Стабильность значения - Лебедев Максим Владимирович

Радикальными вариантами такой установки будут, с одной стороны, абсолютизация языка, приписывающая обязательность "внутриязыковому" знанию, где поэтому системным был бы даже язык, состоящий из одного элемента39; с другой - "номенклатурная", по выражению Соссюра, концепция языка, видящая в знаке лишь несущественную оболочку "внеязыкового" содержания.

1.3.3 СТРУКТУРА ЗНАКА ПРИ РАССМОТРЕНИИ ЯЗЫКА КАК ДИНАМИЧЕСКОЙ ЗНАКОВОЙ СИСТЕМЫ

В современных теориях языка, начиная с И. А. Бодуэна де Куртенэ, исследование динамического начала связывается с каузальным аспектом проблемы. Если при статическом подходе для отображения языковых процессов описывается то, что может присоединить к себе исходная единица, то в противостоящей ему динамической (процессуальной) модели для этого описывается то, во что эта исходная единица превращается при применении к ней того или иного формального средства (операции), а также то, каким образом это происходит.

В соответствии с этими - конструктивистскими по сути - представлениями каждая языковая единица, входя одновременно в большое количество парадигм или ассоциативных рядов, образует многомерный пучок. В знаке, таким образом, присутствуют одновременно не только концепты с указанием на реализующие их денотаты и грамматические значения, но в нем заложены, наряду с дополнительными коннотативными значениями, и прагматические потенции, воплощенные в его лексико-грамматических, стилистических и т.д. валентностях.

Ч. У. Моррис отмечает, что, согласно учению стоиков, процесс семиозиса описывался как включающий три или же четыре фактора: то, что выступает в качестве носителя (субстанции, или "тела") знака; то, на что указывает знак, или то, к чему он отсылает; воздействие знака и, наконец, его интерпретатора40. Знак только потому знак, что он интерпретируется как знак неким интерпретатором, т.е. имеет некую интерпретанту. Более того, понять то, к какой интерпретанте готовит интерпретатора знак, можно только путем обращения к другим знакам. Знаки живут в системе, данной интерпретаторам, и не случайно одно из определений знака гласит, что знак существует исключительно как единица определенной семиотической системы. Но систему эту создали люди: без человека нет знака. Вот почему в адекватной концепции знака к его определению, заключающему об устройстве знака и особенностях его функционирования, должны быть подключены сведения и об интерпретаторе, и о воздействии знака.

Также может предполагаться, что в развитых знаковых системах знак имеет особенно сложное устройство потому, что со знаком контактируют, по крайней мере, еще две системы, которые, к тому же, контактируют и между собой. Знак - это посредник между человеческим разумом и миром, а системы знаков объединяют их в еще более высокую целостность. Отсюда и все более сложные модели знаков.

В этой связи динамическое представление знака может включать, например, пять компонентов:

1) имя (означающее);

2) денотат (референт), т. е. предмет внешней действительности, обозначаемый именем;

3) десигнат (концепт), представляющий собой смысл, понятие о предмете или явлении;

4) коннотат, охватывающий дополнительные экспрессивно-оценочные, прескриптивные, а также эстетические значения;

5) прагматические потенции знака.

При этом имя образует план выражения, референт, концепт и коннотат формируют план содержания, а прагматические потенции выявляют план интерпретации знака.

В соответствии с этим процесс функционирования знаковой системы складывается из следующих шести компонентов:

1) отправителя (источника), который, будучи готовым к порождению сообщения и располагая, с одной стороны, тезаурусом, т.е. некоторой совокупностью знаний о внешнем мире и возникающих в нем типовых ситуациях, а с другой - лингвистической компетенцией, т. е. знанием системы языка и ограничивающей ее нормы, реализует функцию порождения сообщения (вопроса или ответа);

2) канала с шумом, который соединяет источник с адресатом и по которому может быть передано сообщение;

3) сообщения, т.е. несущей информацию последовательности знаков; их означающие передаются по каналу связи в виде импульсов, воспринимаемых органами чувств;

4) внешней (референциальной) ситуации, которая стимулирует появление сообщения и которая хотя бы частично описывается в сообщении и используется при его расшифровке (эту часть ситуации называют обычно контекстом);

5) реципиента сообщения;

6) внешнего наблюдателя (метанаблюдателя)41.

Согласно схемам такого рода, процесс функционирования знаковой системы реализуется в следующих четырех этапах:

1. порождение сообщения отправителем под влиянием внешней ситуации (в реализации этого этапа участвуют первый, третий и четвертый компоненты);

2. передача сообщения по каналу связи;

3. прием и расшифровка сообщения, в которых участвует приемник;

4. реакция реципиента на принятое сообщение, выражающееся либо в действии, либо в ответном сообщении (в этом случае процесс приобретает обратное направление, а отправитель и адресат меняются ролями), либо в отсутствии какой-либо реакции (нулевой ответ).

Наиболее важными с семиотической точки зрения являются этап приема и расшифровки сообщения, а также этап реакции реципиента. Идущие по каналу связи импульсы, отражая структурное разнообразие источника, становятся реальными носителями информации и формируют сообщение только в том случае, когда реципиент обладает состоянием готовности осуществить отражение и интерпретацию той части внутреннего состояния источника, которое воплотилось в переданной совокупности импульсов. Без этого отражения переданные по каналу связи импульсы выполняют лишь энергетическое, но не информационное воздействие на реципиента. Расшифровка сообщения реализуется с помощью семиозиса, представляющего собой пятичленное отношение:

* означающее (т. е. имя знака - носитель информации)

* реципиент сообщения

* означаемое

* ситуационный контекст

* интерпретация42.

Таким образом, процессуальное понимание языковой деятельности неизбежно имплицирует представления о знаке как о структуре, состоящей более чем из двух компонентов.

1.3.4 ЗНАК ЕСТЕСТВЕННОГО И ФОРМАЛЬНОГО ЯЗЫКОВ

В связи с описанными различиями в характере представлений о знаке как об элементе семиотической системы возникают разногласия по вопросу о необходимости различения знака естественного и формального (включая конвенциональные кодовые системы разного рода) языков.

В формальных языках как системах конвенциональных ex definitio вопрос о стабильности употребления знака предполагается решенным изначально, в силу условий функционирования самой системы. В качестве различий в строении знака естественного и формального языков описываются:

* отсутствие у формального знака иных компонентов, кроме имени и десигната (референта);

* отсутствие у формального знака полисемии;

* отсутствие у формального знака метафоричности43.

Эти положения характерны для сторонников процессуальных моделей языка и основаны на убеждении в том, что работу естественного языка нельзя описать той или иной систематической теорией (концепция бесконечности множества языковых игр).

Им противостоит логико-ориентированный подход к анализу значения в естественных языках, особенно в аристотелианской традиции, идущей в ее современном варианте от Д. С. Милля, считавшего грамматику "наиболее элементарной частью логики". В соответствии с этим подходом принципы и правила грамматики являются образцами, по которым формы языка получают соответствия с универсальными формами мышления. Эта точка зрения, как мы видели в 1.1.2.1, получила развитие не только в общих, но и в специальных теориях языка. Методология последних, например, многим обязана концепции Г. Пауля, рассматривавшего лексические изменения как логические соотношения между прежним значением и появившимся новым.

В менее радикальной форме мысль об отсутствии принципиального различия между естественными и формальными языками высказывалась многими философами, логиками и лингвистами. В этой связи характерна точка зрения А. Чёрча, видящего такое различие лишь в степени эксплицирования синтаксических и семантических правил и устранения неопределенности смыслов44. По мнению Д. Льюиса, специфика формального языка состоит для философа исключительно в том, что его закономерности могут быть эксплицированы с меньшими усилиями45. Наконец, Г. Кюнг резонно замечает, что все возникающие в естественном языке явления смысловой расплывчатости и неоднозначности могут быть сняты помещением требуемого элемента в соответствующий контекст и резюмирует: "все, что вообще может быть сказано, может быть сказано на естественном языке"46.