(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия

— Вот этот, — отдал продавцу свою карту. Букет жутко дорогой и еще более безвкусный, но дети падки на все яркое. Его матери в любом случае будет приятно, что сын сам выбрал цветы.

— Мама! — Рома влетел в палату, а я нес сумки, пакеты, цветы, и все практически в зубах.

— Привет, сынок, — крепко обняла, когда он забрался на больничную койку. Движение порывистые, но бережливые. Яна берегла и того, еще не рожденного ребенка.

— Здравствуйте, Елена Ивановна, — приветствовал тещу. — Николай Борисович, — кивнул тестю, который тоже выглядел не совсем здоровым. В палате было уже несколько веников, а на тумбе рядом с койкой лежали карточки дарителей.

— Очень красивый букет, — Яна искренне любовалась, переводя взгляд с меня на Ромку. — Самый лучший! — и пояснила: — Все звонят, поздравляют, узнают, что в больнице и вот… — развела руками.

— Мам, с тобой же ничего не случится? — Рома стал серьезным, подбородок вместе с нижней губой задрожал. — Ты же не умрешь? Ты всегда будешь со мной?

Теща ахнула. Я и сам в шоке стоял. Мне Рома сегодня таких вопросов не задавал. Видимо, ему от мамы нужно это услышать, получить обещание и хранить его в детском сердечке.

— Конечно, я не умру! — Яна гладила его по голове и собирала кончиками пальцев крупные слезы. У самой тоже глаза на мокром месте. — Я никогда-никогда тебя не брошу. Я обещаю, — и перевела взгляд на меня, едва заметно кивнув. Мы пришли к консенсусу: я сделаю все, чтобы не потерять ее; она не будет мне в этом препятствовать. Компромисс!

Через три дня на моем столе лежало досье на Артема Каминского. Секретное. Руслану пришлось поднимать связи в органах, чтобы добыть его.

Занятная информация. Неожиданная. Хотя Каминский-младший всегда казался мне ни от мира сего. Он работал с полицией и генеральной прокуратурой, постоянно в разъездах и сейчас тоже: сложные и страшные дела; несколько серьезных ранений и потерь среди коллег. Раскрытие преступлений стояли в один ряд с похоронными венками. Достойная ли взаимокомпенсация? Мне сложно судить, но этого человека видеть рядом со своей семьей я не хотел бы. Пусть живет свою жизнь, но подальше. Хорошо, что Яна понимала, что для нее опасно выходить с ним на связь и не страдала относительно этого.

Меня самого удивляло, насколько моя голова была холодной. Женщина, которую я люблю и которую безумно боюсь потерять, носила под сердцем ребенка от другого, а меня беспокоило только то, чтобы с ней ничего не произошло и чтобы тот, другой, не предъявил на нее своих прав. Хотя откуда они у него? На малыша возможно, а на Яну точно нет. Она не любит его, но… Любит ли она еще меня? За прошедшие дни она никак не дала понять, что прочитала мое сообщение, а дослушать признание не решилась. Меня это не обижало и даже не удивляло: я должен доказать, что люблю, а она решить, нужна ли ей моя любовь.

Все смешалось. Запуталось. После развода ни один месяц прошел, поздней осенью год будет, но я не мог сказать, что мы расстались или стали чужими. Яна всегда была на периферии моего зрения, в неконтролируемом подсознании жила, приходила во снах и исчезала с рассветом. Ее образ не был чем-то явным. Это не навязчивая идея. Не одержимость в разрушительном смысле. Яна тоньше, а ее сила мягче. Она просто есть в тебе, живет в сердце, греет душу. Яна тепло, а человеку свойственно тянуть озябшие руки к ласковому огню. Ни одна буря и ураган не подарит того, что способно дать пламя женщины. Огонь горит всегда, он вечный, а все остальное картотечно.

Много могло быть определений любви, ее видов и проявлений, но когда только мысль о потере выкручивает внутренности, если сердце не хочет биться, а душа разрывается от боли — значит, все неважно: есть только она. Только моя Яна.

Как сложится наша жизнь с новыми вводными? Мне сложно даже предположить. Но однозначно одно: если Яна будет на этой планете, значит, жизнь не кончена. Остальное решаемо. Все зависит только от нас. Будет сложно, но я не боюсь трудностей, а вместе их легче преодолевать, рука об руку.

— Слушаю? — звонили с незнакомого номера, но голос я узнал. Лика.

— Здравствуй, Мирослав, — тон высокомерный. Откуда столько напыщенности на пустом месте?! Загадка.

Мы не виделись и не созванивались, после того, как сбежала Ники. Дочь видеть мать не желала, а та только через три дня сбросила сообщение: поинтересовалась, нашлась ли Николь. Мать года! Ну да бог с ней, пусть хоть пропадет с концами. Хорошо, что родители Полянской в начале года уехали на ПМЖ за границу и сильно не настаивали на встречах с внучкой. Может, и дочь с собой заберут?

— Я звоню тебе, чтобы пригласить на свадьбу, — продолжала рассказывать. — За губернатора, между прочим. Так что последний шанс, Мирик.

Что?! Это она меня так простимулировать собиралась? Ничего себе заявочка!

— Да выходи ты хоть за черта лысого! — бросил в сердцах и отключился. У меня тут реально жизнь решалась, а эта! Перекреститься, что ли? Еще бы на Луну и отправить. Хм… Возможно, идея не самая плохая.

Я набрал Святослава: интересы семьи Нагорных теперь распространились и за Уральские горы, в Сибирь, также как и влияние с деньгами. Нужно организовать Полянской вместе с женихом командировку куда-нибудь подальше. Страна у нас большая, губернаторы везде нужны…

Мы с Ромой каждый день навещали Яну, даже Губика взяли с собой, хотя собака в больнице — это по большому блату. Общались осторожно, словно танцевали между разбитых стекол. Заново привыкали друг к другу. Мы уже давно не те люди, что жили вместе девять лет. Это нужно учитывать. Я готов к компромиссам и даже причудам беременных. Яна обязана капризничать и привередничать — ей все можно.

Через неделю мне позвонил губернатор и попросил о встречи. Видимо, ему уже сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Я сделаю еще одно.

— Здравствуй, Мирослав Константинович, — мы пожали друг другу руки. Встретились в обеденный перерыв: я сделал заказ всего, что губернаторской душе угодно будет для поддержания внушительного пуза. Плюс дорогой коньяк. — Какой стол! — довольно осмотрелся.

— Вы хотели поговорить, Владимир Сергеевич? — мягко улыбнулся и знаком показал официанту, что гостю нужно подливать чаще.

— Я беспокоился, что мог обидеть тебя отношениями с Ликой Полянской. Все же супругами были…

— Я только рад за вас, — благосклонно кивнул.

— Влюбился как мальчишка, — под коньячок делился подробностями. — Обычно я помоложе… — и показал, каких примерно женщин предпочитал. — Но Лика, — поцеловал пальцы, — звезда! Неплохо по статусу такую жену иметь.

Ага, знаем мы звезда какой породы. Ну дай им бог!

— Владимир Сергеевич, слышал вам предложили новую должность? — подводил ближе к делу.

— Есть такое, — раскраснелся, довольный, — в Екатеринбург предлагают. С приличным финансированием! — хитро взглянул на меня. Интересно, они реально полагали, что могли деньги на тот свет унести?

— Это хорошо. Я рад за вас. Правда, у меня есть просьба. Очень деликатная. — губернатор всем своим видом показал, что готов служить.

За очень хорошие отступные при отъезде из Петербурга Каминский-старший придержит эту информацию от своей невесты: зачем ей знать, что скоро она будет женой губернатора Свердловской области? Королева Урала! Не хотелось бы, чтобы рыбка сорвалась с крючка раньше времени. Каминский-старший заверил, что влюблен и планировал залет, ему сын и наследник нужен, а у нее кровь артистов и родители не с деревенской глубинки, как у прочих его баб. Старший сын у него вроде как непутевый. Вперед и с песней, как говорится! Пусть в моем городе не будет ни Каминских, не Полянских. Теперь все мое внимание будет на моей семье: завтра Яну забираю из больницы…

Глава 37

Яна

Из больницы меня забирал сын с Мирославом. Это было очень странное ощущение: снова возвращаться в дом на Финском, только абсолютно не ясно в качестве кого. Между нами все максимально зыбко и на грани. Как вести себя? Как взаимодействовать друг с другом? Что говорить детям? Мирослав на эмоциях бросился в бой, но когда они схлынут, что будет? Мне сложно верить, что можно любит и хотеть женщину, которая носит чужого ребенка. Поэтому не разрешила ему произнести заветное «я тебя люблю», но сообщение прочитала: оно было отправлено до того, как Мир узнал, почему мне стало плохо. Он очень ответственный, а я не желала ему отвечать за слова, о которых он мог пожалеть позже. Я по себе знала, как непросто воспитывать чужого ребенка, как по минному полю ходить. Это сложно. Иногда проще отказаться от любви, чем нести ее как крест всю жизнь.