Сливово-лиловый (ЛП) - Скотт Клер

— Она в порядке, Барбара, — говорит мама, — она такая же дерзкая, как и всегда. И она лучится счастьем.

Взгляд в ее глазах бесконечно любящий и нежный, я наклоняюсь к ней и целую в щеку, молча благодаря за понимание.

— Она такая дерзкая и такая счастливая, потому что его здесь нет, — говорит Барбара, бросая на меня вызывающий взгляд. — В его присутствии она совершенно ничтожна и смиренна.

— Да. С ним. С тобой нет.

— Вы иногда ругаетесь? — спрашивает мама, серьезно глядя на меня.

— Да, скорее редко, но это случалось, — говорю я. — А что?

— Тебе вообще дозволено спорить с ним? Или он побьет тебя, если ты возразишь?

— Конечно, нет, мама. Когда мы ссоримся, мы ругаемся, как любая другая пара.

— Ты не боишься, что он… использует свою власть? Или его физическое превосходство?

Моей маме явно не нравится этот вопрос не только потому, что она никогда бы не заподозрила Роберта в подобном, но и потому, что тем самым вознесла бы непререкаемую мужскую власть и признала бы ее реальной — но она должна знать. Она переживает за меня и не знает мой мир.

— Нет. Потому что он этого не делает. Он не тот монстр, которым он кажется в вашем воображении. Совсем нет.

Я вздыхаю и пробую кофе.

— Почему не дать природе идти своим чередом? — спрашивает Барбара, которая еще не закончила данную тему. — Зачем так мучать себя этим удалением волос?

— Это не мучает меня, Барбара. Я делаю это, потому что он этого желает.

— Что еще ты для него делаешь? Стираешь и гладишь его одежду? Готовишь еду? Убираешь?

— Утром я приношу ему кофе в постель, слежу за тем, чтобы моя кожа была гладкой и красивой, и я отношусь к нему с определенным уважением. Это все. Мы делим между собой повседневные заботы, Барбара. Ты не поверишь, но так оно и есть.

— Она подает ему кофе в постель… Дай мне нож, Регина, я перережу себе вены… — стонет Барбара и качает головой.

Я спрыгиваю со столешницы, потому что мой сотовый объявляет о получении SMS, вынимаю телефон, читаю сообщение и говорю:

— Я ухожу сейчас.

— Он приказал тебе явиться в кровать?

— Нет, Барбара. Он готовил обед и сообщил, что еда будет готова через полчаса.

— Ты прикалываешься. Или выгораживаешь его.

Я вздыхаю, пью кофе и протягиваю трубку Барбаре.

— «Запеканка из макарон уже в духовке. Ты успеешь к обеду, дорогая?», — читает Барбара и закрывает рот.

— Запомни одну вещь, Барбара, — усмехаюсь я, набирая краткий ответ для Роберта, — может показаться, что он командует парадом, но видимое иногда обманчиво…

Я целую маму на прощание и исчезаю в направлении запеканки с лапшой.

***

Мой день рождения выпадает на пятницу в этом году, и мы оба взяли отгул. Когда я просыпаюсь, на часах половина девятого, и Роберт все еще спит. Я тихо встаю, готовлю кофе, иду в ванную, а затем снова на кухню. День рождения или нет, ритуалы — это ритуалы, а правила — это правила. Сначала я наливаю себе кофе и делаю глоток, прежде чем наполнить его чашку и отнести ее в спальню. В замешательстве смотрю на пустую кровать и ставлю чашку на комод.

— Роберт?

— Я сейчас, — кричит он через закрытую дверь ванной.

Я пожимаю плечами, достаю газету из почтового ящика, сажусь на кухне и выполняю свой утренний ритуал — пью кофе и читаю газету.

— Привет, — говорит Роберт, и я поднимаю глаза.

Он стоит, прислонившись к дверному проему, и улыбается. На нем только боксерские шорты, а его волосы все еще влажные после душа.

— Утро, — отвечаю я, листая газету.

Я допиваю свой кофе и встаю, чтобы принести его чашку из спальни. Когда я хочу пройти мимо него, Роберт задерживает меня за руку.

— Куда ты идешь, именинница? — спрашивает он и улыбается.

— Я хотела принести твою чашку, — отвечаю я, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его.

— Если чашка не идет к нам добровольно, что ты думаешь о том, что мы вдвоем пойдем к ней?

— М-м-м, — мычу я, — звучит заманчиво.

Он притягивает меня в свои объятия, целует долго и крепко — сегодня от моего привычного сони-Роберта нет и следа. Если надо, он может быть другим.

— С Днем Рождения, моя красавица, — бормочет он мне в ухо.

— Спасибо, — шепчу я в ответ, позволяя вести меня в спальню.

Роберт раздевает меня, медленно и соблазнительно, целует каждый освобождающийся участок кожи. Я вздрагиваю, когда он целует мою грудь, и чувствую, что предстоит очень нежный именинный секс, который в этот раз будет сосредоточен на моем полном удовлетворении. «Еще ванильнее быть не может», — думаю я. И именно так все и происходит — и я нахожу, что это прекрасно.

***

В конце я, закрыв глаза и положив голову ему на грудь, чувствую себя великолепно. Я дышу глубоко и ровно, вслушиваюсь в его сердцебиение и ощущаю себя совершенно здорово и удовлетворенно.

— Я тут кое о чем подумал… — говорит он, и я издаю невнятный звук, который одновременно означает: «Ага? Что?» и «Продолжай». — Ты помнишь день рождения Сары и свое поведение в баре? И наш последующий разговор?

Я заметно вздрагиваю и отвечаю тихим «да».

Когда смотрю вверх, то вижу, что он улыбается. Очень довольной улыбкой, очень знающей.

— У меня были разные идеи, и я много времени думал о том, какие из них я приведу в действие. Я решил, прошелся по магазинам и сегодня вечером, когда мы пойдем в бар, ты его наденешь.

Я в ужасе втягиваю воздух. Он купил мне пояс верности на день рождения? О Боже, пожалуйста, только не это. Пожалуйста, пожалуйста, только не это. Потом я вижу его улыбку. Эту его «грязную» улыбку — и понимаю, что он решил меня немного помучить. Все, вероятно, не так плохо, как я себе представляю.

— Хочешь увидеть его и примерить? Протестировать, как это на тебя повлияет? И на… твое окружение?

— Да, — шепчу я.

Чем больше времени у меня будет привыкнуть к этому, что бы это ни было, тем лучше. Вот засранец, он все тщательно продумал. Он дарит мне эту штуку на мой день рождения, и сказать «нет» теперь намного сложнее. Не принять подарок на день рождения — абсолютно невежливо и недопустимо, и совершенно не в моем стиле. И думаю, то этот манипулирующий ублюдок прекрасно это знает. Я смиренно вздыхаю — но только про себя. Боже, как сильно я его люблю. Как сильно я люблю его способ манипулировать мной.

— Ладно, — говорит он, отстраняясь от меня и вставая, — я сейчас вернусь.

Я пялюсь в потолок, лихорадочно думая о том, что он мог бы купить, и смогу ли я публично носить этот знак его власти. У меня никогда не возникало желания выставлять свой образ жизни в своем окружении на показ, я все еще считаю отношения между мной и Робертом чем-то, что лучше всего практиковать в максимально возможной конфиденциальности. С другой стороны, используя яйцо, Роберт продемонстрировал мне, что у этих отношений есть свои очевидные прелести на публике. До сих пор он уважал мои границы, растягивая их очень мягко и медленно, и я не могу себе представить, что он сейчас так значительно поменяет свое мнение.

Когда он снова входит в спальню, я настолько накрутила себя, что от напряжения и неуверенности грызу ногти.

Под мышкой у него аж три подарка. Он кладет их на кровать, и я сглатываю. Я ожидала одного подарка.

— Спасибо. Это… Роберт, это слишком много подарков, в этом нет необходимости.

— Напротив. Открывай, ну.

Роберт радуется моей радости. Он садится на кровать и наблюдает за мной. Дотягиваюсь до первого пакета. Учитывая формат и вес, предполагаю, что это книга. Или часть пояса верности в соответствующей коробке. Я распаковываю, и на самом деле нахожу книгу. Книга, которую я хотела. Единственное конкретное желание, которое я когда-то выразила.

— Спасибо, — благодарю я и целую его.

— Продолжай, — говорит он и улыбается.

Дотягиваюсь до самой большой коробки, она плоская. «Разобранный пояс верности», мелькает мысль, но потом понимаю, что этого не может быть. Слишком легкое. Подарок почти ничего не весит.