Под предлогом ненависти - Хайд Нетта

– Я хочу оставить заявление… Этот человек… – говорит она, запинаясь, – он очень опасен.

Решение запугать ее настолько велико, что я едва сдерживаюсь, чтобы не показать ей наглядно какую опасность я могу для нее представлять. Впрочем, почему я сдерживаюсь? Если играть, то до конца. И по моим правилам.

– Привет, Клаус, – приветствую своего знакомого ударом кулака о кулак, не отрывая взгляда от низкосортной актрисы, которая упустила важную деталь: Теодор Каттанео – не просто сын влиятельного человека, которого знают на каждом углу Лос-Анджелеса, но и лучший друг сына начальника департамента полиции. Соответственно, знаком с некоторыми сотрудниками данного отделения.

– Тео, что за шутки? – спрашивает он, призывая меня перевести свое внимание на него. Но мне интересно, что будет происходить дальше, поэтому я просто киваю в сторону девушки, намекая на то, чтобы она продолжала выливать необоснованные обвинения, которые будут обесценены сразу же после моей следующей реплики.

К сожалению, вместо слов она решает воспользоваться более удобным вариантом – прибегнуть к побегу.

– Далеко собралась, мышь? – спрашиваю я, ловя ее за дверями и заключая со спины в ловушку из своих рук. – Что же ты от хорошего плана отходишь? Играешь партию – играй до самого конца. Расскажи во всех красках: в каких позах, какие действия совершались над тобой? Я послушаю. Мне интересно.

– Отвали от меня, – шипит она, предпринимая усиленные попытки выкарабкаться из моих оков.

– Оу, теперь это будет очень трудно исправить, – шепчу ей на ухо, продолжая удерживать ее хрупкую фигуру в своих руках. – Это уже третий раз, когда ты нарушаешь закон. Если на первые два случая я еще мог бы закрыть глаза и списать все на глупую шутку, то в последний раз ты явно переусердствовала. На что ты рассчитывала, мышь? Думала, что меня арестуют, а ты избежишь наказания? Ошибаешься, теперь тебе придется ответить за каждую ошибку по всей строгости закона. Например, ты знаешь, какое наказание полагается за проникновение в частную собственность? – спрашиваю, уверенный, что таким образом смогу заставить умалишенную мыслить здраво.

Она расслабляется и, откинув голову на мое плечо, усмехается, явно наслаждаясь ситуацией:

– О, ты так мило угрожаешь мне, – ехидно отвечает она. – Максимум шесть месяцев в тюрьме и штраф в тысячу долларов. Не то чтобы это меня пугало. Мне даже интересно, насколько ты серьезен в своих намерениях. Кстати, ты знаешь, что я еще несовершеннолетняя?

Она кладет свои ладони на мои предплечья, слегка сжимая их.

– В Калифорнии, насколько мне известно, существует закон, защищающий несовершеннолетних от чрезмерно сурового наказания. Так что, даже если я сделала что-то не так, меня не отправят в тюрьму.

Она плавно скользит пальцами по моим рукам, достигая кистей, а я ослабляю хватку, чувствуя себя слегка обезоруженным в данном контексте ситуации.

Эта девушка совершенно не выглядит как несовершеннолетняя. Поэтому я допускаю мысль, что это всего лишь очередная ложь, но решаю послушать дальше ее рассказы о законе.

– «Juvenile Justice Law» 2, слышал о таком? Это значит, максимум, что я получу, – это жалкие общественные работы или, если повезет, разговор с психологом. Знаешь, что еще забавно?

Она поворачивается в моих объятиях, поднимает голову, смотря на меня с таким дерзким вызовом, от которого внутри что-то начинает усиленно гудеть. Она упирается руками о грудную клетку, встает на носочки и, оказавшись в опасной близости от моих губ, переводит взгляд с них на мои глаза и почти шепчет:

– Ты лучше посмотри, кто сейчас нарушает закон. Ведь удерживать человека против его воли – это тоже незаконно.

Чертовски удивительно наблюдать за тем, как человек, нарушивший закон, пытается оправдать свои преступления таким дешевым способом как переключение внимания на другого, используя в качестве довода свой возраст.

– Как ты красиво говоришь, мышь, – усмехаюсь я, едва касаясь своими губами ее. – А в твоей черепной коробке найдется информация насчет наказания для меня, если я, скажем, прямо сейчас сделаю с тобой то, что ты так яро пыталась доказать дежурному?

– А ты попробуй, – произносит она, сверкая искорками в глазах. – Может, тогда тебя смогут перевоспитать как надо, богатенький придурок со связями, – ее голос звучит с насмешкой, и она едва заметно отстраняется, но не настолько, чтобы разорвать образовавшуюся между нами нить напряжения.

Богатенький придурок со связями? Что ж, да, со стороны так кажется. Картинка, заложенная генетикой.

– Кто я такой, чтобы отказывать себе в таком удовольствии, – говорю я, хватая ее за запястье. – Пошли, нам ведь нужны свидетели, правильно? Сделаем это ярко. Незабываемо. До боли правдоподобно. Постарайся сделать вид, что тебе неприятно.

Едва заметное удивление проскальзывает на ее лице, когда я уверенно тяну ее обратно в участок и подхожу к Клаусу. Киваю ему, а он, в свою очередь, громко вздыхает и закатывает глаза.

Я прижимаю рыжеволосую спиной к столу, продолжая удерживать ее за обе руки, и, не разрывая зрительного контакта, обращаюсь к дежурному:

– Клаус, эта девушка… – прерываюсь, следя за ее реакцией, но она, кажется, врубила на максимум режим «мне плевать на все, что ты скажешь», – забыла адрес своего дома.

Она слегка хмурится, словно ожидала услышать нечто другое.

– Тео, это очередные приколы? – лениво спрашивает он.

– Ни в коем случае, – качаю головой. – Я встретил ее на улице, заплаканную, слегка потрепанную, и принял решение помочь. Можем, по-быстрому оформить заявление и найти ее родственников? Как выяснилось, она еще и несовершеннолетняя, и, возможно, ее уже ищут.

– Этот парень… – встревает она, удивляя меня, и разворачивается к столу Клауса, – понимаете, он… такого доброго человека я не встречала в своей жизни никогда.

Что она несет?

– Я совсем недавно в этом городе. Вечером вышла прогуляться, забрела до океана и забыла в какую сторону идти, чтобы вернуться обратно, – говорит она таким жалостливым тоном, от которого я перестаю что-либо понимать. – А то, что я говорила про изнасилование… это был сон. Когда этот прекрасный человек нашел меня, он предложил отвезти меня в участок, но я уснула в его машине, а когда пришла в себя… сильно испугалась. Я не привыкла к доброте людей, особенно с мужской стороны, поэтому…

Она прикидывается дурочкой? Если да, то у нее невыносимо правдоподобно получается.

– Простите, я правда не помню, куда идти, – признается она, закрывая лицо руками и присаживаясь прямо на пол.

Это что за чересчур нестабильная эмоциональность?

– Мисс, перестаньте. – Клаус поднимается со своего стула и бросает на меня вопросительный взгляд, на который я лишь пожимаю плечами, не зная, каким образом объяснить ее поведение. – Мы вам поможем, – говорит он, подходя к ней и присаживаясь рядом. – Вы помните свое имя? Людей, с которыми живете?

– Да, вроде бы, помню, – говорит она, убирая ладони от заплаканного лица, – но я хотела бы поговорить с вами наедине.

Она поднимает голову, бросая на меня взгляд, кричащий «ты еще пожалеешь об этом», и с помощью руки полицейского поднимается с пола.

– Спасибо вам огромное, – обращается ко мне, а затем, не сдерживая эмоционального порыва, нападает на меня с объятиями и шепотом добавляет: – Ты попал, дорогой. Не стоит недооценивать способности маленькой мыши. – Она отодвигается от меня и, не разрывая зрительного контакта, уже громче продолжает свою напускную благодарность: – …за вашу доброту, заботу и внимание ко мне.

А затем уходит вместе с Клаусом, оставляя меня в одиночестве наблюдать за отдаляющейся фигурой девушки с расслоением личности.

И какой из «прекрасно» отыгранных версий мне верить? Тяжело. Очень тяжело.

Глава 3

СКАРЛЕТТ СКАЙ