Элиза после разрешения секретаря и короткого стука в дверь входит в помещение и ловит удивленный взгляд Карена. Мужчина тут же встает и направляется к ней, остановившись в паре метров.
— Я принесла твоё пальто, — протягивает бумажный пакет.
— Не стоило, — забирает и кладет к ногам.
— Как дочка?
— Хорошо. Растет. Я забрал её домой несколько дней назад.
— Как назвал?
— Анна.
— В честь мамы, значит, — улыбнулась девушка, тронутая нежностью, с которой он говорил о ребенке, — Анна Седраковна была прекрасной женщиной. Отличный выбор. Надеюсь, что её тезка вырастет такой же доброй. И всегда будет здорова.
— Я постараюсь. Спасибо тебе, Элиза. Если бы не ты, говорят, она бы тоже могла не выжить.
— Не будем, пожалуйста. Это не имеет значения. Не было бы меня, был бы кто-то другой. Так, видимо, было суждено.
Аракелян слегка нахмурился, слишком пристально вглядываясь в неё. А потом иронично усмехнулся:
— Малышка Элиза стала достойной мудрой девушкой.
— А ты стал человеком.
Они тихо рассмеялись.
— Я могу тебя обнять напоследок?
— Ну, попробуй…
Мужчина сократил расстояние и заключил её в объятия. Немного неуклюже, но искренне, по-братски.
— Мне очень жаль, Карен, — прошептала она ему в плечо, — я помню, какие ужасные слова говорила тебе тогда во дворе, желая, чтобы ты страдал. Я не хотела такого…
— Не надо, Элиза. Всё нормально.
Он выпустил девушку и сжал ладонь:
— Будь счастлива.
— Ты тоже… Вы тоже.
Эта страница была закрыта.
Человек, из-за которого Элиза возненавидела весь мужской род, теперь прощен.
Такси везет её по второму адресу.
Девушка волнуется, завидев знакомое здание.
Лена неизменно недружелюбна. Но не делает попыток мешать, когда Элиза стучит в дверь и почти сразу заходит в кабинет.
Ромы за столом не оказалось. Он обнаружился у панорамного окна. Стоял, небрежно засунув руки в карманы брюк и смотрел на улицу.
Сердце пропустило удар, замедлило свой ритм, болезненно сжавшись.
А потом Разумовский повернулся к ней.
И эта безжалостная мышца затарахтела, пустившись вскачь.
Его темные непроницаемые глаза медленно заскользили по её фигуре и остановились на лице. Выжидающе.
Ему-то нечего ей сказать, это она пришла с ним прощаться.
— Я… — Элиза неожиданно поперхнулась и спешно откашлялась. — Я хотела поблагодарить за всё, что ты для меня сделал.
— А что я для тебя сделал? — приподнял он бровь, будто насмехаясь.
— То, чего не делал и не сделал бы никто другой.
— Звучит довольно жалко. Это значит, ничего особенного. Так и есть. Я ничего не сделал, Элиза.
— Ром… — словно прося остановить свой анализ.
— Удачи тебе, Покахонтас.
Она вздрогнула так резко, будто получила неожиданный удар хлыстом.
Как давно это прозвище не звучало между ними…
Зачем сейчас терзать её отголосками потерянной близости?..
— Тебе тоже. Ну, пока?..
Разумовский скупо кивнул. И так и не сдвинулся с места. Не пошел навстречу. Не раскинул руки.
Девушка тоже не смогла заставить сделать к нему шаг.
Развернулась и бросилась к двери. Схватилась за ручку и внезапно очень громко, нервно, отчаянно спросила:
— Ты меня отпускаешь? Ты меня, правда, отпускаешь?
Она не видела его лица, но готова была поклясться, что мужчина улыбается:
— Я тебя не держу.
Горькая усмешка тронула её губы.
И она со всей силы дернула на себя полотно.
Мчалась по лестнице, бежала, словно пытаясь отделаться от погони.
Но ведь за ней никто не гнался.
А в голове набатом: останови меня, пожалуйста, я всё вру, я не хочу без тебя, я не хочу от тебя, я не хочу так…
Умоляю, верни меня…
Как только Элиза села в машину, в сознании воцарился штиль. Неизбежное принятие, что лишилась чего-то бесконечно важного, выбило все остальные мысли и окончательно превратило её нутро в лед. Наступила эпоха вечной мерзлоты. Без единственного источника тепла.
Но она надеялась. Что, быть может, не всё потеряно…
Может, Элиза значит для него хоть что-то? Что сподвигнет его остановить её?..
Весь путь. Потом в зале ожидания. И даже в автобусе, везущем к трапу самолета.
Ждала. Ждала. Ждала.
Напряженно искала родные черты в каждом высоком силуэте.
И только на последних ступенях, уже завидев стюардесс, выдохнула с болью и потянулась к кольцу на безымянном пальце.
Пусть эта история закончится здесь.
Незаметно для всех девушка опустила руку за высокий бортик и за секунду до того, как ступить на воздушное судно, раскрыла ладонь, выпуская холодный золотой ободок вниз.
«Я тебя не держу».
