Грабли (ЛП) - Шен Л. Дж.

"Что?"

"Она вспомнила, что была влюблена в меня, и, находясь вдали от меня, она наказывала не только меня, но и себя".

Я отпустила его рубашку, пошатываясь.

Моя тоска по Девону зародилась внутри меня. Разве не это я делала? Наказывала нас обоих, потому что не могла справиться с перспективой быть влюбленной? Довериться кому-то другому?

Отношения моих родителей были далеки от идеальных. В них было много неверности, плохих лет и других людей.

Но. Это. Все равно. Работало.

"Я надеюсь, что со временем ты простишь меня", - сказал папа. "Но на всякий случай, позволь мне заверить тебя, Белли-Бель, что я никогда не прощу себя".

Мне нужно было время, чтобы подумать.

"Спасибо за разговор. Я пойду и немного покричу в подушку", - объявила я, прихватив из кладовки пакет кренделей в шоколаде и направляясь в комнату для гостей.

На мне все еще был мой канареечно-желтый купальник.

Я остановилась у лестницы, держась за перила, чтобы не упасть, и повернула голову назад, чтобы посмотреть на него. Он все еще стоял на том же месте в кухне открытой планировки.

"Еще один вопрос". Я прочистила горло.

"Да?"

"Что было не так с Софией?" Я выдохнул. "Почему она была так испорчена?"

"Она не могла иметь детей", - сказал он серьезно. "Вот что было с ней не так. Вот почему ее муж бросил ее. Через три месяца он женился на другой женщине и стал отцом трех сыновей".

Бедная София тоже отказалась от любви.

И в конце концов она проиграла.

Может быть, это и есть потеря - отказаться от любви.

35

Бель

Восемнадцать лет.

Странная штука - одержимость.

Иногда это фантастика.

Иногда это ужасно.

Возьмем, к примеру, художников. Они одержимы своей работой, не так ли? Rolling Stones, The Beatles, Спилберг.

Они работают над тем, чтобы каждая нота, каждое слово в сценарии, каждый кадр были идеальными. Для этого нужна одержимость.

Есть и другие навязчивые идеи.

Возьмем, к примеру, меня. Я прожила свои подростковые годы, храня темный, ужасный секрет. Мой тренер по бегу по пересеченной местности сексуально надругался надо мной, а затем изнасиловал меня. В итоге у меня случился выкидыш из-за стресса и травм, которые он мне нанес.

Видите ли, теперь эта навязчивая идея не так уж хороша.

Последние три года я планировала свою месть, и вот, наконец, этот день настал.

Я следил за Стивом Локеном все эти годы.

Он переехал из Бостона на Род-Айленд, чтобы начать новую жизнь. Бренда ушла от него незадолго до того, как родила их второго сына, Маршалла. Сейчас Бренда вернулась в Нью-Джерси и замужем за парнем по имени Пит. У них есть общая дочь. Она выглядит счастливой. Или настолько счастливой, насколько это вообще возможно после того, через что прошел ее бывший.

Я знаю, что Локен не часто видится со своими сыновьями. Что он начал работать в местной школе в Род-Айленде, и что у него есть девушка по имени Ямима.

И я знаю, что он все еще совершает сексуальное насилие над молодыми девушками.

Вот что делают одержимые люди. Они копают, копают и копают. До тех пор, пока их ногти не сотрутся, а плоть не станет сырой.

Я вынюхиваю. Залез в социальные сети некоторых девушек из его команды.

Они пишут о нем.

Они делятся его фотографиями.

У них есть тайные группы о нем.

Одна даже хвасталась своим подругам, что подрочила ему после собрания однажды, средь бела дня, они так возбудились друг на друга.

Другими словами: моя совесть чиста. Стив Локен не заслуживает жизни.

Вот тут-то и возникает небольшая сложность. Я никогда раньше не убивал людей. Но последние три года своей жизни я три раза в неделю ходил на занятия по крав-мага, а отцовский Glock 22 я беру с собой в лес, где стреляю по консервным банкам, выстроенным на бревнах. В Массачусетсе сумасшедшие законы об оружии, но мой отец работал в правоохранительных органах до того, как получил офисную работу.

Сейчас "Глок" лежит в моей сумочке, пока я еду в Род-Айленд.

Хороший летний день. Остались считанные дни до моего отъезда в колледж. Я знаю, что Ямима, девушка Стива, уехала из города на конференцию. Она риэлтор, и во время конференции она живет в одной комнате со своим коллегой, Брэдом, который достаточно глуп, чтобы скрыть это в своем профиле на Facebook.

Что приходит, то уходит.

Стив один дома. Каждый вечер он выпивает две бутылки пива перед спортивным каналом. Я внимательно наблюдал за ним все летние каникулы, прячась за кустами его прекрасно отреставрированного дома в стиле ремесленников после того, как сказал родителям, что работаю в две смены в бургерной, чтобы накопить на колледж.

В доме Стива не было установлено ни одной камеры. Однажды я подслушал, как он говорил Ямиме, что все эти камеры подключены к Интернету, и он не хочет, чтобы кто-то перехватывал записи того, что происходит в его доме.

Стив встает каждое утро в пять сорок пять и уже в шесть выходит за дверь, чтобы пробежать восемь миль.

Так что сегодня, когда он выскользнул, я проскользнул внутрь. Когда дверь его гаража захлопывается, когда он выезжает из района на своей машине по дороге на тропу, где он бегает, я пробираюсь внутрь. Я открываю каждую бутылку Corona Premium в холодильнике его гаража, насыпаю в них толченый Ambiens и немного крысиного яда, завинчиваю укупорку, которую я принес с собой, чтобы они выглядели новыми, и переворачиваю их вверх дном.

Когда я снова добираюсь до пригородного района Стива, уже почти полночь.

Я огибаю дом в стиле ремесленников, продираясь сквозь густые кусты, окружающие его бассейн. Я вижу его через двойные стеклянные двери гостиной, он отключился от выпивки и "Амбиена". Я осторожно ковыряюсь в замке двери, мои перчатки и балаклава целы, пристально наблюдая за ним, на случай, если он проснется.

Он не просыпается.

Я открываю дверь и направляюсь прямо к нему. Он лежит на бордовом диване, перед ним идет повтор футбольного матча. Я стягиваю перчатку и подношу указательный палец к его носу. Чувствую тяжелый ветерок его дыхания.

Еще не умер. Стыдно.

Я не собираюсь использовать пистолет, если не придется. Слишком грязно, и я не хочу попасть в беду. Вместо этого я сделаю так, чтобы все выглядело как несчастный случай.

Стив всегда говорил, что плохое отношение - это как спущенное колесо. Невозможно далеко уехать, пока ее не сменишь. Поэтому я надеваю свои большие девчачьи штаны, обдумываю все со всех сторон и придумываю план.

Я приседаю на корточки и беру голову Стива. Она тяжелая и твердая в моих руках. Конечно, я хочу сделать все как в кино. Привязать его к стулу и бросить между нами наше прошлое. Плюнуть ему в лицо и ударить его. Заставить его плакать, и умолять, и мочиться в штаны, и все это в пятидюймовых шпильках.

Но я не могу позволить себе попасться. Не сейчас, когда я пытаюсь собрать свою жизнь воедино. Возможно, я никогда не прощу мужчин за то, что они мужчины - этот корабль уже уплыл. Я никогда не выйду замуж, никогда не влюблюсь, никогда не дам шанс другому человеку с членом - но я все еще могу продолжать.

Крепко держа его голову в своих руках, я наклоняю его тело в сгорбленное положение и прикидываю, как это будет выглядеть, если он случайно упадет на стеклянный журнальный столик перед ним. Следующие несколько минут я двигаю его хромое тело взад и вперед по дивану и слегка поворачиваю журнальный столик, чтобы его голова столкнулась с его острым краем.

Затем я захожу за диван, хватаю Стива за плечи и с силой бросаю его тело вперед. Его голова разбивается о край журнального столика.

Стекло разлетается вдребезги.

Его лицо все в порезах, но я этого не вижу, потому что он лежит лицом вниз.

Повсюду кровь.

Так много крови.