Восхитительная ведьма (СИ) - Джейн Анна

— А ты, можно подумать, по уши в него влюблена, — фыркнула Эльвира, и я пожалела, что телефон лежит в клачте — иначе бы записала наш разговор. — Наверняка знаешь, что теперь ему все достанется. А он еще и красавчик. Вот и решила окрутить. Сколько ты хочешь?

— Женщина, не могли бы вы оставить меня в покое, — спокойно попросила я, поправляя волосы в зеркале. А внутри кипел целый океан ненависти. Она решила, что может купить меня? Серьезно?

— Какая я тебе женщина?! — взвилась Эльвира.

— Не самых выдающихся способностей, — отозвалась я. — Идите, пожалуйста, к черту. Ну или хотя бы за дверь. Заранее спасибо.

— Ты как со мной разговариваешь? — вдруг схватила она меня за локоть, да так больно, что я едва не вскрикнула.

— Отпусти, — велела я ей ледяным тоном.

— Ты меня не поняла, малолетка? — прошипела Эльвира. — Давай все решим по-хорошему. Не заставляй меня принимать меры.

— Отпусти, — повторила я.

— Мой отец — ректор. Не боишься, что он может навредить Олегу, если я его попрошу? — высокомерно поинтересовалась она.

— Я буду бояться только за твое здоровье — в том случае, если ты сейчас же не уберешь руку, — процедила я сквозь зубы, чувствуя, как виски сдавливает тугой обруч ярости.

— Я тебя предупредила, малышка? Предупредила, — ухмыльнулась Эльвира, решив, что вправе со мной играть. — Не хочешь по-хорошему, будем играть по-плохому. — Она больнее сжала руку. — Не советую вставать у меня на пути.

Я готова была ударить ее — почти перестала себя контролировать от навалившийся эмоций. Мне казалось, что моя голова тяжелая, а тело, напротив, легкое-легкое и переставшее подчиняться затуманенному разуму. Да как только эта тварь посмела дотрагиваться до меня? Кто ей дал право? Как люди вообще приходят к этому — к запугиванию, угрозам?

Но в это время в туалет вошли две дамы преклонного возраста, удивленно на нас взглянули, и Эльвира моментально отпустила меня, делая вид, что ничего не происходит. Наглую усмешку на ее лице сменила милая улыбочка.

— Позвони, когда поймешь, сколько стоишь, — дружелюбно сказала она, положила на край раковины визитку и, потрепав меня по плечу, как подружку, ушла. Я стояла в туалете и молча смотрела на свое отражение, и ярость все сильнее и сильнее наполняла меня, каждую мою вену, каждую клеточку крови. Я сама стала яростью — оглушительной и ледяной.

По рукам пробегала дрожь, дыхание стало тяжелым, а сердце стучало так, словно готово было вот-вот вырваться из груди. Как. Она. Посмела. Так. Говорить. О моем. Парне.

Я достала помаду из клатча, висевшего на плече, аккуратно накрасила губы алым, взяла визитку и вышла из туалетной комнаты. Я шла быстро, громко стуча каблуками, и вид у меня был такой злой, что гости оборачивались мне вслед. Гнев клокотал внутри и грозился вот-вот разорвать меня. Он разбивался льдом на кусочки, и каждый из них болезненно ранил сердце. А у нее талант. Так меня из себя не выводила даже Окладникова.

Я забыла о своем первоначальном плане — я хотела поставить ее на место.

Эльвиру я нашла в небольшой и уютной кофейной зоне с приглушенным светом, стеклянными столиками и удобными креслами. Она стояла у самого входа в компании с Валентиной Анатольевной, которая благосклонно ее слушала, и что-то говорила. Меня они не замечали.

— Все будет в порядке, — услышала я ее уверенный голос. — Этот вопрос с малолеткой я решу. Не переживайте.

— Давай без вульгаризмов, дорогая, — поморщилась бабушка Олега.

Я остановила проходящего мимо официанта с подносом, взяла у него два бокала — на этот раз с искристым шампанским и направилась к ним.

— А я бы на вашем месте переживала, — сказала я. Мой голос стал словно чужой — звучал резко и остро, словно готов был резать как нож.

Глава 54

Они обернулись. Я улыбнулась им. У Валентины Анатольевны вид был изумленный, а у Эльвиры — откровенно ошеломленный, будто бы она увидела не меня, а ведьму. Ах, впрочем, я и была этой ведьмой. И очень-очень злой.

— Что такое? — спросила, будто ничего не произошло, Валентина Анатольевна.

— Ты уже определилась? — взяв себя в руки, спросила Эльвира.

Вместо ответа я подняла обе руки и с огромным удовольствием вылила шампанское на голову Эльвире. Оно стекало по ее лицо, шее, открытым плечам; кое-что даже попало на туфли. А она стояла и несколько секунд смотрела на меня — видимо, прибывала в таком шоке, что даже сказать ничего не могла, просто открывала рот, как рыба, выброшенная на сушу.

Валентина Анатольевна охнула, гости, находящиеся в кофейной зоне, с изумлением уставились в нашу сторону.

Я подозвала официанта, который тоже был свидетелем этой сцен и застыл с приоткрытым ртом, и поставила бокалы ему на поднос.

— Спасибо, — улыбнулась ему я, чувствуя себя немного легче. — Больше шампанского нет? А то девушке, кажется, мало.

— Н-нет, — чуть заикаясь, ответил он.

— Ты… что ты только что сделала?.. — придя в себя, потрясённо спросила Эльвира, касаясь лица, словно пытаясь убедиться, действительно ли на нее вылили шаманское или нет.? — С ума сошла?! Стерва! Да знаешь, что я тебе сейчас устрою?! — ее голос становился все громче и громче.

— Никогда не разговаривай со мной в таком тоне, — попросила я ее, наблюдая за ее истерикой с холодной улыбкой. — И никогда не предлагай мне продать моего мужчину. В этот раз я тебя прощаю, но в следующий раз этого не произойдет. За свои слова придется ответить. Кажется, ты уже довольно взрослая, чтобы это понимать, дорогая. И забери это, я не собираю макулатуру. — И я небрежно кинула на ближайший пустой столик рядом визитку Эльвиры.

Валентина Анатольевна в удивлении изогнула бровь. Гости зашептались. А Эльвира побледнела от злости.

— Да что ты о себе возомнила, соплячка? — выдохнула она, сжимая кулаки. — Кто ты вообще такая?!

— Меня зовут Татьяна Ведьмина. Надеюсь, ты запомнишь мое имя. Ах, да, не советую так бездарно разбрасывается именем отца. Думаешь, он и правда что-то сделает Олегу? Что? Навредит его карьере? Уволит? Не смеши меня. Зачем ему портить отношения с уважаемой Валентиной Анатольевной? Но знаешь, меня задело не это. И не твои оскорбления. Меня задел тот факт, что ты относишься к моему любимому человеку, как к вещи. Продать любовь? Ты сама понимаешь, что это не имеет смысла? Или настолько глупа?

— Хватит, на вас смотрят, — сдавленно сказала хозяйка вечера, сжимая пальцы так, что побелели костяшки. Но мы обе не слушали ее. Вернее, не слыщали.

— А ты? Ты не глупа? Поставила нас в такое положение! Ты унизила не меня, ты унизила нас и Валентину Анатольевну! Какая же ты дура. — Кажется, Эльвиру просто трясло.

— Я прекрасно понимаю, в какое положение я поставила себя. Понимаю, что обо мне будут говорить, — отозвалась я. — Но мне плевать. Честно, плевать. Я собираюсь защищать дорогого человека до последнего. От тебя или от любого другого человека.

Мы не были парой, мы никем друг другу не были, но я этот момент я была искренней. И я верила в то, что говорю.

— Все сказала? — процедила сквозь зубы Эльвира.

— Нет, не все. Мне кажется, ты вся промокла. Вот, утрись, — схватила я со столика салфетки и протянула ей, сверкая ярчайшей из своих улыбок. Мне стало легче. Намного легче. Ярость почти уложилась. И я чувствовала себя победительницей. Пусть потом я буду сожалеть, пусть буду кусать в кровь губы, но сейчас я хочу улыбаться, потому что этот раунд остался за мной.

Она не выдержала. Не смогла. Ненависть перекосила ее красивое ухоженное лицо, делая его пугающим, и Эльвира кинулась ко мне. Она попыталась схватить меня за волосы, но вместо этого схватила за платье, больно поцарапав коротким бордовыми ногтями сквозь тонкую ткань. Раздался треск — разошлась молния, которую я тотчас прокляла. Как вовремя, черт побери!

— Перестаньте немедленно! — возмущенной выкрикнула Валентина Анатольевна. Но эту идиотку невозможно было остановить. С достоинством переживать поражения она не умела.