Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата

Костя отставил кружку на центр стола и вышел из кухни. Зашел в свою комнату и вышел из неё, уже натягивая футболку на обнаженный торс.

Прочесав волосы пальцами, открыл дверь.

— Эликсир бессмертия с утра принял? — совершенно ледяным тоном спросил Костя у того, кого я не видела из-за его спины.

Стоя на пороге кухни, я лишь частично выглядывая в прихожую, я могла лишь строить догадки о том, кто мог прийти с утра пораньше.

— А тебе трудно ответить на звонок? Какого хрена ты блокируешь мои номера? — грубо бросил в ответ мужской голос.

— Какого хрена ты решил, что можешь мне звонить? — парировал Костя.

— Я хочу, чтобы ты вёл мой бизнес, Костя. Твоему брату я не могу доверить даже работу секретаря. Он… — мужчина явно пытался подобрать более удачное слово. — … дебил.

Безуспешный подбор слов.

— Тебе нос дверью сломать или об лестницу? — всё тем же абсолютно отстраненным и ледяным тоном вещал Костя.

— Костя! — вспылил мужской голос, который теперь я узнала точно. — Ты хоть представляешь, какие это деньги?! Ты уже через месяц сможешь купить себе нормальную машину, а через два — загородный дом. Ты же умный парень. Подумай! Прими дело и живи нормально. Мать хоть не позорь…

— Ты мне будешь что-то говорить о матери, мудак?!

Уже по началу предложения я поняла, что дальше ничего хорошего не будет.

Я рванула к Косте, но было уже поздно.

Как был — босой, он вышел из квартиры, вцепившись отчиму в грудки.

Я слышала, как треснула ткань его, без сомнения, дорого пиджака. Я видела, как раскраснелось старое лицо со злыми глазами, сверлящими Костю, который прямо сейчас, казалось, был готов убить чудовище, уничтожившего его детство и убившего его маму.

— Костя! — с тревогой в голосе и на сердце и пыталась обратить внимание Кости на себя. Цеплялась за его плечи, тянула на себя и всячески пыталась успокоить. — Костя, не надо. Костя, посмотри на меня. Он того не стоит, Костя. Не надо!

Неподдельная ярость в голубых глазах пугала меня, но я продолжала тянуть Костю на себя.

Хотя сама бы с радостью встряхнула этого старого урода так, чтобы у него отлетела голова. Но этот урод ещё ухмылялся, глядя в глаза человеку, которого едва не погубил.

Я буквально втиснулась между Костей и этим уродом. Обняла Костю, но это не помогло. Казалось, он не видел ничего и никого, кроме ухмыляющейся рожи напротив. Он словно превратился в камень. В статую, олицетворяющую ярость.

— Костя, пожалуйста! — звала я его. Обхватила его лицо ладонями и почти силой заставила посмотреть на меня. — Не надо. Не будь, как он. Ты — лучше. Слышишь? Пойдём домой. Пожалуйста!

Наверное, он увидел страх в моих глазах. Только в моих глазах был страх не за себя, не за то, что и мне может перепасть в этой драке.

Я испугалась за Костю.

Понимая, что отчим задел болезненную для Кости тему, я испугалась, что сильный триггер подтолкнёт его к большой ошибке.

— Пойдём. Пойдём-пойдём, — шептала я, обнимая и, буквально вталкивая Костю в квартиру.

Только тогда, когда мы оказались за линией порога, внутри квартиры, я ослабила напор и осталась просто обнимать всё ещё каменного Костю, который смотрел на своего отчима поверх моей макушки.

— Ты подумай, Костя. Последний раз пред… — сказал отчим, в момент, когда я захлопнула перед его носом дверь.

— Он ушёл. Всё, — шептала я, обнимая и поглаживая Костю.

Несла что-то про светлое будущее, про то, что он его больше никогда не увидит, и почувствовала, как напряжение начало постепенно отпускать Костю. Как он перестал казаться каменным изваянием и начал дышать.

Хоть сердце его колотилось в груди так же бешено, как и моё, он, наконец, смог взять себя в руки. Обнял в ответ, сложив всю тяжесть своих рук на мои плечи. Уткнулся носом в мою макушку, шумно вдохнул и протяжно выдохнул.

Несколько минут мы стояли в тишине, в которой я слушала только его дыхание и пульс, приходящий в норму.

— Прости, если напугал тебя, — тихо сказал Костя.

— Ничего, — бросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более беззаботно.

— Просто… когда я слышу из его рта что-то про маму…

— Тш-ш-ш, — оборвала я его тут же, почувствовав, как он вновь начал становиться каменным. — Он ушёл. Ушёл, — я вновь начала ускоренно гладить его ладонями по спине и укачивать. Уткнулась лбом в щетинистый подбородок и прикрыла глаза, безнадёжно выдохнув. — Пожалуйста, хватит. Я не хочу видеть тебя таким. Мне страшно.

Дыхание Кости вновь поменялось. Я понимала, что он пытается взять себя в руки и успокоиться.

И мы снова застыли в тишине, которую нарушил Костя:

— Ещё никогда меня не успокаивали обнимашками.

— И как ощущения? — поинтересовалась я аккуратно, не спеша открывать глаза.

— Необычно.

— Ну, ты сильно не привыкай. Я сегодня планирую съехать.

— И бросишь меня в этой хтони?

— Классная у тебя квартира. Что ты начинаешь?! Нормально же общались! — деланно возмутилась я, аккуратно разомкнув объятия. — Будет совсем туго, приезжай ко мне. Мои обнимашки всегда свободны.

С Костей мы разъехались сразу после завтрака. Вместе вышли из подъезда и разошлись в разные стороны.

Он — к своей машине, а я на автобусную остановку.

Чувствуя его взгляд спиной, не могла отделаться от мысли, что бросаю его. Будто вывезла его куда-то загород, завела в густой лес и ушла. Предварительно наврала, что вернусь, но, на самом деле, мы оба понимаем, что уже не вернусь.

Странное чувство.

Будто из спины тянуться нити, крепко связанные с Костей.

Не могу сказать, что чувствует он. Но, надеюсь, ему легче, чем мне. По крайней мере, я не тот человек, который может запомнится надолго.

До многоэтажки, в которой я планирую снимать квартиру, я доехала довольно быстро.

Сразу в глаза бросился чистый, ухоженный двор с детской площадкой в центре. Внутренний ребёнок поставил себе галочку о том, что обязательно покачается на качелях. Хотя бы вечером после работы, когда никого на площадке не будет.

Хозяйка квартиры написала, что уже ждёт меня. Я написала в ответ, что уже стою у подъезда, поэтому она сразу открыла мне дверь из квартиры.

Чистый светлый подъезд. Мочой не воняет. И даже работает лифт. Плитка на лестничных клетках красивее, чем плитка в туалете квартиры, в которой я провела почти всю свою жизнь.

Выйдя из лифта, взглядом нашла номер квартиры. Позвонила в звонок и дверь почти сразу открылась.

По лёгкому нетерпению хозяйки поняла, что она торопится. Видимо, ей действительно нужно на работу.

На вид ей было около пятидесяти. Красивая, ухоженная женщина. С маникюром, в красивом платье, прямой осанкой.

Рядом с ней я почувствовала себя замарашкой, но, кажется, она нормально относится к тому, что современная молодежь одевается, мягко говоря, небрежно. Наверное, пытается оправдать меня тем, что это не я такая, а мода.

— Ну, что могу сказать? — начала женщина, разглядывая квартиру вместе со мной, будто тоже пытается её визуально оценить. — Квартиру эту покупал ещё для дочки. В ипотеку. Обставляли всё сами. Тщательно выбирали мебель, обои. Я лично покупала и подбирала всё до самой маленькой чайной ложки. В общем, в эту квартиру много вложено сил и денег, — со вздохом заключила хозяйка.

— А почему ваша дочка не живёт здесь? — спросила я, но тут же себя одёрнула, заметив, как женщина поджала губы. — Простите, если спрашиваю лишнее.

— Да нет. Всё нормально. Просто у дочки на эту жизнь оказались свои планы, которые не пересеклись с родительским. В общем, она вышла замуж за иностранца, а эта квартира оказалась ей не нужна. Вот мы с мужем и решили начать её сдавать, чтобы, так сказать, отбить хоть часть денег, вложенных сюда. Понимаем, что квартирка маленькая, находится далековато от центра и его благ, поэтому больших денег за аренду не просим. Главное, чтобы всё оплачивалось вовремя.

— Здесь очень красиво, — выдохнула я, восхищаясь буквально каждым предметом. Каждой мелочью.