Мышеловка для кота (СИ) - Николаева Ольга

А я не ленивая. Тоже умею выдерживать паузу и не сдаваться первой. Поэтому нисколечко не поддавалась на провокации и на попытки приласкать и возбудить. Не возбуждалась, категорически.

— Ну, как? Тебе не надоело дуться, Лиз? Может быть, поговорим о чем-нибудь приятном?

Я промолчала и демонстративно повернулась к нему спиной. Глупо. Несерьезно. По-детски. Но отвернулась, вместо того, чтобы поговорить спокойно.

Хуже всего, что мозг мой прекрасно осознавал несуразность такого поведения. А что-то другое (даже не хочу представлять, что именно) считало, что Кир виноват и должен мучиться, глубоко осознать, бесконечно искупать, вымаливать прощение и много тому подобной ерунды. В общем, во мне проснулась капризная, глупая, вредная малолетка. Именно такая, которых терпеть не могу ни в книгах, ни в сериалах, ни, само собой, в реальной жизни.

Кир еще попробовал поприжиматься, вывести на нормальный разговор… безрезультатно. Я понимала, что сама загоняю себя в тупик, из которого тяжко будет выбираться, но переступить через глупую, ненужную гордость не смогла.

Он не выдержал где-то через полчаса. Вздохнул, убрал от меня руки. Поднялся.

— Я пойду завтрак готовить. Если захочешь есть — приходи. И если надоест обижаться — тоже. Дорогу, надеюсь, уже сможешь найти…

Кажется, выходя из комнаты, еще оглянулся. Точно не уверена, так как лежала к нему спиной. Послышался еще один тяжелый вздох, а потом он ушел.

А я осталась лежать, обнимая подушку. Это было гораздо грустнее, чем с теплым живым Киром обниматься. И солнце уже не радовало, а раздражало.

И обида мучила. На саму себя. И на Кира. За то, что плохо старался договориться. В общем, дура Лиза. Полная. В который раз уже убедилась. Но от этого было не менее обидно.

Я еще немного подулась, а потом поняла, что делать это в одиночку и без зрителей невыносимо скучно. Реакции нет, в топку никто поленья не подбрасывает — и все… погасло пламя. А до меня дошло, как, наверное, по-идиотски это все выглядело в глазах Кирилла. И как, наверное, могло разочаровать. Возможно, даже до такой степени, что он теперь мог решить, что наши отношения никчемны и совершенно бессмысленны.

А это — большая разница. Одно дело, когда уходишь первая, капризно вздернув нос, а другое — когда тебя вежливо и холодно выпроваживают…

В общем, за какие-то полчаса успела насочинять массу всякой бредятины. Оставалось одно: вставать и идти мириться, пока выдумка не начала превращаться в реальность.

Кир, действительно, был на кухне. Стоял ко мне спиной и что-то рассматривал за окошком. Так внимательно, что даже оторваться не смог. Хотя, шаги мои слышал, уверена…

Широкие плечи были расправлены, шея — напряжена, руки спрятаны в задние карманы джинсов. Картина маслом: похоже, мне тоже демонстрировали обиду и нежелание общаться. Впервые, между прочим, за все время нашего знакомства. Довыпендривалась, однако…

Вдохнула поглубже, приготовилась. Ведь совершенно было неясно, чем теперь все закончится. А мне, вообще-то, заканчивать ничего не хотелось. Как-то, вдруг, ясно поняла. Даже знаю, что натолкнуло на эти мысли: я же с самого первого раза отметила, какая у него спина и задница красивые. А тут — демонстрация, причем наглядная… Того, что могу потерять нечаянно…

— Кир…

— Да? — Все-таки, обернулся. И на том спасибо. Я бы и со спиной поговорила, но лицом к лицу — легче. — Проголодалась, все же? Уже все остыло, наверное…

— Нет.

Очень серьезный, насупленный взгляд.

— А что ты хотела?

— Поговорить.

— Угу… Давай, разговаривай.

Лучше бы хамил и подкалывал, как обычно. А не так вот — сосредоточенно и ни о чем отвечал.

— Мне не нравится, что ты все решаешь без меня. Так нечестно. — как вошла, так и стояла, подпирая косяк. Вроде бы, небольшая дистанция между нами, но так сложно сейчас было её пройти…

— Нечестно? — Его изумление было искренним. Такое не сыграешь… — Где и в чем, и когда я тебя обманул? Хоть одно решение было таким, чтобы чем-то тебя ущемляло? Если да — скажи. Я вот совершенно не помню, даже одного похожего.

Кажется, мы уверенно и упорно шли в тупик. Вместе. С разных сторон. И как пробивать брешь в этой стенке?

— Кир. Ты помнишь о том, что я — взрослый человек, имеющий право голоса? Абсолютно по всем законам любой европейской страны? Может быть, где-то туземные племена женщин за людей не держат… Но мы же — не туземцы с тобой? — Он молчал и недовольно хмурился в ответ. — Или туземцы?

— Лиз, вообще-то, я считаю нормальным, когда мужчина отвечает за происходящее. Это не только я, но любой настоящий мужик так считает.

— Круто. И что дальше? Я должна заткнуться, внимать и не оспаривать? И радоваться каждому твоему слову, не важно, устраивает оно меня или нет?

— Черт. Я не понимаю. Повторяю: скажи, я хоть раз что-нибудь сделал такое, что ущемило твои права, что-то, от чего тебе стало хуже? — Потер лицо обеими ладонями, с силой, будто хотел его отмыть, отдраить, взъерошил волосы. — Я ведь всегда стараюсь сделать как лучше, Лиз! Чем ты недовольна?!

— Можно иногда, для приличия, хотя бы, ставить меня в известность. Чтобы я была в курсе, что ты опять решил сделать мне что-то хорошее. А если будешь интересоваться моим мнением — будет просто великолепно.

— И все? — Недоверчиво приподнятая бровь. — Сыр-бор из-за этого?!

Нет. Чисто теоретически, я понимала, что путь к мужскому разуму по извилистым тропинкам женской логики будет очень непрост. И я даже знала, что орать и плескаться эмоциями — совершенно глупо и ни к чему хорошему не приведет. Но как же мне хотелось прокричать, что этот пенек — просто непробиваемый самодур и идиот. Что непонятного может быть в моем желании?!

И мне, между прочим, хватило выдержки и ума, чтобы не проорать ему это в лицо…

Однако, какие-то эмоции на физиономии отразились. Наверное. Потому, что Кир насупился уже по-другому.

— Это что, так важно, Лиз? Ты, реально, из-за этого расстроилась? — Даже я не умею так хлопать глазами, как он заморгал — очень выразительно…

Теперь уже я заморгала. От недоумения.

— А этого мало, по-твоему? — Пожал плечами, в ответ. Судя по всему, хотел бы сказать, что мало, конечно же, но — не рискнул. И правильно сделал. — Кир, представь себе, что я начну ставить тебя перед фактом. Не важно, каким. А тебе останется лишь соглашаться. По кайфу будет?

— Например? Мне сложно представить.

Пришлось почесать макушку. Чтобы уж дать наглядную картинку, так дать. Такую, чтобы больше вопросов не было.

— Ну… Предположим… Завтра мы едем к моим родителям. — Если он и струхнул, то виду не показал. Добавила. — А потом к бабушке. На дачу. — Каменное лицо. Или просто не понимает, как страшно ему уже должно быть. — Проведем там две недели.

Замолчала. Может быть, время нужно, чтобы смог осознать?

— И будем копать там картошку, собирать лук и морковь. Перекапывать грядки. Своими руками.

— Ну, если очень нужно, то поехали. И в чем проблема? — Снова пожал плечами.

— И спать там придется по отдельности. Бабушка сожительство не понимает.

— Можно придумать что-нибудь. Чтобы она не догадалась. — Что-то сдвинулось, наконец-то, в этом непробиваемом мозгу…

— Нет. Не получится. Дом маленький. Это не твои хоромы, где три коммуналки поместятся. И стены тонкие. Не спрячешься.

— А если мы скажем, что собираемся пожениться, не прокатит? — Взглянул не то, чтобы с надеждой, а с нескрываемым ликованием. Он же выход придумал. Просто молодчага! Какой-то пимперец получался, а не выяснение отношений.

— Нет.

— Почему? Такая замшелая бабушка, от жизни отстала? Мы ж в двадцать первом веке живем…

— Да причем тут бабушка, Кирилл? — Я уже почти стонала. Начала расхаживать по кухне. Как до него донести-то, а? Тем более, что мои родственники давно уже ничего не запрещают. Ибо знают, что каждое "нельзя" отдаляет мой следующий приезд на пару-тройку месяцев, если не больше. Но эта информация Киру сейчас абсолютно лишней будет.