— А нечего возвращать, Рома. Брак наш, по сути, держался на том, что я периодически прикладывала огромное количество усилий, чтобы как-то оживить наши чувства, освежить, добавить чего-нибудь нового. Потому что мне это было надо. А теперь все.
— Что всё?
— Всё всё. Мне это больше не надо. Я не хочу.
Как прекрасно — иметь смелость, сказать об этом вслух тому, кого давно привыкла молча слушать.
— Не хочешь? — о, какое яркое изумление и недоумение.
Пожимаю плечами и шагаю к аптеке:
— Не хочу: ни тебя, ни наш тоскливый брак возвращать. Ничего я с тобой не хочу.
— Как ты можешь, у нас же дети!
— Что-то эти дети не сильно тебя остановили от того, чтобы пойти налево, — фыркаю, лишь бы не засмеяться.
Какой-то сюр.
Рома тяжело вздыхает, потирает лоб:
— Я ошибся, я это понимаю, признаю.
— Поздравляю! Ну а мне-то что?
Тихонько начинаю ощущать себя внутри любовного романа причем от не самого топового автора.
Скучно, коряво, глупо.
— Ну как же, теперь мы можем начать все сначала! — этот бы энтузиазм, да лет десять назад.
А сейчас мне слышать такое странно и даже смешно:
— И снова говорю тебе: услышь меня! Я не хочу!
Отец моих детей тяжело вздыхает и смотрит на меня удивленно:
— И что же делать?
— Поезжай домой.
— В смысле — домой, а ты?
— А я уже дома!
Как же ты меня утомил-то всего за пятнадцать минут.
Нет, страшно подумать, что можно вновь оказаться с тобой под одной крышей.
— Но как же наша семья?
Тяжело вздыхаю.
Трудно мне с этим бараном.
— А её нет, Рома. Нашей семьи больше нет.
— Что⁈
Холера ясна. Что сделать, чтобы до тебя дошло-то?
Жаль, ревнивого поклонника нет под рукой.
— Все. Наша семья закончилась тогда, когда ты решил, что Олечка вполне подойдет тебе для того, чтобы почувствовать себя вновь молодым. И чем скорее ты это признаешь, тем быстрее сможешь наладить собственную жизнь, так как хочется тебе. Без ограничений в виде старой жены, кушающей твои мозги, вопящих и требующих внимания детей, дурацких семейных сборищ.
Изумление в глазах и паника.
Это ж-ж-ж неспроста.
— У тебя есть возможность сделать свою жизнь такой, какой хочешь ты.
— Арин, возвращайся. Я без тебя пропаду, — голос глухой, надтреснутый.
Но мне плевать.
Даже не больно вспоминать его слова:
— Ты не хотел стариться рядом со мной, о чем предельно четко дал понять перед разводом. Так что ты точно не пропадешь. Иди с миром, Рома.
Я вхожу в дверь ТК, оставляя за спиной свое прошлое. И с легким сердцем покупаю то, за чем пришла.
Любой результат будет для меня хорош.
Я справлюсь, без сомнений.
Глава 73
Бумеранг и кое-что еще
'Все и всем по заслугам;
Черные мысли вернутся недугом,
Светлые мысли — Божественным светом…
Если не думал — подумай об этом!'
Олег Гаврилюк «ЖИЗНЬ — БУМЕРАНГ»
К моему великому удивлению и такому же счастью, когда я вышла на улицу с покупками, никого знакомого рядом не обнаружилось.
Мария и Иосиф, Святое Семейство… вот повезло-то. Еще бы у дома никого не нашлось, и вообще праздник будет.
Почему с покупками, если шла в аптеку?
Ну, раз уж выбралась из тёмного угла собственных страхов, то теперь надо быть готовой к любому повороту событий. Поэтому я купила сетку любимых апельсинов (которые из-за аллергии на цитрусовые позволяю себе крайне редко) — если вдруг да, и красного сухого — если нет.
Вполне довольная жизнью подходила к дому. И было все вокруг настолько тихо, чинно и благолепно, что сразу понятно — неспроста.
Штирлиц в глубине моей души привычно насторожился.
При ближайшем рассмотрении у ворот нашелся весьма взъерошенный Кот:
— Мам, мы это… ну, понимаешь… короче, прогнали их.
Езус-Мария! Кто? Кого?
Чего делать?
В голове, конечно всплыл лаконичный ответ, но я решила подождать и по горячим следам выяснить произошедшее:
— Сын мой, что случилось?
— Я, короче, домой пришёл с тренировки, — и оглядывается так тревожно и… выразительно.
— И-и-и?
— А тут это. Сюрприз, бл…ин…
Да, по вопросу демонстрируемого лексикона тоже хорошо бы прочитать познавательную и научно-популярную лекцию «О богатстве русского языка и самоуважении».
Но не сейчас. Хотя я примерно понимаю, откуда столько эмоций.
У меня тоже сегодня весь пассивный словарь обсценной лексики с этим внезапным визитом, так сказать, «без объявления», активизировался.
— А дальше? Ты, я так понимаю, отцу и бабушке был несильно рад.
— Ну, они тоже… — сын демонстративно скривился и пожал плечами.
Вдохнула, втянув носом запах плодоносящих садов. Задумчиво поглядела на безоблачное небо, а потом уставилась на отрока:
— Костя! Почему я должна вытаскивать из тебя историю по слову? У тебя суточный лимит в словаре заканчивается, а ты еще с подружками не поболтал?
Теперь
тупил,
юлил
думал сын.
В итоге уставился на меня чистыми, грустными глазками:
— Да, блин, все равно узнаешь. Короче, сегодня у нас была открытая тренировка, совмещённая с просмотром тренерским. Приезжали СерСеич и Кирилл Андреевич.
— О, как!
Сердце дрогнуло, забилось, а потом застыло:
— Не, еще из Москвы не вернулся. Там какой-то скандал, чуть ли не до ментовки дошло. СерСеич злой, материт безголовых пацанов. Ну и нам вломил.
Капец, а мне-то, может быть, уже и волноваться нельзя… а я?
— Так, а какое отношение ваш тренерский просмотр имеет к внеплановому визиту наших с тобой родственников?
Сын прихватил у меня из рук пакеты, открыл калитку и посторонился, пропуская внутрь:
— Да Кирилл Андреевич меня подвез до дома, конечно же, а тут… Ну, эта, как ты говоришь, делегация…
— Нецензурные восторги отца и занудные поучения воспитательного характера от бабушки можешь опустить. Давай переходи к сути, — хорошего я, естественно, не ждала, но вдруг?
Сын фырчал сердитым ежиком, топал за мной домой и продолжал удивлять:
— Ну типа, когда они начали хором говорить про тебя гадости, то Кирилл Андреевич их послал…
Грустно хмыкнула про себя:
— Да, дожила я, заступается за меня первое Новгородское хамло. И защищает от кого? Вот то-то и оно. Чудны дела твои, господи.
Сын сбросил кроссовки и отнес пакеты в кухню, продолжая мрачно пророчить:
— Ну, и всё. Они, оскорбленные, убрались. Наверняка теперь бабушка будет тебе писать, звонить, жаловаться, ну и поучать, как она обычно это делает.
Да, отношения у них с весны испортились сильно, и ни одна сторона не готова пойти на мировую.
И я не полезу.
— Не волнуйся, с Алёной Ивановной я как-нибудь разберусь.
— А ещё Кирилл Андреевич передал нам привет. От Лерочки, — ехидно улыбнулся Кот.
Шик. Секрет полишинеля, холера ясна.
— Ладно, мам, я в душ, а то сегодня Вадим Павлович как-то жестил откровенно, — пробормотал ребенок и ускакал.
А мне бы надо в туалет.
Боже, как это все странно. Господи, Котику почти четырнадцать. Значит, лет пятнадцать назад я последний раз чем-то подобным занималась. Ой, позор моим сединам, ну это же вообще…
Руки тряслись.
Разозлилась. На себя.
— Арина, ты ещё начни причитать: ой, что скажут люди⁈ Да не насрать ли?
Естественно, окружающий мир не мог упустить возможность влезть в процесс.
Пока я мыла руки в ожидании результата, телефон попробовал уйти с полочки под зеркалом на волне бешеной вибрации.
Странно, звонила Анфиска и натурально вопила в трубку:
— «Алло, Галочка? Ты сейчас умрешь! Потрясающая новость! [1]». Арин, сядь там где-нибудь. А лучше шампанского открой. Или нет, на хрен пузыри! Коньяк! Такой повод требует коньяка, не меньше…
