– Я была не права. Я не должна была этого делать, Рэнди.
Он не отвечал.
Бесс неслышно подошла к нему и дотронулась до плеча:
– Рэнди, я хочу, чтобы ты кое-что знал. Твой отец просил меня снова выйти за него замуж. Я отказалась.
Рэнди мигнул, слезы полились на его голый живот, предметы перестали расплываться перед глазами. Он по-прежнему стоял спиной к Бесс, опустив подбородок на грудь.
– Почему?
– Потому, что я так же, как и ты, боюсь, что буду снова страдать.
– Я никогда перед ним не извинюсь. Никогда.
Она убрала руку с его плеча и вздохнула. Затем снова положила ее, теплую и мягкую, на его голую кожу.
– Рэнди, он так тебя любит.
Рэнди ничего не сказал, его глаза снова наполнились проклятыми слезами.
– Я знаю, ты не веришь, но это действительно так. И веришь ты или нет, но и ты любишь его. Поэтому ты так стремишься причинить ему боль.
Она помолчала. Он тоже молчал.
– Вам нужно поговорить как-нибудь… действительно поговорить, без крика и злобы. Рэнди, не откладывай этот разговор слишком далеко. Не надо, дорогой.
Бесс поцеловала его в плечо и тихо ушла.
Рэнди остался в своей комнате без окон, смахивая с глаз слезы. Он дотронулся до серебряной кнопки на своем плейере и отпустил руку. Представил себе, что он идет в дом отца, стучит в дверь и просто бросается в его объятия, обнимая так крепко, что у того трещат кости. Но как это можно сделать, когда тебе причинили такую боль?
На плейере была пленка, с которой он репетировал. Он встал на колено и заменил ее на рок-группу «Майкл энд Микэнике», быстро нашел ту песню, которую хотел послушать. Вперед, назад, снова вперед, а вот и пауза для оркестра между песнями. Он надел наушники, сел около барабанов, держа обе палочки в одной руке, ленясь ударить ими.
Начались слова:
Каждое поколение обвиняет предыдущее.
Эту песню написал кто-то после смерти своего отца. «При жизни». Горестная, щемящая песня.
И все их сокрушенные надежды собрались у твоей двери…
Я знаю, что я пленник того, что было дорого моему отцу.
Я знаю, что я заложник всех его надежд и страхов.
Я бы хотел, чтобы мог сказать это ему
При его жизни
Рэнди сидел и слушал этот жалобный призыв сына, который опоздал помириться с отцом. Он сидел с закрытыми глазами, палочки забыты в руке, из глаз по-прежнему текли слезы.
В этот вечер ансамбль играл в клубе «Зеленый свет». Рэнди был необычно спокоен, пока они усаживались. Он не обращал внимания на какофонию звуков, пока другие настраивали свои инструменты. Перед началом всегда возникали какие-то вопросы.
Когда свет был установлен, инструменты настроены, включен микрофон, ребята поставили гитары в стойки и пошли в бар. Все, кроме Пайка Ватсоиа, который остановился возле Рэнди, сидевшего у барабанов.
– Эй, Рэнди, ты что-то грустишь сегодня.
– Я буду в порядке, когда начнем играть.
– Что-то не получается? Ничего, со временем получится.
– Да нет, не то.
– Проблемы с девушкой?
– Какой девушкой?
– Тогда что-то дома?
– Да, можно, наверное, и так сказать.
– А-а… черт…
Пайк задумался, положив руки на свои костлявые бедра. Затем улыбнулся:
– Тебе что-то нужно, чтобы дух поднять?
– У меня есть.
– Что, та дрянь, которую ты куришь? Тут требуется кое-что получше.
Рэнди встал, чтобы идти в бар:
– Я этим не балуюсь, дружище.
– Как знаешь, мое дело – предложить, – засопел Пайк. – Эти палочки временами становятся слишком тяжелыми.
Рэнди выпил два пива, выкурил порцию марихуаны до того, как они начали выступление, но сегодня эта комбинация лишь утомила его и привела в полусонное состояние. Они играли для неугомонной публики, которая все время срывалась танцевать. После второго выступления он покурил еще, но марихуана в этот раз на него вовсе не действовала. Даже музыка сегодня не подняла Рэнди настроение. Палочки действительно казались очень тяжелыми. Во время третьего перерыва он пошел в мужской туалет, нашел там Пайка, который в одиночестве нюхал кокаин из крошечной пудреницы с помощью свернутого в трубочку доллара.
– Ты должен это попробовать, – усмехнулся Пайк. – Это снимет то, что тебя грызет.
– Ты думаешь?
Рэнди смотрел, как Пайк намочил палец, макнул его в пудреницу и втер порошок в десны.
– Сколько стоит?
– Ладно, в первый раз я угощаю. – Пайк протянул ему крошечный целлофановый пакетик с белым порошком.
Рэнди смотрел на него, испытывая искушение попробовать, чтобы не просто выбраться из своей депрессии, но сделать так назло матери и отцу. Пайк завлекательно помахивал пакетиком:
– Давай, попробуй.
Рэнди уже хотел протянуть за ним руку, как в туалет вошли, разговаривая, двое мужчин, и Пайк быстро спрятал пакет и пудреницу себе в карман.
После того как Рэнди застал их в постели, Майкл перестал звонить Бесс. Она тоже не звонила, хотя страшно по нему скучала. Лето было в самом разгаре: в Стилуотере это был сезон любовных пар. Они сюда приезжали сотнями: подростки из Миннеаполиса и Сент-Пола, носившиеся по городу на своих спортивных машинах; свои городские ребята, толпящиеся вечерами по пятницам на причале; студенты на каникулах, танцующие под магнитофоны; яхтсмены, приехавшие на уик-энд, от их освещенных яхт по воде разбегались цветные блики; туристы, заскочившие на один вечер, гуляли по берегу, взявшись за руки.
Вечерами волейбольное поле перед «Фрахт-хауз» представляло собой клубок загорелых молодых рук и ног. Веранды ресторанов на берегу реки были переполнены. Старый подъемный мост то и дело блокировал движение транспорта: его поднимали, чтобы дать возможность проплыть пароходам. Антикварные магазины делали рекордные выручки. Тележка, с которой продавали кукурузные хлопья, источала соблазнительный запах. Полосатый носок, повешенный на флагштоке перед буковой аллеей, приветственно помахивал машинам, въезжающим в город.
В один из жарких дней Бесс пригласили на вечеринку у бассейна к Барб и Дону. Она купила новый купальник, ожидая, что там будет Майкл. Его не было. Его пригласили, но, узнав, что придет Бесс, он отклонил приглашение.
