Эффект Грэхема (ЛП) - Кеннеди Эль

— Это на самом деле невероятно, — восхищаюсь я, когда Далила выпускает серию высоких, идеально настроенных мелодичных нот, от которых у меня по голым рукам бегут мурашки. — Жалко, что мы пропустили начало.

— Согласен. — Он звучит искренне.

Пока мы смотрим, он тянется к моей руке, переплетая наши пальцы.

— Я думаю, что этот парень — тот, кто подкупает ее, чтобы соблазнить Самсона. — Райдер приближает губы к моему уху, чтобы я могла слышать его сквозь навязчивые вопли женщины. — А потом в какой-то момент Самсон засыпает, и она подстригает ему волосы. После этого ему выкалывают глаза, что довольно похоже на панк-рок для библейской истории.

Я тихо смеюсь.

Внизу тон меняется по мере того, как на сцене появляются новые декорации. Это спальня. Теперь Далила одета в белую ночную рубашку, которая под некоторыми углами кажется почти прозрачной в свете софитов. К ней присоединяется новый персонаж. Красивый мужчина, которого, я предполагаю, зовут Самсон, потому что он щеголяет в длинном роскошном парике с золотыми кудрями, ниспадающими каскадом на спину. Либо это парик, либо это его настоящие волосы, и я завидую.

Далила начинает петь Самсону сладким сопрано, которому противоречат чувственные движения ее тела. Я предполагаю, что это и есть соблазнение. Что-то в том, как она двигает бедрами и откровенно пытается трахнуть красивого мужчину, вызывает странное напряжение у меня между ног. Никогда не думала, что меня так заведет опера, но вот мы здесь.

— В какую порнографию ты меня втянул? — Я шепчу Райдеру.

— Как будто тебя не задело. — Его голос звучит мягким, дразнящим шепотом.

— Не задело.

— Угу.

Прежде чем я успеваю отреагировать, он просовывает руку под подол моего платья.

Мое сердце останавливается.

— Не задело, да?

— Не-а.

Его пальцы танцуют по моему бедру, прежде чем он сгибает их, чтобы потереть костяшками мою внезапно увлажнившуюся сердцевину.

— Правда? — Один дразнящий палец скользит под кружево моих тонких трусиков. Я задыхаюсь, когда кончик проникает внутрь меня. — Тогда почему ты такая мокрая?

Весь кислород покинул мое тело. И вся кровь скопилась у меня между ног, пульсируя в клиторе.

— Это не так, — выдавливаю я ложь.

— Мой палец не согласен.

Он осторожно его вынимает, и я вскрикиваю, когда он подносит его к губам и сосет.

— Манеры! — Шиплю я.

— Что? Это не я заливаю все сиденье.

— Это не так, — слабо отвечаю я. — На мне нижнее белье.

— Да, кстати об этом. Это проблема. Снимай его.

Я не могу сдержать волнение, которое пронзает меня.

— Люди увидят.

— Здесь слишком темно, и все равно их глаза устремлены на сцену. Снимай его.

Что-то овладело мной. Может быть, это незамутненная похоть, горящая в его глазах. Может быть, это его глубокий, повелительный голос. Может быть, это из-за возбуждения, бурлящего в моих венах.

Делая глубокий вдох, я осторожно просовываю руку под платье. Я колеблюсь, когда добираюсь до края своего облегающего нижнего белья.

Райдер следит за каждым моим движением. Ждет.

Я хватаюсь за материал дрожащими пальцами, отрываю задницу от сиденья, а затем спускаю трусики вниз по бедрам. Все это время я смотрю прямо перед собой на случай, если кто-нибудь в ложе напротив обратит на нас внимание. Но взгляды других посетителей восторженно сосредоточены на чувственном зрелище внизу, а не на том, что наверху.

Я стягиваю трусики вниз по ногам, затем снимаю их, по одному каблуку за раз.

Райдер протягивает руку.

Не говоря ни слова, я кладу обрывок кружева ему в ладонь. Его губы кривятся, когда он прячет его в карман.

— Такая послушная, — бормочет он. — Мне нравится эта новая Джиджи.

Я прищуриваю глаза.

— Ты испытываешь свою удачу.

— Не-а. — Он придвигается ближе. — Удача здесь не при чем.

Затем его рука снова оказывается у меня под платьем, ища теплое, ноющее местечко между бедер. Он потирает меня подушечками указательного и среднего пальцев. Первый контакт заставляет меня ахнуть.

— Тихо, — предупреждает он. — Или я остановлюсь.

— Остановишься сейчас, и я оторву тебе голову.

— Ты такая жестокая. Мне это нравится. Раздвинь немного ноги.

Я едва слышу команду из-за внезапных воплей внизу. Голос Далилы становится громче, музыка нарастает, приближаясь к крещендо. Тем временем Райдер гладит мою киску, пока я не начинаю дрожать в кресле, словно провод под напряжением, готовый взорваться. Он просовывает свои пальцы внутрь меня, задевая места, которые делают меня невероятно влажной. Подводя меня все ближе и ближе к оргазму.

Его губы снова у моего уха.

— Произнеси мое имя, когда кончишь.

— Что...

Затем, тыльной стороной ладони он надавливает на мой клитор, и я трепещу, рефлекторно выполняя его приказ.

— Райдер.

Звук его имени заглушается арией внизу и грохотом моего пульса в ушах. Я кончаю достаточно сильно, что мое зрение колеблется.

Когда я возвращаюсь обратно на землю, я вижу, что он улыбается мне. Доволен собой.

— Может, нам плюнуть на это и вернуться в отель?

Мне наконец удается обрести дар речи.

— Да.

Позже мы лежим, завернувшись в его простыни, сытые и сонные после лучшего секса в моей жизни. Потому что каждый раз с Райдером — лучший секс в моей жизни. Я перестала пытаться понять это. Я просто знаю, что зависима от этого.

Я рассказываю ему о встрече с Элом Дастином, стараясь не слишком обнадеживаться и сдержать свое волнение. Хотя я не могу сдержать счастливую улыбку, когда говорю:

— Сделка еще не заключена, но он звучал довольно уверенно, что Фэрли выберет меня.

— Говорил же тебе, что так и будет. — Он гладит меня по пояснице, прижимаясь губами к макушке. — Олимпийское золото, вот мы и идем.

Его слова напомнили мне кое о чем, вызвав признание, которое не давало мне покоя уже некоторое время. Вспышка неохотного понимания, которое я пока не хотела облекать в слова. Потому что это все еще похоже на... предательство, я думаю.

— Ты помнишь, когда мы в последний раз говорили об Олимпийских играх? — Я провожу пальцами по рельефным мышцам его груди. — Ты спросил меня, почему я так отчаянно хочу попасть в команду. Делаю это ради себя или моего папы.

— Я помню.

— Ну, с тех пор это меня беспокоит. Я думала об этом. Много. — Я облизываю пересохшие губы, все еще сомневаясь. Но я уже зашла так далеко, поэтому выдавливаю из себя остальное. — Я хочу то, чего у него нет.

Райдер слегка напрягается, как будто удивлен, услышав это. Черт возьми, я удивлена, что говорю это.

— Я никогда не говорила этого вслух. Не знаю, задумывалась ли я когда-нибудь настолько глубоко, но… У него есть все. Кубок, награды, рекорды всех времен, титулы MVP, почти наверняка попадание в Зал славы. Я никогда не приближусь к достижению даже половины этого. — Я сглатываю комок в горле. — Но чего он никогда не делал, так это не выступал за сборную США. И это единственное, что я могу сделать.

Райдер переворачивается, так что мы лежим лицом к лицу. Он наблюдает за мной с непроницаемым выражением лица.

Иногда меня бесит, что он способен вытягивать из меня все, даже не пытаясь. Он не просит, не умоляет и не подталкивает меня поговорить с ним. Это просто происходит, когда он рядом. Все мои секреты выплескиваются наружу с завидной легкостью.

— Я хочу... чувствать важность собственной жизни, — признаю я. — Достижение этого — способ наконец выйти из его тени. Я могу стать золотым призером Олимпийских игр. Кем мой отец никогда не будет. — Я стону в отчаянии. — Мне кажется, что это так мелочно — говорить такое. Это ужасно?

— Зависит от того, является ли это единственной причиной, по которой ты хочешь участвовать в соревнованиях. Это не что иное, как Иди ты нахуй, посмотри на мою медаль, старина?

— Конечно, нет. — Я вздрагиваю. — Это как бы самая маленькая часть всего этого. Кусочек процента, который иногда задевает меня за живое. Соревноваться на мировой арене намного важнее, чем он. Это волнующе.