Лисёнок для депутата (СИ) - Морейно Аля

Девушка мнётся.

— Лисичка, я на взводе. Не испытывай моё терпение.

Она нехотя стягивает с себя одежду. Хорошо, что лето на дворе, и это не занимает много времени.

Последние детали снимаю с неё сам — она слишком медлит, а я — не мастер терпения. Делаю несколько шагов назад, чтобы испытать зрительный экстаз. О боги! Она совершенна! И веснушки — именно такие и именно там, где я их ожидал увидеть.

Я на пределе. Дальше всё происходит очень быстро. Лисичка послушно выполняет все мои команды. Удивлённо торможу, когда она вскрикивает. Вот так сюрприз! Но сейчас мне не до рефлексии. Я дорвался, наконец, до десерта!

Лишь отойдя от эйфории, замечаю, что девчонка плачет.

— Почему не сказала мне? — спрашиваю строго, почти зло.

А если бы сказала, то что бы изменилось? Меня бы это не остановило. Она знала, зачем идёт ко мне в номер, и согласилась. Так почему я должен отказываться? Смешно!

Разве что, возможно, был бы осторожнее.

— Вы не спрашивали…

Да у меня и в мыслях не было, что в том притоне можно было дожить до совершеннолетия девственницей! И мать что-то говорила, что у неё были отношения со сверстниками.

— Очень больно было?

Кивает. Даже жаль её как-то. Сажаю Лисичку к себе на колени. Как маленькую. Докатился…

— Первый раз всегда больно. Кому-то больше, кому-то меньше. Не плачь. Посмотри под другим углом. Лишиться невинности в нормальном номере, на нормальной кровати, в чистой постели, с нормальным мужчиной — неплохой вариант, правда? Куда лучше, чем с грязным пьянчугой, у которого на презервативы денег наверняка нет, зато есть целый букет всякой заразы.

Скажи она мне «нет», я бы её отпустил. Только дома-то её ждёт тот алкаш.

Она всё ещё всхлипывает, но уже не так жалобно.

Мы проводим вместе три дня. Олеся сдаёт свой экзамен в колледже, мы ходим по ресторанам и много времени проводим в постели. Расставаться с ней совсем не хочется. Я ещё не насытился. Мне мало!

— Лисичка, как ты смотришь на то, чтобы поехать со мной в столицу? У тебя будет современная кухня, все необходимые продукты для твоих сладостей. Попрактикуешься, пока я буду работать.

Заманиваю её, в глубине души опасаясь отказа.

— Я думала на лето на работу устроиться.

— Это и будет твоя работа. Я нанимаю тебя шеф-поваром моей кухни. Будешь меня кормить.

Она, конечно, соглашается. Выбор у неё невелик: или со мной быть, или в притон возвращаться.

Подробности наших отношений я, конечно, Штейнбергу не озвучиваю — ему и так хватит материалов для придумывания нашей лавстори. Он поначалу молчит, а потом выдаёт:

— Н-да… Весёлая у неё биография. Но необязательно говорить, что ты купил её у пьяной матери, а потом воспользовался её безвыходной ситуацией и затащил к себе в постель. Можно сказать, что отбил у пьяниц, которые к ней пристали, когда она возвращалась из колледжа домой. Полуправда, банально, но весьма мужественно. Она влюбилась в тебя, благородного рыцаря, с первого взгляда. И у вас закрутилась любовь. В общем, направление я понял — будем работать над сочинением «Как я провёл лето».

— Что?

— У меня слово «сочинение» почему-то всю жизнь ассоциируется именно с этой темой. Отголоски тяжёлого школьного детства.

Михаил уезжает за Лисичкой. Наблюдаю из окна, как он возвращается с ней и рыжеволосой малышкой. Пытаюсь анализировать свои ощущения. А что? Если она хоть немного повзрослела, то неплохой выбор. Красивая девочка, в моём вкусе. В постели — огонь. Я и тогда не торопился бы расставаться с ней, если бы не отъезд. Так что совсем не против продолжить с того места, на котором мы остановились. Только бы она согласилась. Удастся ли Штейнбергу её надрессировать на роль жены депутата — вот вопрос. Но если он берётся, то пусть колдует.

Глава 4

Олеся

Штейнберг проводит нас с Иришкой через прихожую в небольшую комнату, похожую на кабинет. Только вопреки моему представлению о кабинетах тут нет массивного дубового письменного стола, а вдоль стен — никаких стеллажей с книгами. Конечно, зачем книги современным депутатам? Разве они умеют читать?

Впрочем, стол в комнате есть, но он обычный, современный, с компьютером. Вокруг него стоит несколько мягких стульев, под стенами — диванчик и изящный сервант. Хозяин кабинета… пьёт? Внутри сразу поднимается волна протеста, у меня стойкая аллергия на алкоголь и употребляющих его людей.

— Присаживайся, — пижон указывает мне на один из стульев.

Сажусь на край. Чувствую себя очень неуверенно. На душе неспокойно. Может быть, я зря позволяю втянуть себя в эту авантюру?

Иришка с интересом осматривается. Как сорока, выискивает то, что блестит. С ужасом понимаю, что она вполне может дотянуться до серванта и его содержимого.

В сумочке у меня всегда предусмотрительно лежат блокнот и несколько разноцветных ручек. Достаю и протягиваю их дочери. Это позволит занять её на некоторое время и оттянуть момент, когда она начнёт совать свой нос туда, куда нельзя.

— Начнём с подписки о неразглашении, — мужчина кладёт передо мной лист бумаги с отпечатанным текстом.

Пробегаю по документу глазами. Отдаю себе отчёт, что объегорить меня — как раз плюнуть. И не исключено, что в бумагах, которые мне сейчас подсунут на подпись, будет миллион подводных камней и дополнительных условий мелким шрифтом. Но денег на хорошего адвоката у меня нет. Да и где я могла его найти за такое короткое время? А с учётом того, что от меня требуют неразглашения, то и привлекать постороннего человека, наверное, мне не позволят.

Суть предложенной бумаги: я обязуюсь держать язык за зубами и никогда никому не рассказывать ни о фиктивности нашего брака, ни о настоящем отце моей дочери, ни об условиях договора с депутатом. Догадываюсь, что это не шутки. В случае нарушения — санкции очень суровые. Я и без этого понимаю, что обязана помалкивать.

Не увидев ничего крамольного, ставлю подпись.

— Хорошо, я подписала. Но прежде чем дам своё согласие, мне нужно озвучить требования.

Мужчина в этот момент звонит кому-то.

— Витя, давай к нам.

— Во-первых, наш брак будет фиктивным…

— Погоди, — прерывает меня Штейнберг. — Сейчас придёт жених — с ним и обсудите. А то я свахой себя чувствую. Ну уж нет, свечку я вам держать не собираюсь, это как-то без меня.

— Так вы и есть сваха, самая настоящая!

Он недовольно хмыкает.

Замолкаю, не видя смысла в дальнейшем сотрясании воздуха, и переключаюсь на Иришку. И так увлекаюсь рисованием котика, что чуть не пропускаю звук открывающейся двери.

Поднимаю глаза на вошедшего и… забываю, как дышать. Это галлюцинация? Ведь он сказал, что никогда не вернётся! Впиваюсь руками в сидение стула, чтобы не упасть.

Он тут случайно? Или он и есть тот депутат, за которого я должна фиктивно выйти замуж? Вот так влипла…

— Привет, Лисичка! Удивлена? Признаться, я тоже удивился, когда Миша мне предложил тебя в жёны.

Виктор весьма расслаблен. Я бы даже сказала, что его забавляет происходящее.

— Что всё это значит? Какого чёрта? Что за цирк ты устроил? — моему гневу нет предела. — Я ухожу. Поищи себе другую дуру!

Вскакиваю, начинаю забирать у Иришки блокнот и ручку, но она не хочет их отдавать и пускается в рёв.

— Олеся, ну что за детский сад? — Виктор быстро ориентируется, отбирает у меня блокнот и возвращает ребёнку. — То есть окажись на моём месте кто угодно другой, ты бы согласилась, а мне отказываешь?

— Да! Тебе отказываю!

— И чем я хуже других? По-моему, когда мы расставались, ты была огорчена этим обстоятельством.

Напрасно он это сказал! Меня окончательно срывает с тормозов.

— Нет! Не хочу с тобой никаких дел иметь! — выплёвываю, повышая голос. — Ты — ненадёжный! И подлый! Ты…

— Стоп! — вмешивается Штейнберг. — Вы забываетесь, господа. Мы говорим не о ваших шашнях, а о нашем общем деле, за которое ты, Олесенька, получишь приличную сумму денег. Или она тебе уже не нужна?