Еще одна чашка кофе (СИ) - Лунина Алиса
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Ксюта, скажи мне что-нибудь, я смогу услышать…
Но только дождь стучал по стеклу, да за дверью, в гостиной, закашлялся Клинский.
Вскоре свет погас, Евгений ушел спать.
За окнами занималось первое утро нового года.
В первый день января Ольга зашла в свое любимое кафе, по обыкновению села у окна, улыбнулась бармену: «Дайте сразу литр кофе, да сварите покрепче!», закурила (курить начала в прошлом году — зря, конечно!).
Оконное стекло в дождевых каплях, колечки дыма от сигареты и кофейной чашки, приятная горечь кофе… Ольга неспешно пила кофе, глядя в окно на проходивших по улице прохожих, когда в кафе вдруг вошли два немецких офицера. Немцы сели за соседний столик и, увидев Ольгу, стали оказывать ей знаки внимания. Ольга вспыхнула, но тут же погасила негодование; через силу улыбнувшись: «Мадам торопится!», поспешила уйти.
Она не имела права привлекать к себе внимание, быть дерзкой. «Теперь нужны осторожность, Оля, и благоразумие, все то, чего в тебе как раз никогда не было».
Ольга прошла квартал и на одной из улочек увидела пожилую парижанку, торгующую зеленью, овощами и простыми, очевидно, сорванными где-нибудь в лесных предместьях города цветами. Она купила у цветочницы букет желтых, скромных цветов и уже собиралась уходить, когда та вдруг улыбнулась и, вероятно, в благодарность за то, что Ольга отказалась взять сдачу, протянула ей зеленое яблоко, из тех, что лежали у нее на прилавке:
— Возьмите, мадам, они такие сладкие!
Ольга улыбнулась, положила яблоко в карман пальто. Она дошла до набережной Сены, свесилась через перила, посмотрела на серый, словно выцветший от времени, гобелен реки и неба, и бросила цветы в реку. С днем рождения, Сережа.
Сегодня был особенный день — день рождения Сергея.
Ольга часто смеялась над зимним, январским Сергеем: надо же так подгадать — родиться в самом начале года! Какой ты хитрый, Сереженька!
С днем рождения, с Новым годом, Сережа! И с новой вечностью!
Захотелось курить. Ольга запустила руку в карман пальто, чтобы найти зажигалку и наткнулась на яблоко.
Яблоко, круглое, наливное, краснобокое, катилось от крылечка дома, где они в детстве сидели с Ксютой и ели незрелые еще, не впитавшие силу лета ранетки, к тем яблокам, что они ели с Сережей красной осенью в пустом доме, подкрепляясь ими после любви, и обернулось вот этим, зеленым, чуть тронутым зимой и морозцем, катившимся через годы и страны, прямо ей в руки. От Фонтанки до Сены — путь не малый.
Яблоко вдруг само выскользнуло у нее из рук и упало в Сену.
Плыло Лелино яблочко по реке времени. И куда-то еще оно приплывет?!
Острыми каблучками ходила по краю, зелеными бедовыми глазами глядела в бездну — да мне не страшно! а в феврале сорок второго года Ольгу арестовали.
Обыск, арест, камера.
Все повторилось — серые стены, допрос. Следователь, правда, был другой — молодой холеный ариец, форма с иголочки, в глазах самодовольство.
Когда ее привели — красная помада, безупречная осанка, каблуки, локоны, — немецкий офицер взглянул на нее чуть ли не с любопытством.
— Вы русская?
Она не поняла — это вопрос или утверждение, с вызовом ответила:
— Да, русская.
Почти сразу стало понятно — они знают все. Ну почти все. Хотели бы знать больше, и если она им поможет, то этим она поможет и себе тоже.
— Нет, — выдохнула Ольга.
— Вы не поняли, — сказала присутствующая на допросе переводчица, — если вы нам поможете, вас, возможно, отпустят.
— Не утруждайте себя переводом, — отрезала Ольга. — Я прекрасно говорю на немецком. Нет, никакого сотрудничества не будет.
А смешно — это она уже проходила. Бежала от судьбы двадцать лет, а судьба поймала ее, и что же — снова нет выбора?
Но сейчас у нее есть выбор. К тому же теперь она свободна — от ее поступков не зависит благополучие близких, как тогда, двадцать лет назад, и у нее нет привязанностей, никаких (вы не представляете, насколько это все облегчает).
«Нет, не знаю, не помню», — снова и снова твердила как заведенная. Никого не назвала, ни в чем не призналась.
Через две недели бравый немецкий офицер предложил ей другое условие.
— Мадам, мы знаем о вашем прошлом, знаем, что вы бежали из большевистской России, но мы не меньше вашего ненавидим большевиков, мы воюем с коммунизмом, значит, у нас общий враг! Помогите нам бороться с большевизмом на Востоке!
Ольга вздохнула — защитить цивилизованную Европу от диких русских орд? Подите к черту!
— Что вы сказали? — подался вперед офицер.
— Нет. Я сказала — нет.
— Я вас не понимаю, — чуть более эмоционально, чем от него требовала должность и его Третий рейх, сказал офицер.
«Да и не поймешь, — усмехнулась Ольга. — Что он поймет, этот блондинчик, про Россию, про русских, про меня… Мы были маленькие, я и Ксюта, шли с папой по павловскому лугу. Зеленый луг, бескрайний, как океан, шумит-переливается, вверху небо, еще один океан, и на линии этих двух океанов две девочки запрокинули головы вверх — утонули в небесном и земном, а папа сказал: девчата, это ваша Родина».
Луг, дача в Павловске, яблони, кузнечик в саду, идущие на водопой кони в деревне под Рязанью, куда родители каждое лето возили сестер в гости к дедушке-бабушке; ленточка Невы и Фонтанки, ангелы Петербурга, Эрмитаж, купола храмов — все это Родина.
Какого ответа этот офицер ждет от русской, в детстве учившейся по гимназическому учебнику, в котором было сказано: «Дуб — дерево. Роза — цветок. Олень — животное. Воробей — птица. Россия — наше Отечество»?
Смерть неизбежна.
— Но почему? Вы эмигрировали из России, вы должны ненавидеть большевизм и быть вместе с нами?
Немецкий офицер действительно не понимал — эти славяне такие странные, все носятся со своей загадочной русской душой и нелепой миссией — спасти и осчастливить все человечество.
Ольга пожала плечами:
— Вы хотите уничтожить славянскую расу, Россию. Россия — моя Родина. Родину не предам.
— Но вы понимаете последствия своего решения? — уточнил офицер.
Ольга усмехнулась — про последствия иных решений я знаю больше вашего.
Он кивнул:
— Завтра утром вас расстреляют.
Вечером к ней в камеру пустили Клинского.
— Евгений? — удивилась Ольга. — Как ты здесь? Зачем?
Он не стал говорить ей, что использовал все свои связи, отдал огромные деньги за это последнее свидание, сказал лишь, что спасти ее второй раз у него не получится.
— Я знаю, — улыбнулась Ольга. — Главное, что на тебя у них ничего нет.
Он бросился к ней:
— Я никогда ни о чем тебя не просил, но сейчас — другое, я умоляю тебя, напиши прошение о помиловании, пусть они рассмотрят, может быть, что-то можно сделать, изменить!
Ольга коснулась рукой его щеки:
— Ты прости меня, прости. Я очень перед тобой виновата.
Евгений смотрел на нее — прощаясь.
И в этот миг их прощания что-то переменилось. Прожив с Евгением годы, она так и не знала, какого цвета у него глаза, какой формы нос, о чем он думает, словно бы этот мужчина для нее так и не обозначился, так и остался в тумане того утра в Петербурге, когда он появился в тюрьме ЧК, но вот теперь неясные черты Евгения словно проявились для нее, и она увидела усталое, постаревшее лицо много страдавшего человека: морщины у рта, седые виски и глаза — неважно какого цвета — с застывшей мольбой и отчаянием.
— Пожалуйста, Леля, я прошу тебя!
Он уже знал, что — бесполезно, невозможно; что вся она, эта странная женщина, которую он любил и которая, даже несмотря на сотни ночей, когда он обладал ею, никогда ему не принадлежала, что она вся — невозможно. И когда Евгений Клинский, человек прагматичный и рациональный, столкнулся с этим иррациональным, непостижимым фактом, с ситуацией, в которой он ничего не мог поделать, разве что отдать свою жизнь за эту дуру, никогда его не любившую, разбившую ему сердце стерву (может, и отдал бы — да ведь и это не поможет!), он на всю оставшуюся жизнь заболел смертельной тоской, и исцеления не знал, и счастлив более никогда не был.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Похожие книги на "Еще одна чашка кофе (СИ)", Лунина Алиса
Лунина Алиса читать все книги автора по порядку
Лунина Алиса - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.