От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Никонов Вячеслав

Инициатива действительно застала Сталина и Молотова отъезжающими в Берлин. Согласие на визит Коноэ в Москву в качестве специального посланника японского императора означало бы начало официальных переговоров Москвы с Токио. Сталин счел целесообразным уклониться от этого.

Советский Союз готовился к войне с Японией.

В начале июня замысел кампании был готов, и его доложили Верховному главнокомандующему. «И. В. Сталин принял все без возражений, только приказал вызвать в Москву маршала Малиновского и генерала Захарова, несколько раньше других командующих фронтами, приглашенных на Парад Победы. Родион Яковлевич и Матвей Васильевич предусмотрительно прихватили с собой начальника Оперативного управления штаба фронта Павловского и, получив пять дней на разработку плана фронтовой операции, немедленно приступили к делу». Малиновский представил доклад 18 июня. Он рассчитывал нанести поражение главным силам Квантунской армии в течение полутора-двух месяцев.

В ночь с 26 на 27 июня Сталин собрал членов Политбюро и военачальников для обсуждения плана военной кампании против Японии. Разногласия вызвал лишь предлагавшийся маршалом Мерецковым и Хрущевым план высадки советских войск на севере острова Хоккайдо. Молотов был категорически против, уверяя, что американцы воспримут это как прямое нарушение ялтинских соглашений. Жуков назвал идею десанта на Хоккайдо авантюрой. Сталин поинтересовался, сколько для этого потребуется сил. Жуков полагал, что не менее четырех армий. Решение по Хоккайдо тогда не приняли.

Директивы для фронтов на следующий день были утверждены ГКО и Политбюро. Намечалось одновременное нанесение трех сокрушительных ударов, сходящихся в центре Маньчжурии: из Монгольской Народной Республики главными силами Забайкальского фронта, из района юго-западнее Хабаровска – силами 2-го Дальневосточного фронта и из Приморья – основной группировкой войск 1-го Дальневосточного фронта (хотя сами эти фронты официально еще не имели таких названий). Цель этих ударов состояла в том, чтобы расчленить войска Квантунской армии, изолировать их в Центральной и Южной Маньчжурии и уничтожить по частям.

Войска Забайкальского фронта должны были сыграть решающую роль. Их удар нацеливался на жизненно важные пункты врага – Мукден, Чанчунь, Порт-Артур, захват которых решал исход борьбы. На пути наступления этой группы войск находилась безводная пустынная степь и труднопроходимый горный хребет Большой Хинган. Встречный сильный удар предусматривался со стороны Приморья, из района южнее озера Ханка, в направлении на Цзилинь (Гирин) войсками 1-го Дальневосточного фронта.

Большое внимание уделили вопросам скрытности и внезапности, что в конкретных условиях было делом труднодостижимым. Штеменко объяснял: «Наше стремление к внезапности действий очень осложнялось тем, что японцы давно и твердо уверовали в неизбежность войны с Советским Союзом… Внезапность начала войны на Дальнем Востоке зависела прежде всего от сохранения в секрете степени готовности советских войск. С этой целью был разработан и строжайшим образом соблюдался особый режим перегруппировок…

Полагались мы и на уверенность врага в том, что советские войска не начнут наступления при неблагоприятных погодных условиях. А ведь срок начала военных действий против Японии, согласованный с союзниками – „через два-три месяца после окончания войны с Германией“, – падал как раз на очень неудобный с точки формальной военной логики период дождей на Дальнем Востоке… В интересах внезапности использовалась и местность… Враг не рассчитывал на возможность ударов вообще, а танковых тем более через труднодоступные горы, тайгу и пустыню».

После Парада Победы и совещания у Сталина сначала Мерецков, а затем Василевский и Малиновский отбыли на Дальний Восток, причем всем троим в целях соблюдения секретности было приказано снять маршальские погоны. Так, Мерецков следовал под именем генерал-полковника Максимова. И не поездом, как он хотел, а самолетом: Сталин опасался, что в поезде Мерецкова могут опознать. В город Ворошилов (Уссурийск) он прибыл 29 июня. Малиновский с документами генерал-полковника Морозова в кармане был в Чите 4 июля – вместе с Захаровым, который прибыл под именем генерал-полковника Золотова. 5 июля туда же прилетел и Василевский, значившийся по документам заместителем наркома обороны генерал-полковником Васильевым. Японцам, как засвидетельствуют на допросах их генералы, так и не удастся разгадать, кто конкретно скрывался за этими псевдонимами.

С крайней осторожностью осуществлялось обустройство боевых позиций. «Все виды передвижений и работ осуществлялись только ночью. В исходных районах заранее готовились укрытия для огневых средств, техники, живой силы. Их возводили на обратных от государственной границы скатах высот и обязательно маскировали под местность, широко применяя масксети и местные подручные материалы. Днем степь словно вымирала», – рассказывал генерал Исса Александрович Плиев.

«Казалось бы, сохранить в тайне развертывание полуторамиллионной армии вдоль длиннейшей границы было делом невозможным, – замечал Мерецков. – И все же японцев… мы почти всюду застали врасплох: вообще-то они думали о предстоящих операциях и усиленно готовились к ним, однако конкретная дата начала боев осталась для них за семью печатями».

Но прежде чем выступить против Японии, Москве предстояло договориться с Китаем, территорию которого готовились освобождать советские войска.

Узнав от Гопкинса о готовности Сталина говорить с китайцами, Трумэн телеграфировал послу Хёрли: «В ближайшем будущем вы можете ожидать указаний попытаться добиться одобрения Чан Кайши военно-политического вопроса высшей важности, который в случае его одобрения радикально и благоприятно изменит всю военную обстановку в вашем районе. Исключительно для вашего сведения: Сун едет в Москву, чтобы обсудить тот же вопрос». Послание президента завершалось словами: «Во избежание утечки особо секретной информации, вышеназванные инструкции вам будут переданы к моменту прибытия Суна в Россию».

Стеттиниус из Сан-Франциско 7 июня уведомил Трумэна, что китайский министр иностранных дел летит в Вашингтон. Президент писал: «Я встретил Суна в 11:00 9 июня. Министра иностранных дел Китая сопровождал заместитель госсекретаря Грю».

– Сталин утверждал, что у него нет территориальных требований к Китаю, и выступал за объединенный Китай под руководством Чан Кайши, – рассказал Трумэн. – Но Сталин хотел вернуть России ее прежние права на Тихом океане, которые Япония отняла у нее в 1904 году, и ему хотелось заключить соглашение с Китаем по этому вопросу до того, как Россия примет участие в войне против Японии.

После разговора с Суном в адрес Хёрли ушло послание: «Вам известно о достигнутой в феврале договоренности о том, что президент примет меры к тому, чтобы добиться от Чан Кайши его согласия с позицией советского правительства, изложенной ниже.

Сталин желает обсудить свои предложения непосредственно с Суном в Москве до первого июля.

Сталин выступил с категорическим заявлением, что он сделает все возможное для содействия объединению под руководством Чан Кайши.

Это руководство должно продолжаться и после войны.

Он желает видеть объединенный стабильный Китай и хочет, чтобы Китай контролировал всю Маньчжурию как часть объединенного Китая.

У него нет никаких территориальных претензий к Китаю, и он будет уважать китайский суверенитет во всех областях, куда его вооруженные силы вступят для борьбы с японцами.

Он будет приветствовать нахождение представителей генералиссимуса вместе с его войсками в Маньчжурии, чтобы облегчить организацию китайского управления в Маньчжурии.

Он согласен с американской политикой „открытых дверей“ в Китае.

Он согласен с опекой над Кореей Китая, Великобритании, Советского Союза и Соединенных Штатов Америки.

Условия участия СССР в войне против Японии, в случае выполнения которых советское нападение произойдет в августе, следующие: