С утра до вечера - Акимушкин Игорь Иванович

В общем, каждый защищается как может, вернее, как приспособился. И нередко способами очень курьезными.

Одни непомерно раздуваются (шары-рыбы, некоторые ящерицы и африканская кожистая черепаха). Другие, пугая, шипят, фыркают.

Угрожающие позы животных нам хорошо знакомы. Это вытянутые шеи гусей, прижатые уши лошадей и кошек, оскал собачьей морды, косящий глаз и устрашающе опущенные вниз рога быка. Почти у каждого зверя и птицы есть своя угрожающая поза. Есть они и у некоторых рыб, у многих ящериц и змей.

Кобра раздувает тарелкой шею. А гремучая змея «гремит» погремушкой. Природа приделала ее на конце хвоста змеи, похоже, с единственной целью: по старому доброму обычаю («Иду на вы!») предупреждать всех вокруг о злых намерениях ядовитой гадины.

Индейцы, впрочем, уверяют, что, если гремучая змея замышляет недоброе, она не трещит, а нападает без предупреждения.

А одна американская неядовитая змея, когда ее хотят схватить, скручивает заднюю половину тела штопором, а переднюю поворачивает красным брюхом вверх.

Поза у нее получается столь нелепая, что пропадает всякая охота приближаться к эксцентричной рептилии на расстояние, которое не может гарантировать надежной безопасности.

Жабы жерлянки тоже, когда их беспокоят, изгибаясь дугой, показывают красное брюхо.

Скорпион угрожает, раскачивая над собой хвост с ядовитым «наконечником», а пауки вздымают вверх одну или две пары передних лап и разевают пошире крючья — хелицеры, на которых внушительно дрожат капли яда. Иногда они делают небольшой скачок навстречу врагу.

А саранча стреляет из бедра кровью, выжимая ее силой мускулов из крошечной поры между первым и вторым сочленением ноги, которая, как амбразура, открывается перед боем. Едкая саранчиная кровь выстреливает с такой силой, что летит полметра!

Морская улитка долиум в своих недругов плюет смесью соляной и серной кислот.

Черношеие кобры Африки плюют ядом. Ядовитый плевок летит метров пять. Змеи целятся прямо в глаза и метко попадают.

Во рту кобр-снайперов яд смешивается со слюной. Они выбрызгивают эту дьявольскую смесь через маленькое отверстие в челюсти, через то самое, в которое змеи поминутно высовывают свое «жало» — раздвоенный язык. Стреляя, кобра поднимает голову и делает небольшой выпад вперед.

Чешский ученый Зденек Фогель говорит, что не только африканские, но и азиатские кобры — даже наша очковая змея — тоже плюют ядом. Но выбрасывают они его не струей, а мелкими капельками, как из пульверизатора. На стеклах террариумов, в которых содержатся очковые змеи, видны желтовато-белые пятна — застывшие капельки яда, которые выплюнули раздраженные кобры в любопытных посетителей.

Плюют в недругов верблюды и ламы. Плевок у лам нешуточный. Летит метров десять и ударяет, как хорошая оплеуха. Одна лама испортила некоторым английским аристократам их костюмы: выяснилось позднее, что она невзлюбила цилиндры; как видела их, так плевала.

Говорят, что джентльмены в цилиндрах, здраво оценив ситуацию, потеряли на некоторое время всякую охоту глазеть на животных в зоопарках. Случилось это давно, но и до сих пор ламы так дурно воспитаны, что, нисколько не стесняясь, готовы на всех наплевать.

Но самых знаменитых плевак и стрелков-оригиналов своеобразием оружия превзошла голотурия стихопус. Она стреляет своими внутренностями! Кишечником и водяным легким. Пока хищник с аппетитом их пожирает, голотурия удирает. Дней через десять — двенадцать принесенная в жертву «требуха» снова у голотурии вырастет.

Вооруженные тылы

Жук-бомбардир — настоящий артиллерист. Он стреляет едкой жидкостью, которая, словно снаряд из миниатюрной пушки, вылетает из заднего конца его брюшка и в воздухе мгновенно превращается в небольшой клуб ядовитого «дыма» — точно шрапнель разорвалась. Когда несколько таких красно-синих гренадеров открывают огонь, то вся сцена напоминает поле битвы с птичьего полета. Отстреливаясь от преследующей его жужелицы, жук-бомбардир выпускает быстро друг за другом 10–12 химических снарядов. Как только смолкнут последние залпы мини-канонады, жука уже нет: он исчез, куда-то спрятался, прикрыв свой тыл разрывами ядовитого газа.

На поле боя только контуженая жужелица растерянно «протирает» глаза.

Некоторые лесные клопы обороняются от врагов, подобно жуку-бомбардиру. Но всем им далеко до него. Только американец скунс, пушистый зверек из породы куниц, в стрельбе химическими снарядами достиг не меньшего мастерства, чем шестиногий бомбардир. Он так уверен в себе, что не стреляет без предупреждения. Его угрожающая поза очень забавна. Правда, она вызывает улыбки только у тех, кто не испытал на себе его оружия.

Скунс — миловидный зверек. Но не вздумайте его приласкать. Эволюция наделила скунса оружием столь же необычным, как и эффективным: он, разворачиваясь тылом, брызжет желтой маслянистой жидкостью, которая пахнет так отвратительно, как ни одна вещь на земле! Плотная струя летит четыре-пять метров и метко попадает в цель, хотя скунс стреляет, что называется, не глядя, потому что химические железы находятся у него под хвостом. Чтобы дать залп, он вынужден повернуться к мишени задом. Иногда это, как говорят военные, одиночный выстрел, а иногда и автоматная очередь из полдюжины залпов, которые поражают цель за несколько секунд.

Основное вещество в химическом оружии скунса — этилмеркаптан. Человек чувствует его (самый отвратительный на свете!) запах, даже если вдохнет 0,000 000 000 002 грамма.

Меркаптановая струя разъедает даже шерсть и кожаную обувь!

Если попала в глаза, они слепнут тут же, если в горло и легкие, кровоизлияния поражают их. Снова хорошо видеть и обонять несчастная мишень скунсовой атаки сможет лишь дня через два.

Но запах… запах хуже всякой отравы! Это дьявольская смесь: в ней и «ароматы» аммиака, и сероуглерода, и серной кислоты, и, конечно, меркаптана, и грязной псарни. По ветру этот запах можно почувствовать за полмили. А из помещения, в котором скунс «разрядился», «злой дух» не выветривается месяцами.

Тот, в кого попала хоть капля скунсовой струи, не рискнет несколько дней показываться на людях, даже если хорошенько вымоется и переменит платье. Такой это стойкий запах. Ничем его нельзя заглушить.

А собаки (слишком уж «нежное» у них обоняние!), обстрелянные скунсом, падают в обморок! И даже заболевают после этого: наступает отравление, правда временное, как после газовой атаки.

Надежно защищенный от злых недругов, скунс никогда и никуда не спешит. Даже если его преследует стая неопытных гончих, он не ускоряет шага. Как только псы приблизятся до черты, дальше которой их подпускать уже небезопасно, скунс внезапно поворачивается к ним мордой и дает первый предупредительный сигнал: топает ногами. Потом поднимает хвост, но конец его еще полусогнут. Боевой «флаг» полуспущен.

Третий, и последний, сигнал обычно предшествует газовой атаке — хвост трубой поднимается к небу, взъерошивается весь. Это означает: «Беги скорее, стреляю!» Затем следует быстрый разворот и залп.

Малый, или пятнистый, скунс последний сигнал подает совсем необычно: встает на передние лапы — головой вниз, задними ногами вверх — и наблюдает, приподняв голову, какое впечатление произвел на противника его акробатический номер.

Древнейшие средства страхования жизни

Попробуйте схватить ящерицу за хвост — хвост останется у вас в руках (он еще час извивается), а ящерица юркнет в щель в старом пне. Хвост у ящерицы скоро снова вырастет ^[38].

Схватите кузнечика за ножку-ходулю — он оторвет ее и ускачет на одной ноге.

Голотурия, спасаясь бегством, оставит в ваших руках ту половину, за которую вы успели схватить. А голотурии стихопусы выбрасывают через рот, словно из катапульты, свой кишечник.