Всего лишь спор (СИ) - Вольская Марина

За эти две недели я окончательно и бесповоротно влюбилась, достигнув придела этого чувства, и наконец-то смогла довериться ему на все сто процентов. Больше не было «а вдруг», и я точно знала, что нужна ему, и знала для каких целей. Не было боязни, что он меня бросит. Был лишь едва заметный привкус обреченности, и еще была все та же затаенная горечь. Но этой ночью это нам не помешало.

И хотя во мне был все же страх перед этим новым, неизведанным, я все же смогла спрятать его куда подальше, и предоставила Кириллу полное лидерство, податливо и интуитивно отвечая на все его ласки и на каждое движение.

Он глядел на спящую девушку, прижимающуюся к нему, и думал о том, каким образом не дать ей уйти.

Он чувствовал, что что-то не так. Он видел в её глазах какаю-то обреченность.

И не понимал причин.

Кирилл уже давно все для себя решил. И даже знал, что нужно сделать для того, чтобы она навсегда осталась с ним.

Но его терзали сомнения. Получится ли это у него? И какова будет её реакция на это?

Он не мог предугадать этого. Зато вполне мог сказать, какова будет реакция всех остальных на его действия. И отца, и матери, и Лехи, и даже Тани. И только её реакции он не мог предугадать.

И все же этой ночью она была всецело его. Только его. И ему слишком понравилось это чувство, чтобы хоть кому-то позволить лишить его этого.

И даже то, что они слишком разные, не сможет его остановить. Он сможет поменять свой образ жизни на более размеренный и спокойный, если у него получится его задумка. А она не сможет оставаться в стороне, и, волей-неволей, вольется в его жизнь, его мир. И он этому поспособствует.

Он не даст ей возможности отобрать этот кусочек счастья, который она сама же ему и подарила.

Проснулась я все так же по будильнику в восемь утра, рядом с уже не спящим Кириллом, который медленно водил указательным пальцем по моему обнаженному позвоночнику. Точно так же он когда-то водил и в университете, в мужском туалете, куда сам и затащил меня для того, чтобы «наказать за непослушание», как он выразился, когда рассказывал о своем отношение ко мне Тане.

Я улыбнулась от воспоминаний. Это, казалось, было так давно, хотя на деле прошло не так и много времени. Но как много всего изменилось с тех пор.

А потом вспомнила события этой ночи, и, покраснев, спрятала лицо на груди Сомарова, который задумчиво смотрел на меня.

— Стесняешься? — улыбнулся он.

— А не должна? — буркнула я.

— Не должна, — констатировал факт парень. — Но сегодня я тебе это прощаю, — он усмехнулся, приподнимая, как и вчера, мой подбородок двумя пальцами. — Ты как? — голос стал серьезным.

— Нормально, — хмуро ответила. Не буду ж я ему расписывать свои ощущения ночью.

— Я имел в виду, не болит ли ничего, — криво улыбнулся он, а я снова покраснела.

— Не болит, — тихо буркнула, стараясь вновь запрятаться, но Кирилл не позволил мне этого сделать.

— Глупышка, — с улыбкой сказал, после чего поцеловал меня, не забыв одной рукой обнять за талию, а второй вновь собрать волосы в кулак. О том, что у меня сейчас на голове, я старалась не думать, так как Кирилл и ночью изрядно их терроризировал.

И хотя я ожидала продолжения банкета, его не последовало, поскольку Сомаров отстранил меня от себя, когда я укусила его за губу. На этот раз, намеренно. Особенно сильно его губы пострадали от меня ночью. А все потому, что я заметила очень интересную реакцию на такие мои действия, и с садистским удовольствием не внимала просьбам Кирилла перестать так делать.

— Мышонок, не надо, — с долей муки попросил он. — Иначе ты сегодня не поработаешь, а потом будешь на меня обижаться за это.

— Сам виноват, — буркнула я, принимая сидячее положение и прижимая одеяло к обнаженной груди. Его рубашка ночью все же пропала с моего тела. И теперь я вновь краснела. Быть рядом с ним обнаженной ночью, когда мало что видно, и утром, при свете дня, — разные вещи.

— Я виноват лишь в том, что не всегда могу оставаться равнодушным к такому соблазну, — хмыкнул он, и провел ладонью по моей спине, от чего по ней тут же побежали мурашки.

— В том, что этот соблазн появился, тоже, вообще-то, ты виноват, — я немного возмущенно посмотрела на него.

— Ну тогда уж не я, а твои родители, — улыбнулся парень.

— Дурак, — сказала, хмуро глянув на него.

— Я всего лишь сказал правду, — невозмутимо пожал он плечами, но его глаза смеялись. И это была такая занимательная картина, что я запечатлела её в своей памяти, чтобы потом не единожды смотреть на неё в своем внутреннем мире.

Я ничего ему не ответила, лишь попробовала отыскать его рубашку взглядом. Сомаров, увидев это, хмыкнул, и, недолго думая, свесил ноги на пол, с которых подобрал джинсы и стал их натягивать на себя. Я же уставилась на его спину, на гордого орла, который так мне приглянулся ранее. И, не удержавшись, коснулась кончиками пальцев к позвоночнику, на котором разместилась голова этой хищной птицы. Я невольно сравнила Кирилла с ней. И тут же нашла определенное сходство между ними. Не зря ведь именно это существо он позволил изобразить на себе. И свободолюбивый, и хищник, и гордый. И полет любит.

Кирилл от моего прикосновения вздрогнул, тут же повернув голову в мою сторону.

— Как давно он у тебя? — поинтересовалась я, так и не отнимая руки. Наоборот, стала изучать орла, легонько касаясь кожи парня. Татуировки я не сильно жаловала, но эта мне нравилась.

— С выпуска после девятого класса, — улыбнулся Кирилл, продолжая глядеть на меня. — Бурно отпраздновали, — он хмыкнул, явно что-то вспомнив. — Леха тогда обозвал меня кретином, а сам делать отказался.

— Ты был пьян? — удивленно посмотрела в его глаза, не понимая, как можно было выбрать такую татуировку в неосознанном состоянии.

— Нет, просто уровень безбашенности в крови тогда зашкаливал, — его плечи дрогнули от смешка, и он продолжил натягивать джинсы, буквально сразу же оставив меня без возможности прикасаться к орлу, поднявшись на ноги.

— Мило, — хмыкнула я, не зная, что еще сказать.

— Безумно, — фыркнул Кирилл, и нагнулся, подбирая с пола ту самую рубашку, которую я искала, и протянул её мне. — Держи, стесняшка, — усмехнулся он, смеющимися глазами посмотрев на меня.

— Спасибо, — смутилась я, забирая столь нужный сейчас предмет гардероба.

— Не за что, — он быстро наклонился ко мне, и весьма властно поцеловал. — Я тебя приучу не стесняться меня, — добавил, отстранившись.

— Ага, — выдала, разглядывая его обнаженный торс. А широкие плечи так вообще вызывали во мне желание вцепиться в них, чтобы больше не отпускать.

— У тебя взгляд хищный, — с усмешкой тут же оповестил меня Кирилл, вновь заставив покраснеть. — Мне это нравится, — хмыкнул он, и направился на выход из спальни. — Жду на кухне, — бросил напоследок, и скрылся за дверью.

Вздохнув, я наконец-то надела на себя рубашку. Ну, в общем-то, это было все, что я надела на себя. И в таком виде отправилась в ванную комнату, но та оказалась временно занятой Кириллом, который в это время умывался. Я, вновь увидев орла, улыбнулась. Прикрывать чем-то туловище Сомаров явно не собирался.

— А он тебе понравился, — констатировал факт он, хмыкнув, когда заметил мой взгляд.

— Понравился, — не стала скрывать, и, подойдя к нему ближе, осторожно обняла со спины.

Если честно, я теперь побаивалась его так обнимать. И делала это только тогда, когда была уверена, что он уже знает о моем намерении. С его печально известными рефлексами-то…

Не удержавшись, я коснулась губами его лопатки, на которой находилось расправленное крыло орла.

— Алина, — предупреждающе проговорил Кирилл. Я лишь шире улыбнулась. И коснулась губами с другой стороны точно такого же места. — Лучше не дразни меня. Хищников дразнить нельзя, — хмыкнул он.

— Не напугал, — невозмутимо пожала я плечами.

— Лиса, — усмехнулся Кирилл, и развернулся ко мне, после чего очень быстро подхватил меня под бедра, и усадил на стиральную машинку, от чего мое сердце пустилось в пляску. Его резкие и быстрые движения все же пугают меня. — Моя, — вновь хмыкнул он, смотря в мои глаза, при этом разместившись между моих ног. И вновь властно поцеловал. Видимо, решил доказать, что его действительно лучше не дразнить. Наивный. Как будто я сама не ловила кайф от этих поцелуев. — Я тебя отпускаю только потому, что не хочу тебе делать больно, а тебе будет больно, хоть ты об этом еще и не знаешь, — отстранившись, проговорил он, после чего коснулся губами моей шеи. Я догадывалась, что он имеет в виду. Потому что и ночью мне было больно. Не скажу, что сильно, но пока мы были вместе, тянущая легкая боль не уходила. И это совсем немного портило тот букет чудесных эмоций, что царствовал во мне тогда.