Парень перенес обмякшее тело девушки на софу в метре от того места, где они находились, и осторожно уложил ее. Они заметили, как затрепетали веки девушки, прорезанные густой сеткой голубых сосудиков. Мужчина склонился над ней и что-то нежно прошептал. Она приоткрыла глаза.
Это хрупкое создание имело очень привлекательную внешность. Как и на старухе, на ней было черное шелковое платье с глухим воротом, которое когда-то, видимо, стоило уйму денег. Однако один чулок был порван, а черные, напоминающие детские, туфельки совершенно изношены. Кровь из ее запястья уже текла по ладони Саманты и намочила рукав джинсовой куртки. Девушка, больше всего напоминающая бесплотное привидение, вновь тихо застонала. Залитое кровью платье оставляло на узорчатой шелковой ткани обивки грязные следы.
— Что случилось? — шепотом спросила Сэмми. — Она что, порезалась?
— Напоролась на булавку, случайно оставшуюся в платье. — Парень в джинсах выпрямился. — Кроме того, она страдает несварением желудка, истерией и дюжиной других болячек.
Сэмми посмотрела на него снизу вверх: крепкая фигура, черные вьющиеся волосы, узкие джинсы в обтяжку и грубые рабочие ботинки — настоящий крепкий мужик, напоминающий скорее итальянца или грека, чем англичанина. В его речи проскакивал ужасающий акцент кокни.
— Софи, — рявкнул он, резко повернув голову. — Где этот чертов ходячий манекен?
Рыжеволосая сидела, прислонившись спиной к софе, и тихо всхлипывала.
— Сосредоточь свои куриные мозги на герцогине, — приказал он, кивком показывая на стенающую старуху. — И попробуй уговорить ее заткнуться. А Наннет чем занимается? — Он отыскал глазами француженку в противоположном углу комнаты и что-то крикнул ей.
Рыжеволосая послушно поднялась и направилась к странной старухе в черном. Саманта догадалась, что эта девушка в окровавленном вечернем платье вполне могла быть манекенщицей. На спинку софы было брошено нечто белое из шифона, что весьма походило на платье. Рядом на полу валялись пеньюар и большая картонка с каким-то номером. Рыжеволосая, вероятно, примеряла вечернее платье, когда пришли девушка и старуха, решила Сэм. Или парень притащил обеих прямо с улицы? А эти двое — мужчина в хорошем костюме и блондинка, боящаяся крови, — они что, тоже случайно заглянули сюда?
Она уставилась на свои окровавленные пальцы. Додумался ли кто-нибудь вызвать врача? Или лучше «Скорую помощь»?
Молодой человек положил крепкую, мускулистую руку на лоб девушки и принялся утешать ее удивительно тихим, нежным голосом. В ее бархатистых глазах при звуках этого голоса страх постепенно уступал место умиротворению.
Сэмми провела бессонную ночь, преодолев несколько тысяч километров за этот первый в ее жизни перелет через океан. Нервы ее были на пределе.
— Послушайте, — сказала она, думая только о том, как заставить всех убраться отсюда. — Кто-нибудь вызвал «Скорую помощь»?
Манекенщица в это время обхаживала старую каргу в черном, пытаясь успокоить и подбодрить ее, причем обращалась к ней самым ласковым тоном. Портниха и девушка в фартуке присоединились к элегантной блондинке и ее спутнику. Блондинка уже сидела в кресле, обводя собравшихся в зале непонимающим взором.
Стоило Сэмми произнести эти слова, как присутствующие напряженно замерли. К ней повернулось сразу несколько лиц, и все они выражали недоверие и удивление.
Старуха в черном замерла и воинственно вскинула трость. Элегантная блондинка закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Даже слабое создание, вытянувшееся на софе, вдруг вернулось к жизни и издало едва слышный протестующий возглас.
— No ambulancia! — неожиданно громко прогремел голос старухи. — No ambulancia! — Драматично пошатываясь, она сделала несколько шагов вперед. — Dio mio — no dottore! No ambulancia! [14]
Сэм казалось, что ей снится какой-то кошмарный сон, который она никак не может стряхнуть с себя. Она широко раскрытыми глазами наблюдала, как старуха сделала еще несколько шагов и во весь полный рост растянулась на полу. Черное платье выглядело бесформенной кучей тряпья на зеленом ковре, старомодные туфли на высоком каблуке смешно торчали острыми носками вверх. Девушка на софе вскрикнула и попыталась подняться.
Черноволосый парень бросился к ней и заставил снова лечь. Потом он повернулся к Саманте:
— Боже, старуху еще чего доброго хватит удар. Будьте добры, помогите Софи.
Заметив, что Сэмми не двигается, а лишь удивленно смотрит на него, он резко повернулся к лежащей на полу старухе:
— Одна — к герцогине. Другая — к ее внучке.
«Внучке? Что он такое говорит?» — удивилась Саманта. Им обеим просто необходима «Скорая помощь», вот и все. Что еще за внучка?
— Черт возьми, что тут непонятного? Герцогиня, что растянулась на полу, ее бабушка, — с жутким акцентом кокни прорычал он и указал подбородком в сторону девушки, которую пытался удержать на софе — Перед вами юная графиня.
Сэмми, ничего не понимая, разглядывала старуху в черном, скрючившуюся на ковре, рыжеволосую манекенщицу в забрызганном кровью вечернем платье, склонившуюся над ней, бледную девушку, вытянувшуюся на софе, по руке которой по-прежнему стекала алая струйка. Герцогиня? Графиня? А она-то решила, что это какие-то парижские дамочки полусвета!
— Не хотите ли вы сказать, — прошептала она, — что все они — клиенты ателье?
Даже не дожидаясь ответа, Саманта уже не сомневалась, что это именно так.
3
— Да, их тут много в Париже, старых аристократов, — заявила рыжеволосая Софи, захлопывая дверцу лифта и нажимая на кнопку четвертого этажа. — Бывшую знать так и тянет в Париж, а средств они совсем не имеют!
Сэмми прижалась спиной к стенке старого лифта и закрыла глаза. Теперь, когда графиня и ее старая бабушка-герцогиня были на такси отправлены восвояси, а мужчина в костюме и его элегантная спутница ушли, она намеревалась принять пару таблеток аспирина и упасть на первую попавшуюся кровать, чтобы поспать. В Париже не наступил еще полдень, а она чувствовала такую усталость, что едва держалась на ногах.
Кабинка лифта в Доме моды Лувель оказалась настолько мала, что Сэм чувствовала себя ужасно неловко, стоя вплотную к манекенщице и черноволосому атлету, который настоял на том, чтобы отнести ее вещи наверх. Софи снова нетерпеливо нажала длинным белым пальчиком на кнопку.
— Ди Фраскати — настоящая noblesse, знать? Так вы говорите? — Рыжеволосая пожала плечами. — Но grand-mere [15], она действительно герцогиня, из очень ancienne famille [16], из Италии. А маленькая Савания — настоящая графиня.
Софи уже переоделась в старенькое шелковое кимоно, едва доходящее до колен. Под облегающей тканью не было и намека на белье. Если не обращать внимания на темные разводы туши вокруг огромных бархатисто-карих глаз, кожа девушки была белее воска. Она уже полностью пришла в себя после недавней сумасшедшей истерики.
Лифт неуверенно дернулся и вдруг опустился сантиметров на тридцать ниже уровня пола. Потом последовал внезапный толчок, и наконец, странно подергиваясь, сомнительное сооружение медленно поползло вверх.
— Маленькая графиня Савания страдает гемофили, — беззаботно продолжала Софи. Несмотря на тесноту, она оглянулась на высокого мужчину, стоящего у нее за спиной. — Правильно? Я верно сказала — гемофили?
— Гемофилией, дорогая, — поправил он, не отводя от Сэмми внимательного взгляда, устремленного из-под прямых черных бровей. Он держал дорожную сумку, прижав ее к груди, отчего в кабинке лифта стало только теснее. — Наследственная болезнь крови, — пояснил он низким хриплым голосом. — У европейской аристократии это не редкость.
Сэмми через его плечо смотрела на растрепанную рыжую шевелюру Софи. Ее смущал пристальный взгляд этого мужчины. Что он позволяет себе, этот грубый парень с произношением кокни, смесь английской, французской и итальянской крови. Ему вовсе не следовало нести сумку, она вполне могла справиться с этим сама.
