Аксель. Новая жизнь (СИ) - Зимняя Марина

О ее болезни мы узнали всего неделю назад. Обычно мы старались навещать ее хотя бы раз в месяц, а тут у папы на работе случилась запара, и у меня тренировки стали усиленнее. Да еще и сессия была непростой. Короче, одно навалилось на другое. И так вышло, что с бабулей мы не виделись больше трех месяцев. Чуть больше недели назад я сдала последний экзамен и наконец смогла поехать в станицу. Я приехала к бабушке и просто не узнала ее. Она похудела пополам. На меня смотрела высохшая, изможденная бабулька. В ее чертах с трудом улавливались черты той крепкой женщины, которую я привыкла считать своей бабушкой.

По телефону ее голос был довольно бодрым. Представить себе не могу, что ей стоило создавать видимость отсутствия недуга. Каждый раз она заверяла меня, что у нее все в порядке. А на самом деле это было далеко не так. Если бы она не сопротивлялась и согласилась пользоваться смартфоном, то ее впалые глаза и болезненная худоба сразу бы стали нам заметны при общении по видеосвязи. Но она упорно не хотела привыкать к технологиям. И своему старенькому кнопочному телефону предпочитала не изменять.

Наверное, папа целый день голодный. Насколько его хватит в таком режиме? Я каждый день собираю ему обед, но довольно часто он приносит его обратно, так и не притронувшись к еде. Почему у него ни находится времени даже на перекус, объяснять не хочет. Съедает свой ночной ужин и падает без сил на кровать. А утром все по новой. За последние два месяца у него не было ни одного выходного. За исключением двух отгулов, которые он был вынужден взять, чтобы сопроводить бабушку в больницу.

На плите закипает вода. Я нарезаю лук и бросаю его на раскаленную сковороду. Папа любит макароны по-флотски. Порадую его хотя бы любимым блюдом. За готовкой, пропускаю звонок. По привычке держу телефон на беззвучном. Наконец сливаю макароны и перемешиваю их с пережаренным фаршем. Собираюсь сделать салат, но слышу повторный виброзвонок. Кто может звонить мне так поздно, да еще и дважды подряд. Вытираю руки полотенцем, иду в коридор. Телефон, как обычно, лежит на комоде в прихожей. Сердце разгоняется сильнее. Тревога давит прессом на виски. На дисплее два пропущенных от папы. Перезваниваю...

— Пап! Что случилось? Ты где?

— Ульяна, — слышу чужой мужской голос в трубке, — Сергей Давидович перезвонит тебе позже. Он сейчас не может говорить.

Понимаю, что человек собирается отключиться.

— Подождите! Объясните, что произошло? Где папа? Кто вы?

— Я его коллега. Он хотел предупредить тебя, что бы сегодня ты его не ждала. Он вынужден задержаться. Завтра он тебе сам все объяснит.

— Что с ним случилось!?

— С ним все в порядке!

— Дайте ему трубку!

— Ульяна! Сергей Давидович не может сейчас говорить... Он на допросе, — раздраженно говорит мужчина и отключает папин телефон.

На каком допросе? Что случилось? Я ощущаю выброс адреналина. Мне становится душно, дурно... Сердце разгоняется с бешеной скоростью, пульс стучит в висках. В глазах темнеет. По стенке иду в кухню, пытаюсь нащупать очки на столе. Глаза будто бы залиты молоком. У меня астигматизм и без линз и очков я уже не обхожусь. Я сняла их, когда сливала макароны, потому что терпеть не могу, когда стекла потеют. Вне дома я в основном хожу в линзах. Сейчас даже в очках не вижу ничего.

Прокручиваю в голове наш разговор. Что бы там ни произошло, папа жив. Случилось какое-то ЧП. Но с его здоровьем, скорее всего, все в порядке. Мало ли что могло произойти на производстве. Папа ведь работает с таким сложным оборудованием. Может, с конвейером что-то случилось во время наладки. Может, кто-то покалечился или большая партия продукции пошла в брак. Могло случиться все, что угодно…

Как заведенная хожу по комнате около получаса. Зрение вернулось, и пульс тоже удалось нормализовать. Набираю папу еще раз, но его телефон по-прежнему отключен. Проделываю то же самое еще раз минут через пятнадцать. Итог тот же — тишина…

7

Из прихожей доносится шорох. Дремота рассеивается. Смотрю на настенные часы. Без десяти пять. Папа только вернулся домой. Я так и легла на диване в гостиной, даже не раздеваясь. Не думала, что смогу уснуть. Но физическое переутомление после шестичасовой тренировки взяло надо мной верх. Выглядываю из комнаты.

— Па-а-ап!

— Спи, Ульян! Еще рано…

— Папуль. Что случилось? Почему тебя допрашивали?

— Дочь! Не бери в голову. Все нормально, — с вымученной улыбкой отвечает папа. — Иди, отдохни еще. Я тут сам разберусь, — проходит на кухню.

— Я разогрею… Иди, руки мой, — оттесняю папу к раковине. — Па! Так нельзя! Ты же на ногах уже едва держишься! Поделись со мной! Что происходит?

— Пожалуй, я искупаюсь, — говорит он, открывая дверь в ванную. — А ты разогрей и иди поспи еще...

Я от него не отстану. Зачем он со мной, как с маленькой? Мы же самые родные люди. Должны поддерживать друг друга.

Нарезаю овощной салат, завариваю чай. К моменту, когда папа выходит из ванной, ставлю тарелку с горячими макаронами на стол. Присаживаюсь, напротив.

— Рассказывай! Точнее, ешь! А потом рассказывай, — говорю, показывая всем видом, что сегодня ему отмолчаться не удастся.

Папа присаживается. Начинает ковыряться вилкой в тарелке. Потом поднимает на меня глаза и говорит:

— Ты права! Ты должна знать, — папа медлит. — Ульяш. Ты только не нервничай. И ни о чем не переживай. Я во всем разберусь, — молчит еще некоторое время, а потом говорит: — На меня завели уголовное дело.

— Как? За что? — холодный пот проступает на спине, а за тем все тело бросает в жар.

— Только не пугайся! Все будет нормально... Слава Богу, парень жив!

— Какой парень? Пап!?

— Ульяна! По моей вине… По моей вине молодой парнишка лишился правой руки.

— Как? Что ты такое говоришь — не могу сдержаться я.

— Мы занимались чисткой конвейерной ленты. Накануне я проводил все настройки. Оборудование старое. После нескольких сбоев программу пришлось писать с нуля. Я несколько дней возился с этим. А вчера мы запускали пробную партию. Новенький парнишка, совсем зеленый еще, не понял моего предупреждения и продолжил вручную очищать ленту. Я произвел запуск конвейера... Правую руку парня затянуло между вальцами.

— Что значит он не понял?

— Не расслышал моей команды! А звуковой сигнал я не подал… Я привык работать с другим человеком. Забыл, что со мной в паре был совсем не опытный рабочий. Это моя халатность... По моей вине парень чуть не погиб и лишился конечности. Буквально час назад ему почти полностью ампутировали руку, — отец замолкает на мгновенье. — Барическая травма. Мальчишка чудом остался жив. Если бы скорая не доставила его в больницу за двадцать минут, он просто истек бы кровью... Врачи пытались сохранить конечность, даже операцию сделали. Функции руки были бы, конечно, полностью утрачены, но, по крайней мере, она бы у него была. После операции ткани стали отмирать, руку экстренно отняли.

— Папа! Ну ты же не засовывал его в конвейер! Он же сам!

— Уля! Я должен был убедиться в безопасности своих действий, но не сделал этого! Я виновен и вины своей отрицать не буду!

— Что теперь будет?

— Следствие… А потом суд.

— Тебя посадят в тюрьму? — зажав ладонью рот, смотрю на папу не моргая.

— Не знаю… Уля! Не смотри на меня так! Я еще не общался с юристом. Фирма предоставит мне адвоката…

Папа довел себя до истощения из-за меня. Мое маниакальное желание стать чемпионкой загубило жизнь моего отца. Из-за меня случилось это несчастье! Из-за меня молодой парень стал инвалидом и чуть было не погиб! Конечно же, я понимала, для чего он работает в таком режиме. Я поступала как настоящая эгоистка. Я должна была помочь ему. Мне давно следовало устроиться на работу. Он ведь просто пытался заработать больше денег.

Чуть больше полугода назад не стало нашего основного спонсора. И мы ощутили на собственной шкуре, как, оказывается, дорого участвовать в соревнованиях. Для поездки в Европу мне необходимо было получить лицензию двух звезд. Такая возможность представилась нам несколько месяцев назад. В Подмосковье проходили соревнования международного уровня, приезжали зарубежные судьи. Я набрала максимальные баллы, а Диана травмировалась и выбыла. Но надежда поехать в Чехию у нее осталась, поскольку ее лицензия еще не истекла. Она успела получить вторую звезду в Словакии в прошлом году. Я на те соревнования не попала из-за пневмонии, которая свалила меня почти на два месяца. Так вот, даже поездка по нашей стране хорошо ударила по папиному карману, чего уже говорить о заграницах. Вольтижеровка — спорт альтруистов. Здесь нет призовых, есть только растраты…