Конечно, это не любовь (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна

Он убрал пистолет и попытался придумать, что сказать. Наверное, требовалось что-то вроде «Спасибо», но это было просто слово, которое не имело особого смысла и выражало исключительно неуместные эмоции. И оно, разумеется, не передавало того, что чувствовал Шерлок.

— Можешь сказать мне «спасибо» и садиться за стол, — фыркнула Гермиона, и Шерлок смутился, поняв, что она внимательно наблюдала за ходом его размышлений.

— Зачем? — спросил он вместо благодарности.

— Пистолет? Ты попадаешь слишком в большое число неприятностей, так что… — начала было Гермиона, но Шерлок прервал ее:

— Нет, пальто.

Она пожала плечами:

— Привыкла к нему. Знаешь, когда я спросила Гарри, почему он не поменяет очки на более удобные и стильные и не приведет в порядок голову, он мне сказал: «Людям нужен Гарри Поттер, а это — атрибуты, по которым меня узнают». Мне показалось, что пальто — важный атрибут для тебя.

Шерлок кивнул. Если Гермиону и удивило, что он сел обедать в пальто, то она ничего не сказала.

Конечно, это не любовь. Глава 16.1

Гермиона стояла в коридоре больницы св. Мунго и крепко держала Гарри за руку. Мистер и миссис Уизли сидели рядом, на стульях, а Рон нервно расхаживал из стороны в сторону в некотором отдалении, у окна. Гарри больше походил на привидение — настолько бледным он был. То и дело он пытался вырвать свою руку из руки Гермионы и кинуться к двери, из-за которой не доносилось ни звука на протяжении последних трех часов, но Гермиона удерживала его. Заглушающие заклинания все равно не позволят ничего услышать, но тишина заставит Гарри только сильнее переживать.

— Все будет в порядке, — без особой уверенности сказала миссис Уизли и, мягко встав, обняла Гарри за плечи.

Гарри не попытался освободиться от объятий и грустно сказал:

— Молли, у вас семеро детей. Скажите мне честно — вы действительно думаете, что все будет в порядке?

Миссис Уизли отвела глаза в сторону и ничего не сказала. У Гермионы детей не было, но даже ей было очевидно, что у Джинни что-то не в порядке. До семи месяцев она носила ребенка крайне легко, испытывая затруднения разве что из-за увеличения веса. Гермионе она даже сказала, что порой сомневается — а правда ли она беременна. «Где утренняя тошнота? Где полное изменение вкусов? Где вообще все то, чем меня постоянно пугали?», — со смехом спросила она как-то. Возможно, именно из-за этой легкости на слабую простуду она почти не обратила внимания — выпила бодроперцовое зелье и побежала по делам «Придиры». А вечером Гарри спешно перенес ее в Мунго, где лекари сообщили, что бодроперцовое зелье при беременности категорически противопоказано, и вот уже три часа боролись за жизнь не то Джинни, не то ребенка за закрытыми дверями палаты. Гермиону вызвал Рон — прислал патронуса с сообщением, и она примчалась, бросив все дела — пусть она не могла помочь Джинни, в ее силах было поддержать Гарри.

— Я виноват, — сказал он, когда миссис Уизли снова вернулась к мужу. — Должен был заставить ее сидеть дома и беречь себя. Но… — он все-таки вырвался и отошел от Гермионы, — она так горела желанием действовать, утверждала, что она ждет ребенка, а не лежит при смерти.

— Ты не виноват, — твердо сказала Гермиона. — И все будет в порядке. Мы же волшебники, забыл? Лекари спасут их обоих, вот увидишь.

Слова Гермионы поддержали и все остальные, но Гарри, похоже, легче не стало. На самом деле, для Гермионы было очевидно, что Джинни лучше было бы попасть в обычную, маггловскую клинику, с врачами, которые умеют делать уколы, с оборудованием. Возможно, это в Гермионе говорило ее маггловское происхождение, но в вопросах здоровья она по-прежнему больше полагалась на обычную медицину.

Когда пошел шестой час ожидания, а Рона сменил усталый, с серым лицом и потускневшими волосами Джордж, дверь палаты открылась, и в коридор выглянула молодая девушка в форме больницы.

Гарри кинулся к ней, но она жестом остановила его и сказала:

— Мистер Поттер, с вашей женой все в порядке, она полностью здорова и сейчас спит.

Гарри тихо выдохнул, а миссис Уизли спросила:

— А…

Девушка опустила глаза и продолжила:

— Сожалею, мистер Поттер, ребенка спасти не удалось. Примите мои соболезнования.

Кажется, Гарри не услышал этого — после новости о том, что Джинни в порядке, он покачнулся, прислонился к стене и закрыл глаза. Миссис Уизли прижала руку ко рту, мистер Уизли поднялся и сделал было шаг к Гарри, но остановился — тот волевым усилием заставил себя выпрямиться и спросил:

— Могу я побыть с ней?

— Разумеется, сэр. Но только вы. Остальных прошу пока подождать в коридоре — миссис Поттер нужен покой.

Гарри скрылся за дверью палаты, миссис Уизли прижалась к мистеру Уизли и тихонько всхлипнула. Гермиона же, поняв, что больше ничего сделать не может, неспешно покинула больницу. Смерть ребенка Гарри и Джинни была шоком для всех — и для Гермионы в том числе. Ей и в голову не могло прийти, что, после всего, что они пережили, на них может свалиться новая беда.

Выйдя на улицу, в шумный маггловский Лондон, Гермиона поняла, что пока не может вернуться домой — нужно было повидать Рона и рассказать ему о случившемся. Зайдя за угол, она аппарировала к магазину «Всевозможные волшебные вредилки», как всегда оживленному и полному галдящей детворы. Рон обнаружился на самом верху, на балкончике. Гермиона поднялась к нему и встала рядом.

— С Джинни все в порядке, — сказала она.

Рон облегченно выдохнул.

— А ребенок погиб.

— Главное, она в порядке, — ответил Рон. Гермиона хотела было упрекнуть его, но передумала — разумеется, жизнь сестры была ему куда важней, чем жизнь еще не появившегося, пусть и ожидаемого ребенка.

С тех пор, как Гермиона пообещала Рону подумать над их отношениями, они больше не говорили наедине, и вообще, несмотря на уверения в том, что они по-прежнему друзья, Гермиона избегала его. Но сейчас, после всего, что произошло, глупо было бы вспоминать о размолвке.

— Я дождусь Джорджа и отправлюсь к ним, — сказал Рон. — Правда, не знаю, что говорить.

— Джинни будет очень трудно, — вздохнула Гермиона, — ей понадобится наша поддержка. Думаю, если ты скажешь, что любишь ее, это будет хорошо.

— Я как-то не говорил ей об этом. В смысле, конечно я ее люблю. Она же моя сестра, — пожал плечами Рон и слегка покраснел — не то устыдился собственных слов, не то подумал о Гермионе.

— Тогда точно стоит сказать, — улыбнулась Гермиона. Рон хмыкнул и кивнул.

Гермиона еще некоторое время постояла рядом с ним, а потом пробормотала:

— Ладно, я пойду.

Рон хотел было, похоже, что-то сказать, но передумал и ответил:

— Пока.

Гермиона вышла на улицу с ощущением того, что сегодня произошло сразу две трагедии — Джинни потеряла ребенка, а она сама — лучшего друга. Они с Роном, очевидно, не были в ссоре, они по-прежнему заботились друг о друге и о Гарри (во всяком случае, сама Гермиона была готова в любой момент прийти им обоим на выручку), но куда-то делась прежняя теплота. С Гарри она по-прежнему могла подолгу болтать обо всем на свете, а с Роном не могла связать и двух слов, как будто ей нечего было ему сказать. И, что самое грустное, их дружбу убила сама Гермиона — сначала влюбившись в Рона, а потом поняв, что они не подходят друг другу.

Несмотря на опасение семьи Уизли и всех друзей, Джинни сумела полностью оправиться от потери ребенка, и в первую очередь благодаря Гарри. Постепенно, день за днем он заново учил ее улыбаться и радоваться жизни. Несколько месяцев Джинни мучилась от проблем с магией, которая стала нестабильной и норовила выплеснуться при малейших проявлениях чувств, но и с этим они справились. Гермиона стала частой гостьей в их доме в Годриковой лощине — сначала помогала по дому, потом занималась с Джинни магией и успокаивала во время ночных рейдов Гарри, а потом просто привыкла небольшому уютному коттеджу, который куда больше подходил молодой семье, чем мрачный особняк на площади Гриммо.