– Я? – оскорбился до глубин души наш трудный во всех смыслах клиент. – Когда же я успел?
– А кто, млять, наверху в кабинете админа пепельницу об пол грохнул? – навис над ним брюнет, да еще и за лацканы плохо пошитого пиджака ухватил, притягивая к себе поближе. – Я что ли?!
– Вот видите, – спокойно произнесла, отцепляя уже руки байкера, улыбаясь мило и непринужденно. – Олег Геннадьевич у нас все видит и обо всем знает… Вы же еще и ругались там? Ругались? Ну вот! Ваша светлость, ну как же вы так? Бранные слова, да в присутствие леди! Стыдно должно быть.
– А она леди? – изумленно повернулся ко мне «аристократ». И, заслышав низкий рык начальника охраны, зажмурился, тараторя быстро-быстро, втягивая голову в плечи. – Простите, простите, она истинная леди, но я же не знал!
– Все мы совершаем ошибки, – охотно согласилась я, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. – И вы не исключение.
– Но она меня оскорбила! – как-то по-детски выпятил губу мужчина. – Меня, самого графа Трубецкого! Да как она посмела?
– Мужик, я тебе сейчас наглядно объясню, как! – снова не выдержал рокер, запуская руку в карман… и, нарвавшись на мой укоризненный взгляд, показательно достал оттуда пачку сигарет и зажигалку. Закурил, опираясь на край стола, и глядя с презрением сквозь дым, задумчиво так протянул. – Бычок о лоб затушить, что ли… Чтобы впредь не лез, к кому не надо?
– Олег Геннадьевич имеет ввиду, – едва не прыснув, расшифровала слова брюнета снова перепугавшемуся «графу». Или все-таки князю? – Что вы, чем-то уязвленный, имели неосторожность оскорбить своим поведением его даму сердца… А здесь такое поведение не поощряется. И вы, как представитель истинной аристократии, наследник голубой крови, должны это понимать, не так ли?
– Несомненно, – серьезно покивал уже не такой буйный клиент, пытаясь подняться на ноги. Я ему помогла, а затем, отряхивая пиджак из дешевой ткани, осведомилась:
– Надеюсь, инцидент исчерпан?
– Не совсем… – снова нахмурился представитель «голубой крови», с достоинством поправляя слишком яркий галстук.
На что начальник службы безопасности вполне натурально поперхнулся дымом:
– Чё? Мужик, тебе мало было?! Так я добавлю, ты только скажи!
– Ну что ж вы так, Олег Геннадьевич, – пристыдила я свое руководство, кусая губы, чтобы не расхохотаться, ибо щуплый мужичонка все-таки спрятался за мою спину! – Мы же можем решить всё мирным путем. Не так ли, господин Трубецкой? В чем суть вашей претензии?
– Его дама сердца… Она мне отказала! – со всей серьезностью и обидой выдал граф, всё так же прячась за моей не слишком-то надежной спиной.
– Было б… странно, если б она… согласилась, – с трудом выдавила я из себя, глядя на конкретно опешившего начальника службы безопасности. Правда, в ступоре байкер находился недолго, рявкнув уже через пару секунд:
– Да ты вообще охренел?!
– В организации поминального пира отказала! – торопливо поправился господин Трубецкой…
Но лучше от этого не стало, да.
– Я тебе его сам сейчас устрою! – нервы у байкера сдали окончательно. – И пир, и похороны и даже отпевание! Сам, млять, отпою так, что церковники от зависти удавятся на собственной бороде!
– Я, конечно, искренне вам соболезную, – торопливо встав между разъяренным рокером и его трясущейся от страха жертвой, попыталась вежливо выдавить из себя. Что было сложно – за моей спиной обиженный на такое поведение брюнет сопел ну очень уж выразительно. – Но у нас…
– Так у меня никто не умер! – шокировано посмотрел на нас обоих граф, явно оскорбленный таким предположением. – С чего вы это взяли?
– Щас кто-то сдохнет, – медленно, очень медленно протянул начальник охраны, отодвигая меня в сторону. – Вот так просто, незатейливо, но точно сдохнет! И что-то мне подсказывает, мужик… что это будешь ты!
– Олег Геннадьевич, ну что ж вы так сразу? – на сей раз уже пыхтела я, оттаскивая байкера в сторону. Что получалось с заметным трудом, не смотря на то, что он вроде как даже особо не упирался. – У человека, может, траур, а вы? Имейте снисхождение!
– Траур, – покивал князь, доставая из кармана огромный клетчатый, замусоленный платок. – По отмене крепостного права!
Попытки вытолкать владельца из своего же кабинета я прекратила тут же. По какому, простите, поводу у него там траур?!
– Вы меня, конечно, извините, ваша светлость, – с трудом откашлявшись, глотнула воды, чувствуя непреодолимое желание запустить в голову этого ненормального если не графин, то стакан уж точно. – Но что вы поминать собрались?
– День отмены крепостного права, – серьезно подтвердил клиент.
– Риш, а может, я его всё-таки убью? – посмотрел на меня Олег Геннадьевич.
Ох, как е мне на тот момент хотелось согласиться… Теперь-то понимаю, зачем парень меня позвал – он бы наедине с этим психом и минуты не продержался!
– Господин Трубецкой, – едва не скрипнув зубами, попыталась улыбнуться я, поворачиваясь к любителю поминок по странному поводу. – Извините, но я не ослышалась? Вы хотели организовать поминки в развлекательном заведении? Вы хотите помянуть день отмены крепостного права… или всё-таки его отпраздновать?
– Девушка, вы что? – перепугался этот… кадр, не знаю, как его еще назвать! – Какой праздник, упаси боже! Такой весьма скорбный день…
– Блин, да когда ж до тебя допрет, что ты не туда приперся, а? – рокер уже натурально свалился в свое кресло, массируя переносицу пальцами. – Вот же дебил на мою голову…
– Если убрать некоторые нелестные эпитеты, – посмотрев на него, снова обратилась к мужичонке, умудрившемуся даже меня довести до состояния белого каления. – То наш уважаемый начальник службы безопасности сетует не обстоятельства и возникшее между вами непонимание. Иными словами, ваша светлость… Мне жаль, но вы обратились не по адресу. В нашем заведении отмечают радостные события, устраивают празднества, вселяться и развлекаются… Думаю, устраивать здесь поминальный пир, да еще и в честь такого воистину печального события будет… ну… немного неуважительно?
– Вы, несомненно, правы… – задумался на минутку псевдо аристократ. – Но если… в порядке исключения? Для меня и остальных высокородных особ нашего круга?
– Увы и ах, но здесь царит патриархат, – подавив нервный смешок, ответила, пока байкер явно приложился головой об стол, то ли от отчаянья, то ли от рвущегося наружу хохота. – И наш… эм-м-м… царь, явно не будет рад омрачать остальные празднества столь мрачной датой. Которая, кстати, будет только феврале.
– Как?! – схватился за сердце Трубецкой, явно не располагающий такой информацией. – Как в феврале?!
– А вы не знали? – почти непритворно удивилась я. – Отмена крепостного права возвещалась Высочайшим Манифестом от 19 февраля 1861 года…
Олег Геннадьевич все-таки заржал.
– Выходит я… ошибся? – со священным ужасом посмотрел на меня графо-князь. – Да как я мог?!
– Бывает, – невозмутимо пожала плечами, внутренне уже умирая от хохота. – Теперь, я надеюсь, когда мы со всем разобрались, претензий к клубу и нашему руководству у вас не имеется?
– Что вы, что вы! – замахал руками мужчина и, схватив мою ладонь, снова приложился к ней слюнявым поцелуем. – Вы истинная леди, светлый ангел… Я бы сгинул тут без вас! Спасибо, что всё мне пояснили, я, наконец, уразумел. И никаких претензий, разумеется. Разве что вопрос… а ваше сердце тоже занято?
– Мужик, тут вообще без вариантов, – не сдержавшись, хрюкнул рокер. – Ибо на сию деву претендует наш главный царь! Ну, точнее, один из них.
– А у вас их несколько? – округлил глаза несчастный клиент, быстро отпуская мою руку и бочком продвигаясь на выход, смотря на меня с неподдельным страхом и уважением. – И что, прям оба?…
– Не, пока один, – почти серьезно заверил его Олег Геннадьевич. А потом задумчиво так «добил» беднягу. – Хотя, кто знает…
Граф Трубецкой после этих слов сбежал так быстро, словно его тут никогда и не было!
– Ну, Олег Геннадьевич! – не выдержав, расхохоталась уже я, едва не сползая на пол.
