Он от… Дэвида.
Дэвид Чанслер.
Эй, ты. Не забывай, о чём мы говорили. Увидимся на заседании школьного совета.
ЧТО? Что за «Не забывай, о чём мы говорили»? Что это значит? Я решаю дождаться, пока Элла не вернется домой, и спросить её об этом; мне не пришлось ждать долго: она появляется намного быстрее, чем обычно Бетси. Внезапно Элла возникает в моей комнате, и она разгневана.
— Что ты делала он-лайн, когда это было моё время? — спрашивает она, руки на бедрах.
— Что случилось с Дэвидом?
— Что случилось с Шоном?
Мы одновременно краснеем — красные пятна распространяются на наших лбах и яблоками на щеках — обмен подробностями наших секретов практически давит, не давая произнести эти слова. Элла колеблется мгновение, перед тем как подойти и плюхнуться на мою кровать. Она хватает меня за руку, и мы лежим рядом друг с другом на спине, сложив руки между нами. Проходит несколько минут тишины.
— Это бессмысленно, — говорит она тихо. Побежденно.
— Бессмысленно, — соглашаюсь я, чувство тоски накатывает на меня. Это впервые непривычно, хотя, это как желать что-то того, что никогда не было на первом месте.
— Если только… — говорит Элла ещё тише. Моя голова поворачивается посмотреть на неё, она смотрит в потолок.
— Если только что? — спрашиваю я.
— Ничего, — быстро говорит она. — Просто, что, если бы мы могли вернуться к тому, чтобы притворяться тройней, как когда мы были маленькими? Что, если бы мы могли снова жить нормальной жизнью?
Слова Эллы придают форму тому, что грызло меня последние несколько месяцев. Дело в том, что я не позволяла себе иметь это в виду. Тот факт, что, может быть, после всего этого времени я начинаю думать, что это неправильно, чтобы мы жили как один человек. Тот факт, что я задавалась вопросом о-почти-жажде-перемен. Но, зная все, что мама дала нам, о ее карьере, какая-либо социальная жизнь выглядит кощунством.
— Это слишком рискованно, — говорю я. — Что, если они нас найдут?
— Это невозможно сделать, просто посмотрев на нас, — отвечает Элла. — Суд был семь лет назад.
— Мы обе знаем, что у мамы паранойя, — говорю я со вздохом. — Но она до сих пор думает так.
Элла стихает на некоторое время, и когда я слышу, как кто-то говорит, я удивляюсь, что это я.
— Что мы должны делать? — спрашиваю я.
Настал черед Эллы посмотреть на меня, на её лице волнение.
— Поговорить с ней?
Я трясу головой.
— Не уверена, что это поможет.
— Тогда что?
— Я не знаю, — говорю я. — Что-то. Мы должны сделать что-то… правильно?
Мы снова замолкаем на некоторое время, глядя в потолок и теряясь в себе, но, вероятно, думая об одном и том же. Элла и я дышим одновременно, мы звучим точно также. Это легко получить загипнотизированную синхронность, и достаточно скоро я начинаю клевать носом.
— Могу я поспать здесь сегодня? — спрашивает Элла, возвращая меня из сна обратно.
— Конечно, — говорю я сонно, потому что я хочу, чтобы она была здесь. И не хочу быть одна.
Глава 4
— Итак, сегодня мы будем критиковать истории друг друга о собаке, — мистер Эймс начинает урок в творческой мастерской. Я пытаюсь сосредоточено слушать, но спина Шона сильно отвлекает, поэтому я изо всех сил фокусируюсь на нашем учителе. — Задача этого семестра — продолжить работу над рассказами и посмотреть, как далеко мы с ними продвигаемся.
Я улыбаюсь при мысли об отпуске, перерыве с замечательной книгой.
Мистер Эймс говорит нам выбрать себе партнеров.
Повернись, Шон. Попросись быть моим партнером.
— Хочешь работать вместе? — спрашивает он секундой позже, как я думаю об этом. Я улыбаюсь и киваю, и уголком своего глаза я вижу разочарование на нескольких лицах с обеих сторон от прохода. Я догадываюсь, что Шон в равной степени привлекает и девушек, и парней.
После небольшого колебания с моей стороны — никто прежде не читал мои рассказы кроме учителей и семьи — мы обмениваемся бумагой и тихо читаем. Я улыбаюсь на протяжении двух страниц, умно написанных с точки зрения разъяренного кота, который утверждает, что пришедшая собака разрушила всю его жизнь.
— Это действительно смешно, — говорю я, закончив читать. Я смотрю на Шона, а он на меня. — Я думаю, это потрясающе.
— Ты украла моё слово, — говорит он. — Твой тоже прекрасен. Он лучше, чем мой.
— Это не так, — говорю я, закатывая глаза. — В любом случае, рассказ основан на реальной истории об облизывании собакой жабы. Это было в новостях. Жаба выработала сок на своей коже, который как наркотик для собаки. Он был буквально помешан!
— Это самое невероятное, что я когда-либо слышал, — сказал Шон. — Я думаю, ты это выдумала.
— Нет, — говорю я немного смущенно. — Хотя было бы классно, если бы так было на самом деле.
— Нет, — ответил Шон. — Все ищут вдохновение в реальной жизни. Ты создала своё собственное видение этой истории; это действительно здорово.
— Спасибо, Шон.
— Пожалуйста, Бет.
Того не желая, я вздрогнула. Жестоко.
У меня не было идей по поводу имени Оригинала — мама говорит, что она никогда его не знала — но я всегда думала о ней как о Бет. Бет — это имя маленькой девочки, захваченной временем; это прекрасная трагедия, как Бет Марч из «Маленьких женщин».
Шон поднимает руки.
— Стоп, — говорит он тихо. — Я понял. Не Бет.
Я трясу головой, чувствуя себя дурой. Он, должно быть, думает, что я одна из этих мелодраматических девушек. Я делаю глубокий вздох и тепло улыбаюсь.
— Извини.
— Не беспокойся, — говорит он. — И, Королевишна…
Я хмурюсь.
— Серьёзно?
— Отлично… просто Элизабет, — говорит он.
— Хорошо. И…?
— Хочешь пойти пообедать завтра?
Крупная дрожь пробегает по моей спине и вниз по рукам. Я ничего не хочу больше, чем провести своё время наедине с Шоном, узнавая его получше. И всё же как я могу пообедать с ним? К тому времени как я приду в школу, обеденный перерыв закончится больше, чем наполовину. Он, возможно, захочет встретить меня у моего шкафчика после пятого урока, но это просто невозможно… если Элла не сделает это.
