Разыскания истины - Мальбранш Николай

почему постепенно оно притупляет ум, если пить его слишком много; почему люди впадают в дремоту после еды, и многое другое, чему, обыкновенно, даются весьма смешные объяснения. Однако я не буду останавливаться на этом, ибо, помимо того, что физика не составляет нашей задачи, нам пришлось бы в данном случае дать некоторое понятие об анатомии мозга или сделать некоторые предположения, как это сделал г-н Декарт в своем трактате «О человеке», — без этого ведь невозможно было бы объяснение. Наконец, если прочесть со вниманием указанный трактат г-на Декарта, то, пожалуй, можно удовлетвориться тем объяснением, какое он дает всем этим вопросам; потому что этот писатель разъясняет их или, по крайней мере, настолько знакомит с ними, что можно самому найти объяснение их, размышляя над ним, конечно, при том условии, что хоть немного знаком с его принципами.

ГЛАВА III

Воздух, которым мы дышим, производит также некоторое изменение в жизненных духах.

Вторая общая причина изменений, происходящих в жизненных духах, — воздух, которым мы дышим. Ибо, хотя он и не производит сразу такого заметного действия, как млечный сок, однако со временем он делает то же, что делают соки кушаний в более короткое время. Этот воздух из ветвей дыхательного горла проходит в ветви легочной артерии (artere veineuse); здесь он смешивается с кровью и стремится в сердце, и, сообразно своему собственному состоянию и состоянию' крови, он производит весьма значительные изменения в жизненных духах, а следовательно, в способности воображения.

Я знаю, есть лица, которые не верят, что воздух смешивается с кровью в легких и в сердце, потому что они не могут увидеть своими глазами в ветвях дыхательного горла и легочной артерии тех путей, по которым проходит воздух. Но деятельность разума не должна останавливаться там, где прекращается деятельность чувств;

он может проникнуть в область, для них непроницаемую, заняться тем, что им недоступно. Не подлежит спору, что некоторые частицы крови постоянно переходят из ветвей легочной артерии в ветви дыхательного горла; запах и влажность дыхания достаточно подтверждают это; между тем, пути этого перехода не видимы. Почему же и тонкие частицы воздуха не могут переходить из ветвей дыхательного горла в легочную артерию, хотя мы и не видим путей этого перехода? Ведь, наконец, через невидимые поры артерий и кожи испаряется из тела гораздо больше влаги, чем выделяется другими

142

путями; и даже находятся в природе такие маленькие тела, которые свободно проходят в поры самых твердых металлов: иначе ведь эти поры закрылись бы.

Правда, плотные и негладкие частицы воздуха не могут проникнуть через обыкновенные поры тела, и даже вода, хотя она и весьма плотна, может пройти там, где такие частицы воздуха задерживаются. Но здесь идет речь не об этих самых плотных частях воздуха;

они, как кажется, довольно бесполезны для брожения крови. Здесь говорится о самых маленьких подвижных частицах, у которых очень немного отростков, могущих их задержать, потому что они, видимо, наиболее содействуют брожению крови.

Однако я мог бы утверждать, на основании свидетельства Силь-виуса (Silvius), что даже самый плотный воздух проходит из дыхательного горла в сердце; ведь он уверяет, что сам видел это, благодаря искусству Сваммердама. Ибо разумнее верить человеку, который говорит о том, что видел, чем тысяче других, говорящих на ветер. Итак, несомненно, самые тонкие частицы воздуха, которым мы дышим, входят в наше сердце; они поддерживают в нем вместе с кровью и млечным соком ту теплоту, которая сообщает жизнь и движения нашему телу, а, сообразно своим различным качествам, они производят большие изменения в брожении крови и в жизненных духах.

В истинности этого постоянно убеждает нас различный нрав и различный склад ума людей, живущих в различных странах. У гасконцев, например, воображение гораздо живее, чем у нормандцев. Жители Руана, Диеппа и Пикардии отличаются друг от друга и еще больше от нижненормандцев, хотя и находятся в близком с ними соседстве. Люди же, живущие в странах, более отдаленных одна от другой, обнаруживают еще более поразительную разницу между собою, как например итальянцы и фламандцы или голландцы. Наконец, существуют местности, славившиеся во все времена мудростью своих обитателей, как Фемана (Theman) и Афины,' и другие славящиеся их глупостью, как Фивы, Абдеры и некоторые другие.

Athenis tenue coelum, ex quo acutiores etiam putantur Attici;

crassum Thebis. (Cic., De fato).

Abderitanae pectora plebis habes. (Mart).

Boeotum in crasso jurares aere natum. (Hor).

ГЛАВА IV

I. Об изменении в жизненных духах, происходящем в зависимости от нервов, идущих к сердцу и легким. — II. Об изменении, происходящем в зависимости от нервов, идущих к печени,

1 Nunquid поп ultra est sapientia in Theman? Jerem. Vol. 7. P. 49.

143

селезенке и во внутренности. — III. О том, что все эти изменения, совершаясь помимо нашей воли, не могут совершаться помимо Провидения.

Третья причина изменений в жизненных духах есть самая обычная и самая деятельная изо всех, потому что ею порождаются, поддерживаются и укрепляются страсти. Чтобы правильно оценить действие этой причины, нужно прежде всего принять во внимание, что пятая, шестая и восьмая пары нервов посылают большую часть своих разветвлений в грудь и живот, где их действие весьма полезно для тела, но чрезвычайно опасно для души, потому что эти нервы совсем не зависят в своей деятельности от воли людей, в противоположность нервам, служащим для движения руками, ногами и другими внешними частями тела, а потому они гораздо больше действуют на душу, чем душа — на них.

I. Итак, нужно не упускать из виду, что многие ветви восьмой пары нервов проходят между фибрами самого главного мускула — сердца; окружают его отверстия, сердечные ушки и артерии; разветвляются даже в веществе легкого, и поэтому своими различными движениями могут производить весьма значительные изменения в крови. Ибо нервы, разветвляющиеся между фибрами сердца, заставляя его иногда расширяться или сокращаться со слишком большою силою и быстротою, направляют с силою необычайное количество крови к голове и всем наружным частям тела; иногда же эти самые нервы производят совершенно обратное действие. Что же касается нервов, окружающих входы в сердце, его ушки и артерии, то они приблизительно производят то же действие, как отдушины, посредством которых химики умеряют жар в своих печах; или как краны, устраиваемые в фонтанах для управления течением воды. Ибо назначение этих нервов состоит в том, чтобы в различной степени суживать и расширять входы в сердце и ускорять или замедлять таким путем вход и выход, крови, а следовательно, ^усиливать и уменьшать теплоту ее. Наконец, нервы, разветвляющиеся в легком, имеют то же назначение; ибо раз легкое состоит просто из ветвей дыхательного горла, легочной вены и легочной артерии, переплетающихся друг с другом, то, очевидно, нервы, разветвляющиеся в веществе легкого, сокращаясь, препятствуют воздуху свободно проходить из ветвей дыхательного горла, а крови из легочной вены — в ветви легочной артерии, чтобы оттуда направиться к сердцу. Поэтому эти нервы, сообразно различному своему движению, также усиливают или уменьшают теплоту и движение крови.

Все наши страсти служат нам весьма наглядным подтверждением того, что степень теплоты в нашем сердце бывает различна. Мы, несомненно, ощущаем иногда ее внезапное уменьшение или увеличение; а так как, как было показано нами в первой книге, мы, обыкновенно, неправильно полагаем, что наши ощущения находятся в тех частях нашего тела, которые послужили поводом к возникно-

144

вению их в нашей душе, то почти все философы воображают, что наше сердце есть главное седалище страстей души. Это мнение и до сих пор самое распространенное.

Далее, так как способность воображения претерпевает большие изменения в силу тех изменений, какие происходят в жизненных духах, и так как жизненные духи у различных людей различны, вследствие различия в брожении или волнении крови, совершающемся в сердце, — то легко понять, отчего люди страстные представляют себе вещи совсем не так, как те, кто рассматривает их хладнокровно.