Развитие объектов. Наука управления будущим - Селиванов Александр Михайлович

§ 7. Европейская и российская философия и методология науки пока не смогли осмыслить и органично «имплементировать» в себя на современном уровне научного познания методологический потенциал теории развития, найти методологические подходы к исследованию развивающегося мира, которые были бы адекватны его структуре и динамике, подходы к практическому использованию знания. Попытки углубиться в теоретические и методологические разработки в области познания сложных развивающихся объектов на конкретно-научном уровне пока не дали ощутимых результатов. Основной концептуальной причиной является то, что такой достаточной теоретико-методологической базы для объяснения процессов развития во всем их многообразии и многомерности не дает концепция всемирно-исторического развития.

Дефицит методологической базы вынуждал исследователей апеллировать порой к полумистическим, а не философским объяснительным образам («низус», «результанты» и «эмердженты», «творческий порыв», «точка Омега» и другое), прибегать к синкретическим сочетаниям несочетаемых оснований (например, в методологии исследования цивилизаций О. Шпенглера), агрессивно нападать и нигилистически отвергать возможности теории познания исторического развития (как это делал в особенности К. Поппер).

К решению проблем формализации знания о развитии неоднократно подключались логики, пытавшиеся осмыслить и заключить в логические формулы процесс развития, акт развития, скачок из одного качественного состояния в другое. Однако, несмотря на определенную успешность некоторых попыток, это также не привело к значимым изменениям в теории и методологии познания, в методологии конкретных науках.

Попытки науки (естествоиспытателей, исследователей общества, культуры, разума, человека) обратиться за методологической помощью к философии в исследовании сложных развивающихся объектов не давали эффективных результатов еще и потому, что часто философские исследования были сильно идеологизированы и политически ангажированы. Научное сообщество вовлекалось в дискуссии о философских и идеологических проблемах развития в рамках заданных философами и политиками проблем [25], в связи с чем содержательный (гносеологический и методологический) контакт философии и конкретных наук был весьма односторонним – он шел лишь в направлении от науки (как аргумента) к философии.

Создалась реальная ситуация методологического голода.

Именно этим можно объяснить бум, охвативший науку в связи с возникновением синергетики и теории диссипативных структур, переосмысление в этой связи возможностей теории систем, теории управления, теории катастроф, в том числе и в особенности под влиянием переоткрытых идей тектологии А. А. Богданова [26], которая по праву может считаться новой междисциплинарной наукой, предметом которой являются не вещи, а организационные отношения. И хотя фактические достижения синергетики до сих пор остаются весьма скромными, ее появление представляется знаменательным событием в науке, вызвало целую серию серьезных исследований, в том числе в отечественной философии.

Именно этим определяется сегодня и повышенный интерес к размышлениям мыслителей-практиков – управленцев, аналитиков, прогнозистов (например, в последнее время в особенности Н. Н. Талеба).

Примечание 1. Учение о развитии в европейских философских системах осмыслялось либо использовалось по-разному. Однако кроме материализма и объективного идеализма систематического осмысления развития предложено не было.

Усложнение реальности и ускорение динамики бытия породило несколько крупных попыток методологических прорывов во второй половине XX века в позитивизме (особенно Т. Кун, И. Лакатос, П. Фейерабенд, Ю. Хабермас, Н. Луман). Однако в отношении познания развития, возникновения нового этого было недостаточно. Позитивизм в различных его формах (в том числе в рамках неопозитивизма и постпозитивизма) не мог понять развитие и историцизм в особенности потому, что ему были непонятны причинные основания развития и возникновения нового, системные и синергетические эффекты, другие эффекты развития, которые не улавливаются эмпирически (фактологически), а также метафизические основания осмысления процессуальности. Смысловой «вершиной» (точнее «зияющей высотой») позитивизма в осмыслении развития стала социальная концепция антиисторицизма К. Р. Поппера.

В Европе были также предложены версии диалектики на экзистенциальной и идеалистической платформах (Ж. П. Сартр, Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Н. Гартман и другие) [27], сформированы направления исследования общества и человека в рамках различных течений философии, на основе различных методологических платформ (с учетом и без учета диалектики). Однако они явно не закрыли всех проблем, не предложили эффективного инструментария познания и управления развивающейся реальностью, не сформировали новых великих целей.

Закономерно, что в конце XX – начале XXI века, когда человек столкнулся с проблемами глобальной нестабильности и турбулентности, кризисов, множеством других феноменов как проявления мировой динамики и процессов развития, обнаружились эти смысловые тупики и начали появляться работы, прямо указывающие на недостаточность философско-методологической и научной базы для исследования сложных развивающихся объектов и процессов развития. В особенности – работы американского финансового аналитика-практика Н. Н. Талеба, анализирующие проблемы сильной неопределенности на основе концепций индивидуалистического эмпиризма и скептицизма.

Примечание 2. Современные философские и социально-философские концепции возможно и необходимо классифицировать по их отношению к развитию на основе следующих аспектов:

1. Признание либо непризнание факта развития, использование либо не использование этой идеи в собственных конструкциях.

2. Первичность-вторичность материального и идеального, объективного и субъективного, их интерпретация в отношении процессуальности бытия.

3. Трактовка системы детерминации в природе, обществе и идеальных объектах, причинного комплекса движения, самодвижения, развития, понимание субъектов и объектов детерминации процессов.

4. Интерпретация понимания времени.

5. Осмысление характера и характеристик (параметров) движения и процессуальности «сквозь призму» оснований философских систем.

Такая классификация онтологических принципов концепций позволит выявить сильные и слабые стороны самих концепций и их методологий в познании развития и процессуальности бытия в целом.

Примечание 3. В научных исследованиях и практике управления доминирует понимание развития Г. Гегеля, К. Маркса, Ч. Дарвина. Предпринимаются попытки активного использования концепций К. Поппера, И. Пригожина. Других авторитетных для науки концепций пока нет. Причем, даже в концепции диссипативных структур в качестве одного из принципиальных философско-методологических оснований И. Пригожин называл концепцию К. Маркса, а концепция К. Поппера не предлагает достойной альтернативы, отвергая историцизм (в виде марксизма) и основанные на нем социальные практики. Н. Н. Талеб также в работе 2007 года упоминает лишь концепции Г. Гегеля и К. Маркса, правда, соглашаясь с их критикой К. Поппером, тем самым лишний раз констатируя отсутствие иных равномощных теоретических конструкций.

Важно отметить, что систематическое развитие получила лишь рационально-научная материалистическая философская версия осмысления развития. Это величайшее достижение в современном мире просто замалчивается и преднамеренно истирается по причине идеологического противостояния.

Однако попытки дискредитировать и игнорировать материалистическое учение о развитии, оклеветать его, приписать ему несуществующие качества либо лишить присущих качеств, концентрировать внимание на наносном и ошибочном, игнорируя сущностное, останавливаться лишь на исторических формах и не видеть потенциала и перспектив – идеологический прием, который смоет история, как на закрашенных иконах вскрыв истинные лики, потенциал и сущность материалистической диалектики. Вскроется и то, что главными оппонентами материализма являются элитарные идеологии, которые избегают встречи с объективными законами либо стремятся стать им неподвластными и именно поэтому панически боятся материалистической – объективно-истинной – оценки реальности. Боятся той объективности, которая не оставляет оснований для их оправдания и не допускает элитарности, уравнивает людей в их правах и обязанностях, выступает основанием и востребует всей закономерной объективностью истинную народную демократию.