#НенавистьЛюбовь (СИ) - Джейн Анна

Простила бы я Влада, если бы он искренне раскаялся? Возможно, когда-нибудь, когда отошла бы от всего того кошмара, который, слава богу, закончился. Держать в душе настоящую ненависть – обжигающую, смешанную со страхом, – тяжело. Лучше избавиться от этого груза, чтобы не портить себе жизнь.

Стала бы поддерживать отношения? Разумеется, нет. Никогда.

– Мне начинать ревновать? – приподнял бровь Даня.

– А как же доверие, о котором мы столько говорили? – я попыталась повторить за ним, но поднимать высоко одну бровь у меня получалось не слишком хорошо. Тогда я попыталась повторить этот трюк с другой бровью, но опять ничего не вышло.

– Такое чувство, что у тебя нервный тик, – хмыкнул Матвеев. – Ложись давай, Сергеева, так и быть, накрою одеялом.

Одеялом он укрыл меня от носочков до самого подбородка, погладил по волосам и сказал:

– Не верь ему. Верь только мне.

В ответ я показала Матвееву кончик языка и как-то внезапно вырубилась, стоило ему выключить свет.

3.13

Утром меня разбудил аромат свежеиспечённых блинчиков. Я открыла глаза и принюхалась, не понимая, мерещится мне это или нет.

Не мерещилось – Даня готовил завтрак, натянув на себя фартук, как настоящий повар. Когда я вошла в кухонную зону, он как раз ловко переворачивал тонкий блинчик.

– Доброе утро, кудрявая, – улыбнулся он мне. Я хотела ответить, но вместо этого широко зевнула – прямо как гиппопотам. И тотчас прикрыла рот рукой.

Матвеев рассмеялся.

– Доброе, – буркнула я хриплым спросонья голосом и потянулась к волосам, которые больше напоминали распушившуюся мочалку.

– Я словно вернулся в детство, – продолжил Даня и поправился: – Мы словно вернулись в детство. И я снова вижу перед собой ведьмочку.

– Сейчас увидишь дракона, умник, – нахмурилась я, чувствуя неловкость, и пошла приводить себя в порядок, чтобы во второй раз показаться перед Матвеевым – даже тональный крем успела наложить после душа. Благоухая гелем, шампунем, бальзамом и кремами, я вернулась на кухню – Даня к тому времени успел закончить готовку и с кружкой свежесваренного кофе ждал меня, прислонившись к подоконнику.

– С чего это вы, Даниил Дмитриевич, решили приготовить завтрак? – спросила я, усаживаясь за стол, за которым меня ждали блинчики с джемом и бутерброды – выглядело все очень аппетитно.

– Ответочка за ужин, после которого у меня болит живот, – ухмыльнулся Матвеев.

– Что-о-о? Обалдел? – возмутилась я.

– Глупая, – улыбнулся Даня, подходя к кофемашине и делая кофе для меня. – Просто встал рано, и мне было скучно.

– Слушай, а ты неплохой муж, – оценивающе посмотрела я на него. – Я знаю мало людей, которые по утрам в воскресенье готовят завтрак, потому что им скучно.

– Я способен на многое – особенно когда мне скучно, – рассмеялся он и провел рукой по моей спине – по ней тотчас побежали мурашки. А потом снова надел на меня ободок с ушками.

– У тебя фетиш, да? – спросила я с надеждой.

– На тебя.

– Надеюсь, это комплимент. Ты тоже надевай ушки!

– Не хочу. – Он снял фартук и сладко потянулся – так, что белая широкая футболка задралась, обнажая пресс. Чтобы откровенно не пялиться на Матвеева, я встала и пошла искать кошачьи ушки, а найдя, надела их ему на голову.

Даня поставил передо мной кофе и сел напротив. На его волосы и лицо падали золотистые лучи солнца, и он довольно жмурился.

– Мог бы и в постель принести чашечку, – сказала я мечтательно. Завтрак в постели – не об этом ли грезят девушки?

– Чтобы ты ее там разлила? Нет уж, Дарья Сергеева. Для приема еды есть кухня.

Мне оставалось только улыбнуться ему. И в этой улыбке была неприкрытая нежность. Его нарочито грубоватая забота вселяла надежду на то, что все будет хорошо.

Днем нам предстояла новая миссия – встреча номер два со славным семейством Люциферовых, но уже на обеде в доме Стаса. Наверное, нужно было нервничать, но у меня было такое приподнятое настроение, что я забывала это делать. И ждала этой встречи с нетерпением, не пугаясь того, что мне снова придется притворяться не тем человеком, за которого я себя выдаю.

– Как я тебе? – спросила я Даню, который по классике жанра собрался куда быстрее меня и теперь сидел на диване со скучающим выражением лица, поторапливая каждые пять минут.

Матвеев скептически оглядел меня с ног до головы. Я надела длинное платье – единственное свое длинное платье: в нежную бело-бежево-черную клетку, закрытое, с длинными рукавами и тонким пояском, подчеркивающим талию. Идеально подходящее и для романтического вечера, и для делового обеда, и для выхода в свет.

– Как конфетка, – наконец изрек Даня. – Развернул бы и съел.

– Так классно выгляжу? – обрадовалась я.

– Скорее – ты бы классно выглядела без платья, – ухмыльнулся Матвеев. – Не понимаю, зачем закрывать ноги, если они красивые?

– Это платье в пол, и они сейчас очень модные! – Вспыхнула я.

– Ну не знаю, не знаю, думаю, юбки выше колена – это бессмертная мода, – потер подбородок Даня, который сам к выбору одежды подошел демократично, надев темные джинсы, белую футболку, а поверх нее – серо-голубую рубашку. Выглядел он немного небрежно, но как-то по-особенному мило.

– И что, мне переодеваться? – возмутилась я.

Даня сделал вид, что заплакал, закрыв лицо ладонями.

– Только не это! Ты снова засядешь в гардеробной на два часа. А мы опаздываем, – он посмотрел на часы, кожаный ремень которых плотно обхватывал запястье.

– Клоун. – Я развернулась, взмахнув волосами, и пошла обуваться.

– С другой стороны, на мою прелесть никто не будет пялиться, – услышала я его размышления вслух. – Тоже плюс.

– С каких пор мои ноги стали твоей прелестью?

– Они мне всегда нравились… А ты в этом точно сможешь ходить? – не отставал от меня Матвеев, наблюдая за тем, как я надеваю осенние ботильоны на тонких высоких каблуках. – Выглядят устрашающе.

Я сердито сдула со лба выпрямленную прядь.

– Тебе ничем не угодишь, Матвеев.

– У меня просто вкус хороший.

– Как же, хороший. Чем докажешь?

– Я выбрал тебя.

Я замолчала – крыть было нечем, только выразительно посмотрела на него, хотя на самом деле мне хотелось улыбаться.

Матвеев проявил чудеса галантности, элегантно открывая передо мной двери – и в квартире, и в холле на первом этаже, и даже в машине.

– Какой ты сегодня галантный, – не преминула я заметить, когда машина тронулась с мест.

– Не хочу, чтобы ты где-нибудь запнулась, – пояснил мне Даня с милой улыбочкой. – С трудом понимаю, как ты передвигаешься на этих ходулях, да еще и не видя собственных ног под юбкой?.. Бедная моя зайка.

– Двинуть бы тебе, котик, промеж глаз, – сказала я сквозь зубы.

– Как грубо, – покачал он головой, выезжая на основную дорогу.

– Зато искренне.

– Если бы все люди были искренними, на земле не прекращались бы войны. Даже в искренности нужно знать меру, – назидательно заметил Даня. – Как говорит господин Владыко, цитируя Сократа, «ничего сверх меры».

– У вас сейчас нормальные отношения? – осторожно спросила я.

– С кем у Владыко могут быть нормальные отношения? – пожал плечами Даня.

– С моей сестрой, – рассмеялась я.

– Не обижайся, но твоя сестра немного странная. Превзошла даже тебя. Это у вас семейное?

– Тебя тоже образцом адекватности не назовешь, Данечка. И это явное не семейное, а приобретенное.

– Просто я сошел с ума из-за любви к одной зайке, – развеселился он, снова заставляя меня с трудом сдерживать улыбку.

3.14

Полдороги мы проехали, перебрасываясь друг с другом колкостями – честно сказать, это доставляло нам обоим удовольствие, как в детстве. А потом Даня вспомнил важную вещь.

– Кажется, мы кое-что забыли, – вздохнул он.

– Что? – занервничала я.