Новая философская энциклопедия. Том четвёртый Т—Я - Коллектив авторов

425

ЭКСПЛИКАЦИЯ принцип соответствия лишь выявляет эту особенность развития теоретической мысли, которая всегда есть эксперимент над собой. 3. Поскольку в опыте видимое дано вместе с определенным образом видения и понимания, экспериментирование с предметом опыта преобразует и конструктивное воображение субъекта. Открывая новые объекты, эксперимент одновременно открывает на них глаза: создает, изобретает соответствующую им способность видеть. Подобно тому как аристоте- лик Симпличио в «Диалогах» Галилея научается видеть события с «точки зрения» бесконечной Вселенной, физик 20 в. научается видеть события в стереоскопии принципа дополнительности. Эту функцию эксперимента называют сократической (Л. Ольшки). 4. Эксперимент устремлен к пределу, в котором исследуемое явление (напр., падение тела, химическое превращение, жизнь популяции, реактивное поведение) выступает в «чистом виде», изолированно. Преобразующее действие эксперимента направлено к разделению сложной системы взаимодействий с целью выделить, изолировать элементарную связь причина- действие и, далее, — свободное от действий (инерциальное) бытие объекта. Идея предельной изоляции свободного состояния и элементарного взаимодействия определяет эксперимент как процедуру идеализации, как предельный переход к мысленному эксперименту с идеальными объектами (к которым только и относятся утверждения теории). Эксперимент весьма далек от какого бы то ни было натурального наблюдения. Специальными техническими средствами эксперимент создает условия, максимально приближенные к идеальным (абсолютная пустота, абсолютно твердое тело, идеальный газ, силовые линии электромагнитного поля, простой рефлекс, социальный тип, чистая фонема и др.). Вместе с тем он указывает путь «реализации» идеального — реальной интерпретации идеальных (теоретических) событий и причинного объяснения реальных явлений. Всякий реальный эксперимент имеет смысл только в горизонте мысленного эксперимента с идеальными объектами. Точно так же и всякий теоретический конструкт получает смысл реального понятия лишь в качестве идеального проекта реального эксперимента. Мысленный эксперимент в специальном смысле, т. е. принципиально нереализуемый, воображаемый эксперимент (который сыграл столь существенную роль в уяснении смысла квантовой реальности), лишь обнаруживает внутреннюю эксперименталь- ность самого теоретического мышления. 5. Воспроизведение реального события в идеальном пределе предполагает исключительные, искусственно созданные условия эксперимента. Поскольку же идеализация в эксперименте устремлена к выявлению элементарных действий (как причин и как следствий), эксперимент находит опору в технике. В опытной основе экспериментальной физики лежит не наблюдение естественной природы, а исследования полета снарядов, действия инженерных и гидротехнических механизмов, законов теплообмена и т. д. Экспериментальная наука делается в лабораториях. Эксперимент рассматривает технику как форму открытия сущностных законов природы и заранее открывает природу как возможную технику. Экспериментальная техника (метод) однородна с воспроизводимым явлением (предмет), она представляет собой звено, через которое теоретическое открытие становится техническим изобретением, а достижения техники позволяют продвинуться в исследованиях. Фундаментальные исследования являются и наиболее техноемкими (напр., современный ускоритель), и наиболее технически эффективными (ядерная энергия, генная инженерия). 6. Однородность технического средства и исследуемого предмета в эксперименте сказывается в том, что теоретическое открытие сразу же приводит к совершенствованию экспериментальной техники. В экспериментальной установке, построенной на базе теории, последняя утрачивает характер объект- ности, объективной картины мира, она как бы отслаивается от мира, приобретает форму инструмента исследования, направленного на мир. Она совершенствует орудийную оснащенность экспериментатора, т. е. субъекта познания. В форме эксперимента теоретическое знание вновь выталкивает мир из его «объективной» картины как непознанный и бесконечный в себе предмет. 7. Неклассическая физика 20 в. (релятивистская и квантовая механика) обнаруживает внутренние фаницы эксперимента как метода познания. Принципы наблюдаемости, неопределенности, дополнительности фиксируют неустранимое участие познавательного действия в определении бытия познаваемого «объекта» (т. е. его не-объектность). Намечается существенно новое понятие бытия — бытие-событие, бытие-возможность (онтология виртуальности), новая идея разума, архитектонически отличного от разума объективно познающего, и соответственно новое, неэкспериментальное понимание опыта. Лит.: Бэкон Ф. Новый Органон, пер. С. Красилыцикова. Л., 1935; Галилей Г. Избр. труды в 2 т. М., 1964; Мах Э. Механика. СПб., 1909; Ольшки Л. История научной литературы на новых языках, т. 3. М., 1933; Гук Р. Общая схема, или идея, настоящего состояния естественной философии.— В кн.: Научное наследство, т. 1. М— Л., 1948; Борн М. Эксперимент и теория в физике.— В кн.: Он же. Физика в жизни моего поколения. М., 1963; Дынин Б. С. Метод и теория. М., 1968; Биб- лер В. С. Творческое мышление как предмет логики (проблемы и перспективы).— В кн.: Научное творчество. М., 1969; Он же. Кант — Галилей — Кант. М., 1991; Макаревичюс К. Место мысленного эксперимента в познании. М., 1971; Налимов В. В. Теория эксперимента. М., 91\АхутинА. В. История принципов физического эксперимента: от Античности до XVII в. М., 1976; Он же. Понятие «природа» в Античности и в Новое время. М., 1988; Вовк С. Н. Математический эксперимент и научное познание. К., 1984; Dingier H. Das Experiment, sein Wesen und seine Geschichte. Munch., 1928; Mittelstrass J. Die Moglichkeit von Wissenschaft. Fr./M., 1974. A. B. AxymuH ЭКСПЛИКАЦИЯ (лат. explicatio — объяснение, развертывание) — в широком смысле разъяснение, уточнение позиции, понятия, значения слова. В более узком и точном смысле, сформулированном Р. Карнапом в его концепции логической семантики, — замещение представления обыденного сознания точным научным понятием. Экспликация обычно выступает как разработка исходных научных понятий в процессе формирования первоначальных концептуальных структур — типологий, первичных объяснительных схем и т. д., при использовании смыслового содержания обыденного сознания. Экспликация в этом смысле выступает как исходная для всякого теоретического сознания процедура рефлексии над смыслом и значением представлений обыденного сознания, предполагающая концептуально-теоретический ответ на вопрос: «Что это такое?» В философии этот вопрос звучит так: что такое знание, что такое истина, бытие, добро, зло и т. д.; в физике — что такое сила, или скорость, или газ; в биологии — что такое жизнь; в социальных науках — что такое общество, социальная структура; и т. п. Именно такого рода вопросы своим собеседникам, представлявшим позицию обыденного сознания,

426

ЭКСТЕНСИОНАЛЬНОЕlb задавал Сократ в диалогах Платона, формулируя отправную рефлексивно-рациональную установку теоретического сознания (напр., известный вопрос о природе прекрасного в диалоге Платона «Гиппий Большой»). Специфика процедуры экспликации по сравнению с формированием вообще конструктов в науке состоит в том, что, преодолевая нерефлексивность позиции обыденного сознания по отношению к эксплицируемому понятию, рационально-теоретическое сознание в то же время считается с обыденным смыслом и стремится не столько отбросить его, сколько увидеть за его многозначностью и символичностью реальную проблему, которая должна быть решена собственными средствами рационально-теоретического сознания. Т. о., в ситуации экспликации дотеоретическое или внетеоретическое сознание задает рамки, «краевые условия» той проблемной ситуации, в которой движется рационально-теоретическое сознание. В известном смысле всю его конструктивную работу как в философии, так и в научных дисциплинах можно представить как некую многоплановую и многослойную экспликацию исходных познавательных смыслов. В. С Швырев ЭКСТАЗ (от греч. екотаац — смещение, перемещение, исступление, восторг) — термин древнегреческой философии, заимствованный из области религиозных мистерий; выход человека из рамок вещественно-психической данности. Различались гнетущий, болезненный экстаз («гибрис», страсть, опьянение) и «облегчающий» экстаз (в котором человек приобщается к трансцендентной «истине» бытия). Плотин употребляет слово «экстаз» при описании сверхумного созерцания, когда душа, отбросив все чувственное и интеллектуальное, возвышается над сферой бытия-ума (нуса) и в некоем восторге и воодушевлении непосредственно соприкасается со сверхбытийным единым («Эннеады» ГУ 9, 11, 23). Экстаз предполагает предварительное очищение души (катарсис), прошедшей все этапы добродетельной жизни и возвысившейся над «хороводом добродетелей» (VI 9, 11, 17). Пло- тиновское понимание экстаза было воспринято последующими неоплатониками (Порфирий, Прокл), а также патристикой (Псевдо-Дионисий Ареопагит, Августин). Однако для ортодоксальной христианской мистики «обожение» верующего в миг экстаза остается лишь виртуальным («энергийным»); идея сущностного единения с богом обычно решительно отвергалась (ср. осуждение катаров и богомилов, Иоанна Скота Эриугены, Экхарта). В Новое время понятие экстаза постепенно утрачивает религиозный смысл. Романтики понимают экстаз как поэтический восторг, Ницше связывает его со стихийным, оргиастически- иррациональным началом в человеческой душе и культуре (см. Аполлоническое и дионисийское). Наконец, в экзистенциализме «экзистенция» трактуется как экстаз, исступление из лож- нодостоверного существования Man в напряженную безос- новность, которая хотя и не обеспечивает обретения высшей истины, однако является главным условием ее достижения. В. В. Бибихин, Ю. А. Шичалин ЭКСТАЗ — доходящее до исступления состояние восхищения или восторга, если рассматривать его чисто этимологически. Хотя и можно говорить в делом об экстатических практиках и состояниях, известных с момента зарождения культуры и связанных поначалу с ритуалом, а позднее — с религиозным откровением, однако как понятие «экстаз» принадлежит уже нашему времени, ибо из способа существования — ограниченного определенными нормативными рамками (экстатические практики в качестве локальных зон самой культуры) — он переводится в разряд категории и шире — языка, на котором формулируются новейшие проблемы. Так, для современного французского мыслителя Ж. Батая экстаз становится синонимом «внутреннего», или «вне-рассудительного», опыта, такого, при котором самость, утрачивая объект восхищенного созерцания, постигает собственные пределы. Это растворение контуров самости, обретение «я» принципиально иного порядка приравнивается им к ситуации «незнания». Экстаз связывается Батаем в первую очередь с эротическим желанием, которое, понимаемое как преодоление отдельным человеком своей «прерывности», или оторванности от других, в конечном итоге неотделимо от смерти. Возвращаясь к самим основам функционирования культуры, философ показывает, что она держится не только системой запретов, но и, казалось бы, совершенно посторонней им «трансгрессией», которая на деле лишь завершает их. В интерпретации С. Эйзенштейна экстаз превращается в эстетический принцип построения кинокартины. Исследуя проявления пафоса как своеобразной композиционной структуры в различных видах искусств (живопись, литература, кинематограф и др.), а также мистические техники Игнатия Лой- олы, Эйзенштейн фиксирует свое внимание на безобразном состоянии сознания, когда, свободное от каких-либо понятий, образов и представлений, оно погружено в сферу «чистого» аффекта. Этому состоянию сознания и должен соответствовать новый кинематограф, который, наподобие офортов позднего Пиранези, покадрово и в целом складывается из столкновений пространств «разной качественной интенсивности и глубины». Фактически речь идет о том, чтобы полностью завладеть зрительским вниманием, в основе чего лежит формализованная схема «эк-стазиса». Добиваясь подобного выхода зрителя из себя, иначе говоря «из состояния», Эйзенштейн стремится захватить образующуюся «пустоту», атакуя ее серией нарастающих по интенсивности кинообра- зов. Следовательно, экстаз оказывается и своеобразным проектом формирования самой зрительской аудитории, готовой к восприятию по-новому отснятых фильмов. Для Эйзенштейна как режиссера теория пафоса накрепко соединена с его кинематографическим экспериментом. Такому пониманию экстаза близок и «театр жестокости» Ан- тонена Арго, пытающийся восстановить в правах «вещественный смысл» аффективности («магические трансы») в противовес тотальному господству в европейском театре слова. Лит.: АртоА. Театр и его двойник. М., 1993; БатайЖ. Внутренний опыт. СПб., 1997; Эйзенштейн С. Неравнодушная природа.— В кн.: Избр. произведения в 6 т., т. 3. М., 1964; Bataille G. L'Erotisme. P., 1957. E. В. Петровская ЭКСТЕНСИОНАЛЬНОСТЬ (отлат. extensio - протяжение, расширение) — заменяемость равных (синонимичных) выражений применительно к контекстам и языкам. Контексты, удовлетворяющие правилам замены равных, названы экстенсиональными; так же названы и языки, все контексты которых экстенсиональны. В противном случае говорят о неэкстенсиональности (или интенсиональности) языков и контекстов. Экстенсиональность не является абсолютным лингвистическим свойством, а предполагает ту или иную абстракцию отождествления языковых выражений, материализованную в соответствующих правилах замены равных. Если определяемое правилами равенство является внутренней характеристикой