Где-то Есть Ты (СИ) - Сокол Лена

– Ой-ой-ой! – Захохотал Абрамов, когда начала намыливать ему подмышки. – Так мне в последний раз только мама делала в детстве! Я стесняюсь! А-а-а!

– Вот так тебе мама точно не делала... – прошептала, прижимаясь к

нему голой грудью и чувствуя, как он сразу тяжело задышал.

Глава 26

– Наверное, в этом моя ошибка. Стараюсь чаще тебе звонить, больше бывать с тобой, но ты все равно умираешь от одиночества, – вздохнула Мила, нарезая перцы. Она собиралась заморозить их на зиму.

– Нет, Мил, что ты… – Вытерла руки о фартук, отложила нож и села рядом. – Можно быть в окружении сотен людей и оставаться в душе одиноким. Ценю твою поддержку, но эта пустота – она в моем сердце. И от друзей никак не зависит. Когда человек любит и любим, он полноценен, что ли. Его сердце наполнено, оно ничего больше не ищет, не жаждет. Просто спокойно живет. А у меня ведь, сама знаешь, другой случай...

– Значит, Абрамов опять вчера смотрел на тебя этим своим безразличным взглядом, да?

– Вроде того, – буркнула, комкая полотенце.

– И ты просто ушла?

– Да. Извинилась перед Митей и ушла.

– Но это же ты была у него в гостях, значит, если Саше неприятно твое общество, он сам и должен был свалить ко всем чертям.

– Мне так было проще. Я еще успею, попрощаюсь с Митей сегодня. У него самолет только в полночь.

– Да я бы этого твоего Абрамова просто убила.

– И я бы тоже... А что мне теперь делать? Могла бы, давно бы прекратила. Эти отношения… они как пытка. Хотя даже и не отношения вовсе. Так, связь. Все было отлично некоторое время, но ему опять надоело, и он не знает, как мне об этом сказать. Вот и все. Снова ругаться? Нет, не хочу.

– Все, Ева, тебе нужно эту эпопею прекращать.

– Понимаю, только все не получается никак.

– А самое интересное знаешь что? – Мила уложила перцы в пакетик.

– Что? – Поинтересовалась, подперев рукой подбородок.

– Ведь настоящие отъявленные мерзавцы-сердцееды обычно ведут

себя вызывающе, смотрят таким взглядом, который женщину раздевает в

два счета. Их же видно за версту, этих бабников. Плохишей. А у Абрамова – глаза ангела. И ведь веришь ему сразу…

– Поэтому мне и кажется, Мил, что он не со зла так со мной поступает. Кажется, что сам с собой борется, со своими чувствами. Потому-то я и прощала его столько раз. Все надеялась, что у него получится справиться со своей природой. Не вышло.

– Вот только слова ласковые у него одинаковые для всех! – Усмехнулась подруга, закладывая пакет в морозилку. – Это его характер и выдает. Сашка ничего особенного к тебе не чувствовал, раз и тебя и ее принцессой называл. Ты для него, значит, одна из сотен. Никакой индивидуальности. Не мог ничего нового придумать, что ли?

– Больше всего его за это и ненавижу. – Согласилась, склонив голову набок. – Я ему так и сказала: «Заяви своей Юле прямо в лоб, что просто потрахаться хочешь. Зачем голову дурить девчонке своей любовью? Она ж потом, как я, страдать будет, мучиться. Намекни, что у вас все несерьезно, а то, наверное, как мне, ей лапшу вешаешь на уши».

– А он?

– Что он? Он ведь со всеми так разговаривает, манера у него такая.

Я-то реально верила и надеялась, что уж в этот раз все у нас с ним получится. Но как поняла позавчера, что он едет в клуб с парнями, а меня не берет и даже не звонит, то все иллюзии сразу рассеялись. Покаталась в машине полночи, поревела, успокоилась. – Постучала пальцами по столу, разглядывая рисунок на кружке с чаем. - Хватит, Мил, я вымотана. У меня такое ощущение, что я умирающий торчок. Вы пытаетесь меня спасти, закрываете в клинику, уговариваете, надеетесь, но за периодом кажущегося таким близким выздоровления снова следует очередной срыв, потом еще один и еще… И этому не будет конца, пока не сдохну от передоза. Это все, что понимаю сейчас.

– Нет, Ева, если это зависимость, как ты говоришь, то от нее нужно избавляться. Взять себя в руки, перетерпеть ломку и забыть навсегда о дряни, отравлявшей твой организм. Нужно бороться несмотря ни на что. – Мила достала из холодильника коробку и разлила вино по бокалам. – Бросай свой чай. Выпьем за успешно сданный экзамен по вождению и за мои водительские права. Ура!

– Ура! – Поддержала подругу, схватила ее права и бросила в бокал.

Милкины глаза расширились от ужаса. Она подпрыгнула на стуле и

закрыла рот руками.

– Ты чего?! – Рассмеялась я, протягивая ей бокал. – Они же заламинированы. И это такая традиция: обмывать права в бокале или рюмочке. Пей, давай, дурочка, поздравляю тебя!

– С-с-спасибо, – промычала она, недоверчиво поглядывая на дно

бокала.

– Позвони Владу, поедем к Мите помогать собираться в дорогу.

– Ага, – подруга осушила бокал и потянулась к телефону.

Митя рассеяно чесал голову, лежа на диване и глядя по сторонам, пока я складывала в сумку его вещи. Казалось, он хочет запомнить комнату такой, какой оставляет ее.

– Как ухаживать за Мартином, ты знаешь, – тихо вздохнул он.

– Да, – сложила его футболку квадратиком и отправила к остальным вещам.

– Квитанции на оплату коммунальных услуг приходят в конце месяца.

– Да.

– Если потечет кран или что-то сломается, звони старшему по подъезду, он подскажет.

– Да.

– Помнишь, как диван раскладывается?

– Да.

– Холодная вода на кухне – там, где написано «горячая», и наоборот.

– Да-да. Помню. Все помню, не переживай. А если что-то забуду – позвоню.

– А мусорка помнишь, когда приезжает?

– Да! – Хором закричали Мила и Влад, до этого молча сидевшие за

компьютером.

Я улыбнулась, села рядом и взяла друга за руку. Его ладонь была мягкой и теплой. Он переплел наши пальцы и уставился на них, закусив губу. Что-то внутри меня вдруг так сжалось, что стало нестерпимо больно.

– Мить, ты всегда такой непоколебимый, и мне приятно видеть, как

ты переживаешь и о чем-то волнуешься, может, в первый раз в жизни. – Свободной рукой дотронулась до его щеки, погладила ее большим пальцем, заставив парня посмотреть, наконец, мне в глаза. – Тебя не будет всего три месяца. Буду за всем следить, обещаю. – Улыбнулась. - Хотя у самой еще никак не получается пока свыкнуться с мыслью, что буду жить отдельно от Милы.

Взгляд серо-синих глаз забирался мне в самую душу. В них не было блеска, не было злости. Лишь странное спокойствие. Таким обманчивым бывает океан перед приходом шторма. Сложно было понять эмоции на лице Мити. Он будто ждал чего-то от меня, только не знала, чего.

– Я не переживаю, - произнес, едва шевеля губами.

Не выдержав, перевела взгляд на собаку.

– А Мартика буду любить больше всех на свете, обещаю.

Пес услышал, что о нем говорят, и сразу прибежал к нам. Растерянный, взбудораженный. По суматохе и сборам он явно догадывался, что происходит что-то неладное, но еще не понимал, что именно.

Погладила его по голове, потрепала за загривок. Но тот не отрывал глаз от своего хозяина, запрыгнул на диван и смачно облизнул Митькино лицо. Друг рассмеялся, вытираясь.

- Вот ведь лошадушка, а все туда же, на диван, - усмехнулась, хлопая пса по виляющей хвостом попе.

Мартин устроился у хозяина на животе, я прилегла рядом, на краешек. Положила голову Мите на плечо и закрыла глаза. Очень хотелось обнять его рукой. Очень хотелось обнять. Прижалась и обняла сразу обоих. И почему-то не хотела отпускать. Так было спокойно и хорошо. Будто после долго дороги очутилась, наконец, дома.

Мы все вышли из машины у Сашиного подъезда: Митя хотел с ним

попрощаться. Предстоящая встреча разволновала меня, и сердце трепыхалось в груди, как бабочка, попавшая в сачок.

– Он одевается. Давай поднимемся к нему, Ева? – Предложил Митя,

нажимая номер его квартиры на домофоне.

– Давай, – ответила, заметив недовольный взгляд Милы, садящейся на скамейку возле подъезда.