Неисправимый лжец - Хол Иден

– Ты-то не живешь!

– Ох, Вова! Нашел с кем сравнить! Был бы ты хорошим отцом, заботился бы о ней, сам бы отвез дочь в ту большую красивую квартиру! Чтобы мужа своего слушала и не дурила! Она потом вырастет и поймет меня! Но лучше пусть так, чем когда будет поздно!

– Да уж лучше бы она Сеньку выбрала! Он хоть и балбес, но хотя бы не врун! А помнишь, как мы их в детстве все сватали? Лидка, мамка его, все мечтала, как породнимся. Может, и лучше бы было тогда.

– А что Сенька? Он вон менеджером который год работает? Чего он там все продаёт и начальником все не станет? Лопух он!

– Лопух, не лопух, а честный! Ты бы видела, что он мне там на свадьбе показал, сразу бы разлюбила этого своего Титова, директора, чтоб его. То видео, что все гости слушали, еще цветочки были.

Не выдерживаю и захожу на кухню.

– И что же он такого показал?

Глава 8

Папа сразу замолкает, а мама разворачивается на стуле ко мне лицом.

– Проснулась, Мирочка, ужинать будешь? Я котлет нажарила.

– Нет, мам, спасибо, я не голодна. А ты, пап, продолжай, – я сажусь на свободный стул, – что там тебе еще показал Арсений.

Папа чешет бороду, растеряв свой пыл.

– Ну раз мама сразу разлюбит Диму, то может и мне стоит об этом знать?

– Ой, да ничего особенного, – мама все пытается замять тему. Продолжает в том же настрое, что и весь их разговор. Титов – это очень выгодная для меня партия, на ее взгляд, и я должна простить ему эту «мелкую оплошность», подумаешь, изменил, с кем не бывает.

– Пап.

Он сдается.

– Вы когда убежали оба, я у Арсения пытался узнать, что происходит, что за скандал. Нет, я понял, что Димка твой натворил что-то, слышал эти звуки из телефона. Но все же надо было разобраться.

– И? Не тяни? Не надо меня щадить, я уже взрослая и сейчас вообще… хуже уже некуда просто.

Папа облизывает губы, едва видные под усами.

– В общем, там на мальчишнике Димка твой хвастался фотографиями в телефоне, сначала вас двоих показывал, как вы вместе там в разных местах интересных были, а потом свой отпуск. Куда он там летал один летом.

– На Шри-Ланку.

– Ну да, и вот Арсений попросил телефон, чтобы еще посмотреть эту Шри-Ланку, сказал храмы старинные красивые. Димка и дал. Ну Сеня и листал дальше, пока не кончились. А потом начались другие, с девушкой.

– С девушкой? – я чувствую, что сердце у меня бьется быстрее, – какой?

– Той самой, – папа замолкает, мама садится рядом и смотрит на меня, потом на папу.

– Какой той самой? – переспрашивает, она не видела видео и слышала про него вскользь. А я сразу догадалась, о ком речь.

– Ну какой, Лен? Той самой! С которой Титов был на мальчишнике.

Я опускаю голову на ладони. Час от часу не легче. Это значит не случайная женщина? Очень даже определенная?

– В общем, как считает Арсений, – папа набирается серьезности, хмурит брови, – Дима твой ее знает давно, и у них явно отношения. Там фото были очень близкие.

– Может, он врет? – мама не хочет верить, а я уже и не знаю. – Может, фотографии старые?

– Не знаю, – папа поднимает руки, – за что купил, за то и продаю. Точно может сказать только Арсений.

– Нет. Не он. Дима.

Я встаю из-за стола и ухожу из кухни, хочу побыть одна. Я должна подумать, мне нужны ответы на мои вопросы, которых становится все больше. Изначально я не хотела разговора с Димой, но теперь понимаю, что глупо его откладывать и бояться. Это надо как пластырь, сорвать резко, чтобы боль была быстрой, но короткой.

– Дочка может чаю? – Слышится с кухни голос мамы.

Я молча закрываю дверь своей комнаты. Очень жалею, что не съехала от родителей раньше, слишком легкомысленно жила, не хотела до конца взрослеть, думала, что они нуждаются во мне. Теперь к мужу я не перееду, а вот отдельно жить стоит.

Забираюсь на кровать и сажусь по-турецки, беру свой телефон и долго смотрю на него. С одной стороны, я не хочу с ним разговаривать, даже звук его голоса причиняет мне боль. Этот голос у меня будто украли.

Нет, это он сам его отдал, тогда, как я наивная думала, что страстные стоны будут доставаться только мне. А с другой стороне я устала тонуть в догадках.

Раньше, чем понимаю это, звоню Диме. Он не сразу берет трубку, я жду несколько протяжных гудков и уже думаю сбросить вызов, как раздается голос.

– Мира? Что случилось? – чуть хриплый и обеспокоенный. Я понимаю, что уже вечер. Спал?

– Ты один? – спрашиваю я и чуть не бью себя ладонью по лбу. Ну что за вопрос?

– Что? – не понимает в первое мгновение. – Конечно, один.

Вот я дурочка, конечно, ни один вменяемый человек не потащит к себе любовницу буквально через день после того, как его спалили, и он под самым серьезным подозрением. Любой нормальный затаится на время.

– Как ты себя чувствуешь? Все хорошо? Тебе не спится? – закидывает меня вопросами. Слышу, как шуршит ткань, будто он и правда в постели и откидывает одеяло, – хочешь, я приеду? Прямо сейчас! Поговорим.

– Нет! Не надо! – быстро останавливаю его, – я спать собираюсь, у меня голова болит. Завтра приезжай.

– Я приеду! Утром!

Я будто даю ему надежду, чувство, что я готова его вот так легко простить.

– Не надолго. Я тебя не простила. Так что не думай.

– Я понял, – слишком легко соглашается.

– Скажи мне одну вещь, – решаюсь на маленькую проверку фактов. – Ты на мальчишнике показывал фотографии с отпуска на Шри-Ланке?

– Ммм, да вроде. Было дело за столом.

– Покажешь? Я слышала, там храмы красивые.

– Конечно, – Титов откровенно сбит с толку и не понимает . к чему мне фотографии храмов. – Все, что захочешь.

– Ну все тогда, – я сбрасываю звонок.

Завтра он приедет, я возьму его телефон и долистаю до этих фотографий с блондинкой. Вот тогда и станет понятно, кто из них говорит правду. Не могу сказать, что Арсению я верю сейчас сильно больше Димы.

Пусть он воображает себя героем и думает, что поступил правильно, но он испортил мне свадьбу, и, судя по всему, не просто так дожидался для бракосочетания, чтобы разоблачить Диму.

Не нравится мне, что со мной вот так играют.

Я ухожу в ванную и принимаю быстрый душ, переодеваюсь в домашнюю мягкую пижаму и возвращаюсь в кровать. Папа стучится через полчаса и приносит мне теплый чай и галеты, думает, что меня тошнит и нет аппетита.

В целом он прав. Мне все еще нехорошо, и не только физически. Есть не хочется совсем. Благодарю его и даю себя обнять, чтобы ему тоже стало легче, он сильно переживает за меня.

А я, что уж лукавить, папина дочка. Его тепло и забота меня успокаивают намного больше, чем мамины. Возился со мной с самого младенчества, менял пеленки, играл в игрушки, гулял со мной часами, пока мама отдыхала. Мой большой добрый папа-мишка.

Как я мечтала, что Титов станет вот таким отцом. Идеальным, на мой взгляд.

Но не бывает ничего идеального.

Я засыпаю довольно быстро, несмотря на переживания. Сотрясения мозга хоть какие-то плюсы привносит в мою жизнь. Я не мучаюсь кошмарами и бессонницей.

Утром не могу найти себе место. Звонить Титову больше не хочу, не я должна делать первые шаги. Я сделаю только шаги в обратную от него сторону. Потому что проглотить измену, как советует мама, я просто не могу. Не приемлю я такого. Это предательство.

Дима приезжает к десяти утра и звонит сразу в домофон.

– Да? Ммм? – разговаривает по трубке папа, – нечего тебе тут делать!

– Дай, пап, – забираю трубку, – я сейчас спущусь.

– Мир, точно этого хочешь? – папа скептически поднимает бровь.

– Надо не прятаться, а выяснить все раз и навсегда, ты не считаешь? Хватит уже.

Я одеваюсь, вставляю в кроссовки ноги, накидываю теплую куртку, утро сегодня очень ветреное и холодное. Собираюсь с силами и спускаюсь к подъезду. У тротуара стоит дорогая черная машина Титова, он сам возле нее, в джемпере и черном пальто, почти как и вчера. Ждет меня, сложив руки на груди.