Тропами карибу - Крайслер Лоис

Существуют еще две причины нашего разгульного волконенавистничества.

Одна из них – это то, что волки всегда «имели скверную прессу», начиная с Красной Шапочки. И вот совершенно автоматически в объяснительной подписи к скелетам ископаемых волков из раскопок в Ла-Бреа, под Лос-Анжелесом, выскакивают характеристики: «свирепое животное», «эти жестокие хищники».

Вторая причина – то, что североамериканских волков незаслуженно зачислили в одну компанию с их европейскими и азиатскими собратьями, хотя североамериканский волк, как правило, никогда не нападает на человека, – возможно, потому, что наш материк так богат различной пищей. Правда, известны достоверные случаи неспровоцированного нападения волка на человека, но они редки.

Один из них, о котором трубят во всех книгах, произошел за нашей хижиной в горах Олимпик. Вниз по крутой, скользкой тропинке убегал от двух волков человек, местами делая шестиметровые прыжки. Волки дважды загнали его на дерево. Как выяснилось, у самца была сломана челюсть; возможно, его ударил лось. Увечность могла побудить его искать более легкой добычи. Однако волки были осторожны, и до прямого нападения дело не дошло.

Вот несколько типичных небылиц о волках – «страшных» убийцах людей и оленей.

Один человек поехал на взятой взаймы собачьей упряжке и погиб. Как утверждал владелец упряжки, его загрызли волки. При расследовании выяснилось, что человека растерзали собаки, а их владелец хотел свалить вину на волков, чтобы спасти своих собак от умерщвления.

Небылицу о волке можно слепить и из реальных фактов волчьего поведения – если утаить какую-то существенную деталь. Волк отделяется от стаи подумать только! – и преследует собачью упряжку до дома. Ночью он схватывается с кобелем, привязанным снаружи у сарая, где ночуют собаки.

(Почему снаружи?) Ух какой страшный волк, – пока вы не узнаете, что одна сука из упряжки была в течке.

По простоте душевной на основании увиденного была сочинена небылица о волках в 1953 году, когда северные олени зимовали поблизости от Йеллоунайфа.

Местные жители убили около пяти тысяч этих животных, причем многие были забиты прямо на открытом пространстве озер. И вот пассажиры самолетов пустили сенсационный слух, будто все озера усеяны «жертвами волков».

Как бы там ни было, для человека, который попадает в дикие места, вопрос стоит серьезно: может ли волк напасть на него? Спустя месяц после нашего приезда на Аляску мы получили исчерпывающее разъяснение на этот счет.

На берегу замерзшего Юкона нас окружила стая в десять волков. Признаться, мы изрядно струхнули, ибо в то время имели лишь самое мифическое представление о волках. Дело было так.

Мы сидели в шатровой палатке – тогда еще новой – в долгих, тихих, холодных апрельских сумерках, как вдруг раздался звук, который мы слышали впервые в жизни, – вой волка. С замирающим сердцем вышли мы из палатки.

Совершенно безотчетно я повторила звук, вложив в него всю тоску моего одиночества в здешней глуши.

Мне ответили. И не один, а целый хор низких голосов, дикий и сверхъестественный. Нам стало жутко. Каждый волк начинал в среднем диапазоне, затем тирольским переливом переходил на низкую ноту, которая тянулась без конца. Это было долгое, неизменяющееся «уууу – у», к которому присоединялись все остальные, обволакивая его своими собственными «уууу – у», каждый на своей ноте. Это дикое, низкое многоголосье, в которое вступали все новые «уууу – у», причем высокие ноты совершенно отсутствовали, выливалось в какой-то странный, свирепый, хватающий за душу перепев. Теперь мы знаем, что это был охотничий вой волков.

Вой кончился. Мы осторожно подошли к берегу. Навстречу нам по белому льду реки двигались девять темных теней. Подойдя ближе, волки разошлись широким полукругом, глядя на нас. Один или два волка легли, один или два подбежали к ним и потерлись носами. (Волчья общительность!) Но мы не понимали того, что происходило перед нами. Были ли те волки, что легли, беременными самками, а двое других – их партнерами?

Я с опаской взглянула на черные ели слева. Оттуда доносился легкий, все приближающийся топот лап – десятый волк. Палатка за спиной не успокаивала – слишком хлипкое укрытие.

– Бросить им мясо? – прошептала я.

Накануне днем мы получили самолетом продуктовую посылку, в которой была коробка сырого мяса.

– Нет! – твердо прошептал Крис. – Повой еще.

Теперь я была слишком близко к волкам, и обмануть их не удалось. К тому же – тогда мы еще не понимали этого – они уже отвыли; волки не воют зря.

Один или два волка коротко ответили мне, но затем волки поднялись и беспорядочной гурьбой двинулись вверх по реке на ночную охоту. Заметьте, не строгим военным строем, колонной по два, как они ходят в небылицах.

Но уж тот – то, десятый волк, наверняка зарился на наше мясо? Как легко тут ответить: да! Действия диких животных так легко поддаются ложному истолкованию! О том же, что произошло в действительности, нам рассказали следы на снегу. Двигаясь не по реке, а лесистым берегом, он подошел к палатке на тридцать футов, прежде чем заметил нас. После этого он поспешно отступил и присоединился к своим собратьям на реке.

Волки из небылиц поужинали бы нами. Волки реальные сочли, что люди для них не еда.

Прощание с арктикой

Осенняя миграция прошла раньше, чем мы предполагали. Когда она закончилась, Крис решил, что и ему здесь больше нечего делать. Он был полон новых планов. Энди обещал сбросить нам посылку в последний день сентября. Сможем ли мы передать ему сообщение?

Оно должно было быть кратким и «написано» на краю горы с помощью пустых банок из-под горючего. Крис пораскинул мозгами и написал: «ОТСЮДА 10, ЕСЛИ ЛЕД». Это означало, что мы хотим покинуть Киллик 10 октября, если лед будет достаточно толстым для безопасной посадки.

Энди сбросил нам посылку 26 сентября – по ветру, так что прибавилось и скорости, и крошева. День был серый, сквозь туман смутно белели подножья гор. Вновь и вновь Энди сбавлял скорость, пролетая мимо края горы, явно озадаченный нашим сообщением. Наконец он улетел. Понял ли он нас? Если понял, то надо готовиться.

Предстояло принять тяжелое решение – тяжелое в любом случае: взять волков с собой домой, в Колорадо, или убить их? Третьего выхода не было.

Оставь мы их в тундре, они умерли бы голодной смертью. Молодых волков надо учить. У волка, как и у пумы, другого крупного хищника Американского континента, долгое детство. Родители остаются с молодым волком примерно около года (пума со своими детенышами – два года). Наши пятеро волков, хоть и вымахали здоровенными зверюгами, все же в сущности оставались младенцами.

Не проходило дня, чтобы кто-нибудь из них не летел кувырком, несясь сломя голову.

У них не было родителей, которые учили бы их, на кого охотиться, где и когда. Они все еще боялись крупных животных – их обычную добычу зимой, хотя, будь при них родители, они, несомненно, помогали бы взрослым на охоте. Да здесь уже и не осталось крупных животных, на которых можно было охотиться.

Олени ушли через хребет на юг, к местам зимовий. Лишь считанные одиночки блуждали темными тенями по занесенному снегом арктическому побережью далеко отсюда.

Каков был «правильный» выход из ситуации, «неправильной» с самого начала – с того момента, когда волчат выкрали из норы?

– В тот день, когда я отнял их у родителей, я взял на себя ответственность за них, – тихо сказал Крис.

Одно было для нас невозможно – предать их в открытую. Я думала, в своем невежестве не подозревая о невосприимчивости животных к наркотикам, что смогу усыпить их с помощью секонала и морфия, который предназначался для Курка и Леди на мысе Барроу, а затем Крис пристрелит их.

Когда Крис решал взять волков с собой, я испытывала радость и облегчение. Когда Крис говорил: «Лучше убить их», я опять испытывала облегчение, но уже по другой причине. Намерение взять волков с собой Крис высказал впервые еще в июле, но как это сделать, когда видишь, что дневная прогулка, свобода составляют для волчат весь смысл их существования?