Мультяшка (СИ) - Романова Наталия

Целестина расположилась за своим рабочим местом, секретером — ровесником дедушкиного стола, и быстро перебирала пальцами по клавишам серебристого ноутбука.

Там же, в кабинете, было ещё человек пять или шесть, все одинаково и безлико выглядящие, шаблонно, как с одного конвейера. Одного возраста, в похожих дорогостоящих костюмах, модельной обуви, сорочках приглушённых тонов. С одинаково близоруким взглядом, делающим лицо высокомерным и брезгливым.

При появлении Миры, гул голосов стих, юристы повставали со своих мест в знак приветствия, Целестина улыбнулась, а дед кивнул и указал взглядом на место рядом с собой. Будущий муж окинул изучающим взглядом, от которого захотелось закрыться, и дружелюбно улыбнулся. На публику. Мира не стала улыбаться в ответ, отвернулась в сторону и фыркнула.

— Очень хорошо, что догадалась сама зайти, — проговорил дедушка. — Необходимобудет твоё согласие иподпись, как лица совершеннолетнего и дееспособного.

— Ты, конечно, должна сначала внимательно прочитать всё, что здесь написано, — пододвинул к Мирославе целый талмуд прономерованных бумаг, их было не меньше пятидесяти, а то и больше, и это только один договор. Такое впечатление, что не внучку Сильвестра Прохоровича насильно выдают замуж, с её полного согласия, а распиливают какую-нибудь корпорацию или, наоборот, создают её с нуля.

Мира закатила глаза и начала читать. Внимательно и очень долго, максимально долго, медленно перелистывая листочек за листочком, перекладывая из одной стопочки в другую, складывая ровно, уголок к уголку, иногда возвращалась, чтобы перечитать, и начинала заново с этого места.

Если бы она ещё понимала хотя бы половину терминологий и формулировок… но буквы Мира знала, поэтому читала, хоть про себя, но с выражением, как на конкурсе чтецов. Небольшое издевательство над кучкой чванливых уродов. Время подходило к обеду, они все, наверняка, голодны, но не сдвинутся с места, пока Мирослава не изучит этот огромный договор от титульного листа до последней точки после слова «подпись». И не проронят ни звука без прямого указания хозяина, а он такого указания не даст. Первое, чему научил её дед: не подписывать документы не читая и не оставлять свою роспись на чистых и любых других листах бумаги. За это время прогресс шагнул вперёд, но своим правилам дедушка не изменял. Мирослава имела полное право прочитать договор, внести поправки, и пользовалась им.

— Мне не нравится этот пункт, — ткнула пальцем.

Медицинский осмотр? Она что, рабыня на аукционе или рабочая лошадь, что у неё собираются проверять здоровье? Можно подумать, даже если она больна, с кривыми зубами и сколиозом — у будущего мужа есть хотя бы один шанс отказаться от сделки. Тем более, Мирославе не интересно, есть ли генетические заболевания в роду у Максима Аркадьевича. Эта сделка, именуемая «брак», всё равно формальность, ей с будущим мужем не жить и детей не рожать.

— И этот, — перевернула страницу и указала на пункт о совместных детях.

— Эти пункты взаимосвязаны, — спокойно проговорил дед, потом посмотрел на одного из прихвостней, тот подскочил, а за ним и все остальные, и гуськом покинули кабинет.

— Дорогая, когда люди вступают в законный брак, у них вполне ожидаемо рождаются дети. Целесообразно сначала получить консультацию ряда врачей, пройти обследования и, если понадобится, соответствующее лечение.

— Я не собираюсь рожать с ним детей, — прошипела Мира. — Ты с ума сошёл?

— Уверен, у тебя возникнет такое желание, — дед спокойно смотрел на Миру, и той захотелось что-нибудь запустить в него. Что-нибудь тяжёлое.

— Чего ради? — вскочила, в глазах потемнело, зажмурилась, чтобы не заплакать.

— Для начала, ради удовлетворения физиологической потребностей молодой женщины и ради интересов семьи. И твоих личных интересов, — надавил на «личных» дед.

Мирослава тяжело вздохнула и всё-таки сделала это. Она швырнула деду в лицо талмуд из листов А4 и выскочила из кабинета, толкая на ходу одного из хитрых и склизких юристов, стоявших под дверью.

Буквально залетела в свою комнату и стала судорожно заталкивать вещи в чемодан, какие попадались на глаза, без разбора. Её гардероб ломился от избытка вещей, их не нужно было возить из города в город, из своей квартиры в «большой дом» или дом у моря. Везде её дожидались наряды на любую погоду и по любому случаю, но Мира заталкивала и заталкивала юбки, свитера, джинсы, обувь, просто, чтобы занять руки и мысли.

Отвратительно. Всё, что ощущала Мира — это брезгливость и желание отмыться. Одно дело — подписать договор с паршивым клерком, нацепить на себя свадебное платье и символ невинности — фату, изобразить радость для прессы и дедушки, а потом зажить снова своей жизнью, особенно когда Данилу выпустят. Дед никогда не нарушает данное слово, а значит, Данилу обязательно отпустят, оправдав по всем статьям и законам, если надо — обойдя их.

Другое — вступить в брак с посторонним, абсолютно неинтересным мужчиной, в полном смысле этого слова. Рожать от него детей. Заниматься с ним сексом. Нет, дед не сможет заставить её делать это. Он уже порядком потоптался в её жизни и планах, в свою постель она деда не пустит. Заниматься сексом, любовью, спатьона будет с тем, с кем лично посчитает нужным.

Схватив чемодан, дорожную сумку, набитую непонятно чем, перекинув через плечо маленькую сумочку с кредитками и ключами от своей квартиры, Мира рванула в аэропорт. Охранник молча открыл дверь вызванной машины, и её беспрекословно доставили туда, куда велела наследница огромного состояния.

«Через два часа будь в клинике», — сухо прошелестела Целестина по телефону, когда Мира уверенно шагала к кассам. Она только фыркнула в трубку и протянула паспорт в окошко, где дружелюбный кассир выражал готовность продать лучшие места на любой необходимый рейс.

Глава 5. Максим

Торг шёл не один час. После того, как Мира выскочила из кабинета, а плеяда юристов вернулась, всё началось заново. Максим себя продавал и продавал дорого, отыгрывая свои интересы. Чётко, цепляя нюансы, не упуская из вида любую мелочь. В договорах Сильвестра не существовало такого понятия как «мелочь».

Максим узнал о своей «чести стать законным супругом» накануне, договор же готовился заранее, на любые вопросы были готовы ответы. На любой пункт — несколько подпунктов и поправок. На любое возражение — контраргумент. Его загнали в ловушку, провернули ключ и выбросили в пучину морскую, без всякого яйца, утки, зайца и сундука. Максим Аркадьевич не был человеком, которого легко сбить с мысли или обмануть его интуицию, он отыграл пару неудобных для него пунктов и обыграл в нескольких вопросах юристов Сильвестра, при этом постоянно анализируя атмосферу вокруг себя. Ощущая нутром, как воздух становится разряженным, а сумерки сгущаются над его головой.

Мультяшка внесла сумятицу ненадолго, скорей — досадную помеху, ощущение липких рук от взгляда широко распахнутых лисьих глаз. Она побледнела, став полотняно-белой, губы мгновенно приобрели безжизненный оттенок, а потом щёки покрылись бордовыми пятнами, как и шея, и девушка выбежала из кабинета, под молчание родного деда.

Какой-то абсурд… но душевные терзания Миры мало интересовали Максима Аркадьевича, достаточно утвердительного кивка Сильвестра, говорящего, что всё в рабочем режиме, чтобы снова углубиться в изучение подпунктов и деталей.

К пятнадцати часам Целестина проговорила глухим голосом, что обед накрыт, встала и направилась в столовую. Сильвестр двинулся за ней, как и господа юристы, довольно потирающие руки.

Ещё через час Макс сидел в седане бизнес класса, на заднем сиденье с комфортом расположились хозяин и его неизменный в течении десятилетий ассистент. Они ехали в клинику. Обычно в это время врачи расходятся по домам, но не в случае, когда консультация нужна Сильвестру или кому-то из его людей, тем более — семье. Он с лёгкостью нарушал любые правила, и окружающие считали это неотъемлемой частью хозяина большого дома.