своей смертью. Чтобы не мучились близкие люди, чтобы не мучились близкие люди, чтобы не доставлять им лишних проблем.