Пианистка (СИ) - Львова Даша "ledi_vampiressa"

Внутри у Розы все напряглось. Она не боялась того, что ошибется, собьется. В руках она сжимала небольшой листок бумаги. А еще книгу. Выйдя к черному лакированному гробу с букетом на крышке, она вздрогнула, прикоснувшись к нему. Девушка, выдохнув, развернула свой листочек и, прикрыв глаза, начала.

— Уходя, людям свойственно оставлять что-то после себя.

В моем сердце Зелман оставил не осадок, не боль и не грусть, и даже не обиду.

В сердце осталась пустота. Сосущая, разрывающая меня изнутри, разрастающаяся с каждой секундой — пустота.

Нет ничего, что он был бы мне должен. Но я должна ему многое. И я помню каждый миг, что мы провели вместе. Каждую его шутку, каждое слово, о котором он просил меня забыть. Каждое его прикосновение и каждый укоризненный взгляд, направленный в мою сторону.

Я не считаю себя хорошим человеком. Хороших людей в мире не бывает по определению, в каждом есть своя гниль. Но Зелман Аркур не был таким как каждый. Он не был одним из многих, он был другим. Не скрывающим своих чувств и эмоций, веселым и в то же время очень серьезным. Чем-то не от мира сего, в душе еще ребенок — Зелман подарил мне много незабываемых слов и моментов. Но помнить я его буду не за красоту или красивые слова, коих было сказано немало.

Я буду помнить Зелмана Аркура за его бесконечную преданность своему слову, и за те искренние слова, что были им сказаны. И даже за те, что были недосказаны.

С силой сжав зубы, Розмари вновь запрокинула голову, глядя на хмурое небо.

— Я верю в тебя, — прошептала она, через силу улыбаясь.

Где-то у самого сердца ее грело свернутое письмо Зелмана, припрятанное за корсетом. Розмари, продолжая улыбаться, обернулась к гробу, в последний раз взглянула на безмятежное, по-детски счастливое и невероятно любимое лицо Зелмана, прежде чем молча приблизиться к нему и коснуться губами холодных губ, тактично сделав вид, что целует покойного в лоб. Девушка сдержала рвущийся наружу стон боли, разрывавшей изнутри все ее существо, а затем аккуратно положила свернутый листочек с речью и книгу «Мастер и Маргарита» в гроб, на сложенные руки Зелмана.

— Каждый поцелуй — словно последний, — беззвучно, одними губами прошептала она, отпрянув от гроба и тут же бросаясь прочь от него, в толпу.

Розмари случайно уткнулась лбом в кого-то. Отступив, девушка спешно извинилась и уже собиралась отойти, но…

Взгляд ее зацепился за букет, который мужчина держал в руках. Это были не цветы, даже не травы. Букет сплошь состоял из колючих сосновых ветвей, слегка разбавленных еловыми. Он был завернут в бумагу, но державшему его было явно неприятно, судя по тому, с какой осторожностью он это делал.

— Почему ветви? — отрешенно поинтересовалась Роза, подняв глаза на собеседника.

У нее перехватило дыхание. Знаете, такое чувство, когда ныряешь очень-очень глубоко, и забываешь вдохнуть воздуха на поверхности? Когда кислорода не хватает, кажется, что горло сдавливают удавкой.

— Господин Орлонд?! — Розмари отскочила в сторону, словно увидела привидение. Хотя, почти так оно и было. — Н-но как?! Я же видела…

— Тише, Роза, — мягко улыбнулся граф, слегка опуская букет. — Я думал, что ты заметила меня раньше. Я все время смотрел на тебя, пока ты читала свою речь. Ну-ну, не плачь!

Сзади к девушке приблизился и обнял ее за плечи Рей. Окинув взглядом ее собеседника, он удивленно кашлянул в кулак и лишь, затем осведомился:

— Может, объясните, что у вас тут происходит?

— О, здравствуй, Салэс, — хмыкнул Орлондский. — Отойдем, после оглашения завещания. Я все поясню. А ветви… — Рауль опустил взгляд, — последний раз, когда мы виделись с Зелманом, он рассказал мне легенду о сосне. Сказал, что никто не достоин букета из сосновых ветвей. Думаю, ему бы понравился такой жест.

— Легенду? — Розмари подняла взгляд на графа.

В его голубых глазах плескалась грусть. Но грусть какая-то добрая, не удушающая. Светлые волосы были собраны в хвост так, как это любил делать сам Зелман.

— Когда все птицы улетали в теплые края, один воробей поранился, — отрешенно улыбнулся Орлондский, глядя на букет в своих руках. — Он остался и понимал, что не переживет зиму. Поэтому стал просить деревья помочь ему, укрыть его своими листьями. Но все отказали ему. Кроме сосны. Ее листья были похожи на иголки, да и ветвей у нее было поменьше. Но она поделилась с ним всем, что у нее было. И воробушек выжил, — граф вздохнул. — А Создатель повелел всем деревьям скидывать листья каждый год, в наказание за то, что они не спасли слабого. Сосна же листья не сбрасывает, ведь, имея меньше остальных, она все равно поделилась всем, что у нее было.

Рей молча кивнул, протянув Розе платок. Та благодарно приняла его, вытирая с лица слезы. Простояв на улице еще какое-то время, пока приглашенный священник читал над гробом молитву, пока тот опускали в землю, они вместе со всеми прошли в кабинет Зелмана, в котором его личный нотариус планировал огласить завещание.

— Каждый из присутствующих хочет урвать себе часть наследства, — горько улыбнулся Рауль, присаживаясь рядом с Реем.

— Ты тоже? — горько ухмыльнувшись, осведомился Рей.

— Я? Помилуй, — отмахнулся граф. — Мне ничего не нужно. Просто пришел отдать дань уважения.

Стоило всем собраться, как пожилой нотариус, стоя около письменного стола Зелмана, поправил очки и извлек из конверта завещание.

— Оглашая последнюю волю почившего Зелмана Аркура, приступим, — довольно громко начал он. — Свою коллекцию книг и библиотеку завещаю Розмари Вэлис!

Девушка сжала в руках подол платья. Все уже во второй раз воззрились на нее, о чем-то недовольно перешептываясь. Она на мгновение прислушалась. Как смешно. Они действительно только что назвали ее подстилкой Зелмана. Как же тошно.

— Пост главы городского совета, как и все свои полномочия в Рэмайро завещаю их законному владельцу, графу Раулю-Персивалю Орлондскому.

Рауль удивленно вскинул брови. Ему казалось, что он действительно не за этим появился здесь. Но слышать о том, что хотя бы перед смертью Зелман простил его за нанесенные в детстве травмы, было невероятно приятно. Орлондский отвел взгляд от нотариуса, молча улыбаясь.

— И, наконец, — нотариус кашлянул, поправляя очки, — все остальное имение, что перечислено на обратной стороне завещания, — собравшиеся замерли, — я оставляю своему самому близкому другу Рею Салэсу. На сим завещание окончено.

Рей попытался слиться с окружением. У него это не получилось, потому как озлобленные бесполезностью собственного визита родственники мгновенно вычислили его, и теперь пытались понять, не приходился ли он усопшему хотя бы любовником.

— Не заглянете на чай? — улыбнулся Рауль. — Иначе нас здесь порвут.

— Пожалуй, — кивнул Рей.

Розмари молча вцепилась пальцами в его рукав, прильнув к жениху. С ним она готова была направиться куда угодно.

— Только у меня гостит один знакомый, — вздохнул Орлондский. — Но, думаю, это не будет проблемой, — улыбнулся он, поняв, что на его слова никто не обращает внимания.

***

Сидя в библиотеке у графа, Розмари наигрывала на фортепиано мотив реквиема Моцарта. Чем удивила самого Орлондского, который не мог не отметить изменения в навыке Розы. В лучшую, конечно сторону.

Сам граф сидел в глубоком кресле, разговаривая с расположившимся напротив него Реем. Оба сидели спиной к девушке, вняв ее просьбе оставить ее наедине. Они молча переглядывались, изредка поглядывая на Розмари. Она не казалась грустной. Скорее опустошенной. И Рей не мог даже представить, каким образом можно было вернуть азарт и блеск ее глазам.

— Так ты выжил, — он вернул все свое внимание графу, залпом осушая стакан виски. — Как?

— Ну, я так понимаю, ты слышал о весьма расплывчатых обстоятельствах моей смерти. Так вот, — Рауль кашлянул. — Верона не убила меня. Ранила, но не смертельно. Я вынужден был оставаться в том маленьком рыбацком городке, поскольку хотел полностью восстановиться, да и не имел денег даже на корабль до дома. Пока через несколько недель за мной не явился, ты не поверишь, сам Аркур.