Призрачная любовь (ЛП) - Шеридан Энн

— Что?

— Привет, — знакомый и очень раздраженный тон прерывает наш разговор. — Нам нужно поговорить.

Черт возьми. Остин никогда не умел выбирать время.

— Не сейчас, — бросаю я ему сквозь сжатые челюсти, а мой взгляд возвращается к Бекс. — Где?

— Какого хрена? — рычит Остин, потянувшись ко мне.

Его рука вцепляется в заднюю часть моей рубашки, и он оттаскивает меня на шаг назад, прежде чем толкнуть к барной стойке. Его взгляд наполняется яростью, и кулак устремляется к моей челюсти.

Я уклоняюсь, едва успев избежать перелома челюсти, а затем хватаю его за кулак и притягиваю к себе.

— Я сказал — не сейчас, — прорычал я, давая ему услышать абсолютный страх в моем тоне, после чего яростно отпихнул его и схватил Бекс. Я поднимаю ее на ноги, и ее глаза расширяются, в них появляется страх. — ГДЕ ОНА, БЛЯДЬ?

— Воу, — говорит Остин, наконец-то понимая, что он не единственный ублюдок в комнате, и видит, что женщина рядом со мной — не какая-то случайная клиентка “Vixen”, а женщина, которая согревала его постель. — Убери от нее свои гребаные руки.

Он налетает на меня, хватает меня за руку и оттаскивает от нее, а затем поворачивается к ней, и его взгляд блуждает по ее телу, как будто я мог причинить ей боль.

— Ты в порядке? — выпаливает он, паника вспыхивает в его зеленых глазах — глазах, так чертовски похожих на глаза Аспен. — Подожди. Что ты здесь делаешь?

В ее глазах мелькает беспокойство.

— Я… э-э-э… привет, — говорит она застенчиво, только выводя меня из себя.

Эта женщина издевается надо мной? Она что, не понимает, что Аспен где-то здесь, и никто не знает, куда, блядь, она пошла и с кем она? Гребанный ад.

— Хватит этого дерьма, — говорю я, пытаясь отпихнуть Остина с дороги, чтобы снова подойти к Бекс, но Остин накидывается на меня.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — выплевывает он. — Сначала ты наложил свои гребаные руки на мою сестру, а теперь хватаешь Бекс? Что, блядь, на тебя нашло?

— У меня, блядь, нет времени на твою херню, Остин, — рычу я, глядя ему в лицо. — Хочешь ненавидеть меня, так ненавидь, блядь. Мы можем обсудить это позже, но прямо сейчас мне насрать, потому что каждая гребаная секунда, которую ты тратишь, пытаясь заехать мне в лицо и напомнить, какой я гребаный ублюдок — это еще одна гребаная секунда, когда Аспен предоставлена самой себе, так что либо завязывай со своим дерьмом и помогай мне искать ее, либо отвали.

Его глаза расширяются от ужаса.

— Аспен? — он требует ответа. — Какого черта она здесь делает? Я думал, ее забанили.

— Серьезно? Ты хочешь обсудить это прямо сейчас? Просто охуенно. Ну так сиди здесь и разговаривай об этом со своей гребаной подружкой. Может, закажешь себе выпивку. А я тем временем пойду найду твою сестру и проверю, не натворила ли она чего-нибудь такого, о чем потом, блядь, пожалеет, или еще что похуже.

— Ты, блядь, издеваешься надо мной, — усмехается он. — Отпусти ее. Если она хочет вести себя как гребаная шлюха, это ее дело.

Мой кулак замахивается быстрее, чем я успеваю осознать, что делаю, и, прежде чем я успеваю опомниться, я бью его по лицу, мой кулак врезается ему в нос, и кровь брызжет на стойку бара.

— Ты говоришь о своей чертовой сестре, — выплевываю я. — Имей хоть немного гребаного уважения.

— АЙЗЕК! — кричит Бекс, опускаясь вслед за Остином на пол и в ужасе хватаясь за его плечо. Ее взгляд останавливается на мне. — В чем, блядь, твоя проблема? Если ты так чертовски беспокоился о ней, то тебе вообще не следовало ее отпускать. Если она сейчас не с тобой, то это потому, что она не хочет быть рядом. Ты, черт возьми, не заслуживаешь ее после того дерьма, через которое заставил ее пройти.

Каждое сказанное ею слово — правда, но это не значит, что я собираюсь уйти и позволить ей сделать какую-нибудь глупость. Если я найду ее и она будет довольна тем, что делает, тогда я уйду, но если она в беде, а я ничего не сделал, чтобы ей помочь, я, черт возьми, никогда себе этого не прощу.

Бекс вскакивает на ноги, перегибается через стойку и кричит сотрудникам бара.

— Можно мне льда, пожалуйста?

Когда она выпрямляется, я беру ее за запястье и пристально смотрю на нее, позволяя ей испытать всю силу моей ярости.

— Или скажи мне, куда она пошла, или убирайся из моего чертова клуба.

Ее глаза расширяются, а Остин приподнимается на локтях, бормоча что-то о сломанном носе, но мне, блядь, все равно. В любой другой ситуации я, вероятно, лежал бы рядом с ним, и мой нос был бы в еще худшем состоянии. Я всегда прикрывал его спину, а он — мою, но не сейчас. Не сейчас, когда речь идет об Аспен.

Бекс заметно сглатывает, и борьба покидает ее. Она указывает в конец коридора на ряд приватных комнат, и так я точно понимаю, куда она пошла, и есть только одна причина, по которой она могла туда отправиться.

Я срываюсь с места еще до того, как Бекс успевает возразить, и буквально через секунду подхожу к двери нашей комнаты. Дверь заперта, и мой гнев превращается в слепую ярость. На моих дверях нет замков, так что кто-то, должно быть, засунул что-то в ручку. В моем клубе двери не запирают. Это не совсем прописанное правило, но это обычная практика, о которой знают все члены клуба. В случае непредвиденных обстоятельств или если кто-то хочет быстро уйти, он должен быть в состоянии это сделать.

Поднимая ногу, я ударяю ботинком по двери, наплевав, что расколю дерево. Я заменю её, но чего я не могу заменить, так это Аспен, и когда дверь распахивается и ударяется о внутреннюю гипсокартонную стену темной комнаты, я нахожу ее с размазанной по лицу кровью и страхом в глазах.

Райатт Маркин стоит перед ней, и я замираю, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит, но, увидев ее разорванное платье, красные отметины на коже и окровавленную ручку в руке, я точно понимаю, что только что произошло.

Аспен хнычет, обнаружив меня в дверях и поняв, что теперь с ней ничего не случится, затем она падает на колени, едва успевая поймать себя, и из ее груди вырываются неистовые рыдания.

Мой взгляд останавливается на Маркине.

Он такой же избитый, только, в отличие от Аспен, его пырнули этой чертовой ручкой, именно так, как я ее учил. Он зажимает шею, кровь заливает его руку, и он быстро бледнеет. Он умрет здесь сегодня ночью, а “Vixen” превратится в место преступления. Черт, скорее всего, его закроют, но я не против, лишь бы с моей девочкой все было в порядке.

Но скорее ад замерзнет, чем я позволю этому ублюдку сдохнуть, не испытав моего гнева.

Шагнув к нему, я хватаю его за окровавленное горло и наблюдаю, как его глаза расширяются от страха, а затем, когда он истекает кровью, я наваливаюсь на него, нанося удары кулаком, один за другим, пока он не теряет способность держать вес и не падает на пол.

— БЛЯДЬ! — я отдаленно слышу рев Остина где-то позади меня, прежде чем вскрикивает Бекс. — Срань господня. Аспен.

Я чувствую Остина у себя за спиной, его сильная хватка сжимает мою руку и пытается оттащить меня.

— Остановись. Он, блядь, мертв, — ворчит он, отчаянно пытаясь оттащить меня, но я не могу остановиться. Этот ублюдок только что пытался изнасиловать мою девочку. — Остановись, Айзек.

Я вырываюсь из его хватки, но ублюдок неумолим, и когда Аспен врывается, становясь прямо передо мной, хватая меня за лицо и заставляя встретиться с ее затравленным зеленым взглядом, я, наконец, начинаю успокаиваться.

— Все в порядке, — выдыхает она, слезы текут по ее лицу. — Я в порядке.

Борьба покидает меня, и я бросаюсь к ней, обнимаю и прижимаю к своей груди.

— Мне так чертовски жаль, — бормочу я в ее волосы, когда она ломается, а ее тяжелые рыдания вибрируют на моей груди. — Ты в порядке, Птичка. Все кончено. Я рядом.

Я повторяю это снова и снова, пока наконец не начинаю верить в эти слова и понимаю, что больше никогда не отпущу ее, не заставлю уйти. Аспен Райдер — моя, и я всегда буду принадлежать ей.

— Гребанный ад, — говорит Бекс. — Что нам делать?