Чудище или Одна сплошная рыжая беда (СИ) - Кувайкова Анна Александровна

Выгнув брови, блондин взял протянутую ему красивую рельефную открытку с тиснеными золотыми буквами и медленно, каким-то сухим голосом прочитал:

— Приглашение на свадьбу. Вот даже, как…

Так, не, стоп. Он что сейчас подумал? Что я и… приглашение… Что я его на свою свадьбу приехала позвать?!

Вот же ядрешки-макарошки, ядрен батон, да та самая всемирная ядрена вошь!

Что-то у нас разговор не клеится от слова вовсе!

Нет, я, в принципе, согласна позвать его на свою свадьбу… Но если только женихом. И лет так через пять!

— Ты открой, — прыснула я, вытащив сигарету и пристроив рюкзак на стол рядом с инструментами. Закурила… А Богдан, наконец, открыл приглашение, вчитался. И брови его удивленно полезли вверх:

— Сизова Аполинария и… Добрынин Илья?

— В миру известные, как Харлей и Неаполь, — просто улыбнулась я, действительно счастливая за эту парочку родимых колоритных персонажей. — Через два месяца у них свадьба. Просили передать приглашение… на двоих.

— Понятно, — только и ответил блондин, к моему одному сплошному разочарованию. И, скользнув равнодушным взглядом по мне и рюкзаку, поставил открытку на стол. Оперся на машину и просто закурил.

А я… я уже планировала делать ноги. Я не верила своим глазам, разочарованному сердцу и болезненно разрывающейся душе.

Он не заметил. Черт побери его святые крокодилы Нила, он действительно не заметил…

Бордового плюшевого мишку, висевшего на моем рюкзаке.

Я не знаю, как эта игрушка оказалась у меня дома. Нет, это сейчас я понимаю, откуда ноги растут, но чуть больше двух месяцев назад, увидев на своем столе знакомую до боли игрушку, я впала в натуральный ступор. И понеслась на кухню, выяснять у любимого родственника, откуда, собственно, взялся сей предмет. Кир невозмутимо пожал плечами, сказал, что увидел в супермаркете и мне решил купить… Да только крохотная подпалинка на правой лапе свела на нет все его попытки невозмутимо увильнуть. Я ее узнала. Спустя все это время я ее узнала… И умершие, казалось бы чувства, всколыхнулись вновь.

В тот вечер я долго сидела на полу своей комнате, рассеяно касаясь пальцами шипов на плюшевом пузе… А ближе к ночи ворвалась в кабинет Кирилла, с твердым заявлением и криком, что хочу назад вернуться.

Чесслово, впервые увидела, как Громов с размаха уселся мимо стула…

— Кто бы мог подумать, — неожиданно усмехнулся Богдан, слегка улыбаясь. — Харлей и Неаполь?

И вдруг моя светлость, твердо решившая уйти, только из-за его одного намека на улыбку, захотела вдруг остаться.

В то, что всё вот так закончилось, мне хотелось верить меньше всего.

А потому… затушив сигарету в пепельнице и достав телефон, я нашла нужное фото и протянула мобильник блондину, стараясь сделать так, чтобы наши руки не коснулись. Нифига.

От случайного прикосновения его пальцев все равно прошила дрожь.

— Она изменилась, — рассмотрев фотку, выдал вердикт Полонский, явно оценив симпатичную мордашку чуток отъевшийся Неаполь, ее ровные белые зубки, отсутствие пирсинга и длинные бирюзовые волосы. Ну и теперь активно и ежедневно бреющегося Харлея с ней в обнимку. — Ты тоже.

Я аж дымом поперхнулась!

— Эм-м-м, — с трудом откашлялась и, наткнувшись на его неожиданно насмешливый взгляд, вдруг почему-то призналась. — Ну, есть чуток.

И чего-то мну сейчас не понимает… Но кто-то надо мной поиздеваться решил, да?

— Давно вернулась? — уже куда более приветливо спросил блондин, а я, плюнув на все и сразу, пристроилась рядом с ним, опираясь на высокий бампер машины, едва сдерживаясь, чтобы не пихнуть его локтем в бок.

Он не издевался. Он мне мстить за непонятки с приглашением изволил, гад такой!

— Пару… месяцев, — смущенно кашлянула я, шаркая подошвой кед по полу.

— Теперь понятно, почему Липницкий ходит с довольным видом сытого кота и активно заманивает меня на выпускной, — усмехнулся вдруг Богдан. И констатировал спокойно. — Ты уже их всех видела.

— Ну, так получилось, — смущенно кашлянула я. — Но, да, всех. Кроме тебя…

Признание, если честно, далось с трудом так. И я снова почувствовала себя дурой. Ну вот во имя какого святого огородного овоща и чьих-то эльфийских ушек надо было строить коварные планы? Лучше бы я сразу приехала к нему, сюда.

И может быть встреча вышла в итоге не такой уж… нелепой.

— И твоего отца, — спокойно добавил вдруг Богдан.

А я даже не вздрогнула.

Да, я знала, что случилось с ним и с Исаевым в итоге, как и почему. Точнее благодаря кому. Подслушала невольно разговор ребят Кирилла, играющих в бильярд. И да, отец пытался со мной связаться, пока я жила, как и он теперь, заграницей. Не напрямую связывался конечно же, аккуратно через Кира. Но, естественно, получил прямой посыл катиться ко всем чертям как можно дальше и надолго.

Воспоминания об этом уже не причиняли беспокойства. Они просто были навсегда вычеркнуты в ту ночь, когда я в последний раз ревела за дверью бильярдной.

— Есть вещи, которые можно понять, — спокойно хмыкнула я, машинально смотря в сторону своего же рюкзака. — Их даже можно простить, наверное. Но забыть… никогда.

— Как, например, шантаж? — последовал вдруг ровный, спокойный вопрос. Даже слишком… спокойный.

И тут до меня, как говорит Неаполь, «наконец, вконец доперло».

Так вот чего у нас тут льдинки в глазах промелькивают-то… Он ведь боится! Во имя любимой сковородки Ариши и их счастливого с Михеем совместного быта, Богдан сейчас просто напросто боится!

Он думает, что я вернулась просто так, и что я до сих пор его не поняла и не простила…

— «Делай что хочешь, но не отходи от нее ни на шаг. Возможно, придется увезти ее из города», — дословно процитировала я в ответ сообщение с телефона Кирилла, отправленное им Богдану в то самое утро, после разрыва чьей-то помолвки. Сложила руки на груди и усмехнулась, но уже совсем беззлобно. — Конспираторы хреновы. Сразу сказать было нельзя?

— И как бы ты отреагировала? — спокойно посмотрел на меня Богдан, но уже не отрешенно, а так… мягко.

— М-м-м… — задумчиво отозвалась я. — Истерикой. Паникой. Попыткой спрятаться куда-нибудь в угол или еще более глупой попыткой банально сделать ноги. Я понимаю, Дан. Теперь я все прекрасно понимаю…

Сложно было не понять. Одно дело услышать это сейчас, или в тот день от Кирилла, когда я обнаружила дома плюшевого мишку, другое дело попытаться понять тогда.

Как бы я отреагировала, узнав, что на месте Лены должна была оказаться я? И что не забреди тогда на мой балкон Стасик, мы бы были в аэропорту или самолете и я бы вообще ни о чем не узнала и никто бы не пострадал?

Не конкуренты Майкла тогда напали на его жену в подъезде, а папочки драгоценного моего. Консьержка услышала о пропаже ребенка, видела мужчину и машину, и представление о ситуации сложилось само собой, а сознание добавило несуществующую деталь в виде детского кресла в автомобиле.

Не было его там, Кир лично видел. Его люди задержали того, кто напал на соседку, но даже без этого сомнений все равно не оставалось. Лену ранили в правую сторону груди и лишь потому она выжила. А вот я, не будь со мной Богдана, на сей раз получила бы пулю уже в сердце…

И нет, мне не сложно об этом говорить и вспоминать. Уже не сложно.

Они с Кириллом сумели уберечь меня тогда, смогут в случае необходимости и снова. Да, гаврики противные, тайком спелись за моей спиной, но гаврики любимые, причем горячо и много.

И если с Громовым нас и так было черта лысого разлить святой водичкой, то кое с кем другим, кажется, наладить отношения теперь будет очень сложно.

Да взять хоть сейчас — я ведь с ума схожу, всего лишь сидя с ним вот так рядом. А чувства проявить не могу, такое сложилось впечатление, что мы снова стали… друзьями.

— В таком случае, думаю, твой приезд стоит все-таки отметить, — как-то… хитро улыбнулся Богдан.

А мне вдруг стало как-то совершено не до шуток. Оттолкнувшись от машины, не смотря на блондина, я оперлась руками на верхний край бампера, машинально наклоняясь и разглядывая мощный, огромный двигатель «Мустанга». Уязвленное самолюбие, горечь от разлуки и вполне такая ощутимая боль от несбывшихся надежд вырвались язвительным ответом: