Маршал Рокоссовский - Корольченко Анатолий Филиппович

«8 января 1942 года. Очень трудный день. Развитие прорыва противника у Сухиничей на запад начинает становиться для Клюге невыносимым…

9 января. В районе прорыва под Сухиничами противник продолжает развивать наступление в западном направлении.

11 января. Гитлер принял решение: предпринять наступление на Сухиничи. Указание Гитлера: прежде всего удерживать Сухиничи…

15 января. В районе мешка под Сухиничами противник усиливается, главный удар он наносит в северном направлении…

16 января. Противник развивает наступление через бреши в районе Сухиничей…

24 января. Южней Сухиничей обстановка напряжена в связи с наступлением противника… И радость: зато мы наносим удар в северном направлении и освободили Сухиничи…

28 января. Обнаружились разногласия по вопросу о том, удерживать или оставить Сухиничи. Фюрер требует удержания этого пункта… Выясняется, что действительно Сухиничи хотели снова сдать. Отдал контрприказ, надеюсь, не поздно».

Такое внимание немецкого высшего командования вызвала обстановка у городка Калужской области.

— Ясно одно: 10-я армия не сможет снова овладеть Сухиничами, — сказал Жуков, не отводя взгляда от распластанной перед ним карты. — А Верховный требует к 1 февраля город взять. Что предлагаете? — Соколовский и Булганин замялись. — Тогда я скажу…

Со свойственной ему краткостью и уверенностью Жуков стал излагать план. Поясняя сказанное, рука с карандашом чертила на карте решительные стрелы, предвосхищая маневр войск.

Искушенный в военном искусстве, генерал Соколовский слушал начальника, не смея его прервать. Булганин привычно склонил голову, скрывая свою некомпетентность за каменно-непроницаемым лицом.

— Ну что? Принимается ли решение? — наконец спросил Жуков, бросая на карту карандаш.

— Я — за, — ответил начальник штаба.

— Полагаю, что предложение целесообразно, — процедил член военного совета.

— А коли так, то не будем терять времени. Василий Данилович, срочно к аппарату командарма-16…

Вскоре дежурный по связи доложил, что командующий 16-й армии у аппарата.

— Генерал Рокоссовский, в соответствии с приказом Ставки вам предстоит возглавить операцию по взятию Сухиничей. Приезжайте ко мне, введу в курс дела.

— Понятно. Каким я располагаю временем?

— Ставка требует к решению задачи приступить немедленно. К первому февраля я обязан доложить Верховному об исполнении. — Стукнув пальцем по трубке, Жуков спросил: — Генерал Рокоссовский, вы слышите меня? Поняли, что я сказал?

— Слышу. Но для выполнения приказа я не располагаю необходимым. Для передислокации армии в район предстоящей операции нужен транспорт, его у меня нет. Потребуется не менее двухсот грузовиков и еще с десяток железнодорожных эшелонов.

— Стой! Стой! Никаких эшелонов! Понял? Выезжаешь на место через Москву только со своим штабом и связью. Только! Трех автобусов тебе хватит. Да два броневичка возьмешь для охраны. В твое полное распоряжение поступают все соединения, командование и штаб 10-й армии. На плечи этой армии и ляжет вся тяжесть проведения операции, она действует недавно и еще не растеряла всех своих резервов.

— Но для решения поставленной задачи выделенных сил явно недостаточно, необходимо их усиление…

— Справишься и так! — отрубил Жуков. Но прибавил: — Смогу помочь только артиллерией резерва Главного командования. Главная твоя задача — Сухиничи. Город вернуть! Выезжай сегодня!

Штабную колонну прямиком к Калуге повел начальник штаба армии генерал Малинин, а командарм и член военного совета дивизионный комиссар Лобачев поспешили в штаб фронта, в Перхушково. Их встретил генерал Соколовский.

— Вот карта, изучайте обстановку. Сейчас должен подъехать и Георгий Константинович.

Вскоре он появился.

— Ну что, Костя, изучил обстановку?

— Где участок армии? Какой состав?

— Участок протяженностью в шестьдесят километров против Сухиничей. Вот здесь, — командующий карандашом сделал отметки на карте. — В армию войдут четыре дивизии из 10-й армии…

По лицу Рокоссовского скользнула тень сомнения.

— Что такое? — насторожился Жуков. — Высказывайся!

— Не пойму — для чего нужен маневр? Там же есть генералы, которые и без меня смогут решить задачу.

— Смогут, — согласился Жуков. — Но надо там быть тебе. Именно тебе.

— И еще: почему в новую 16-ю армию включены только дивизии 10-й армии? Они немцам известны. Желательно включить хотя бы одну из тех, что находились на волоколамском направлении, в моей армии.

— Резон, — согласился Жуков. — Какую предлагаешь?

— 11-ю гвардейскую генерала Чернышева.

— Товарищ Соколовский, сегодня же дать распоряжение на передислокацию ее к Сухиничам. Используйте железную дорогу и автотранспорт, — приказал он начальнику штаба. — А ты, Костя, сделай так, чтобы по прибытии дивизии немцы смогли ее «засветить», узнать о ней.

«Зачем? — хотел было спросить Рокоссовский, но ответ пришел сам собой: — Немцы должны принять этот маневр за подход к Сухиничам целой армии! Должны поверить!»

Прощаясь, Жуков предупредил:

— Готовность к атаке — пять ноль-ноль 29 января.

Из Перхушкова Константин Константинович поспешил к назначенному месту, поглощенный мыслями о предстоящей операции. «Почему вдруг его, командующего, ближайших помощников, штаб направляют с правого фланга на левый, за полтысячи верст, а выпестованные им дивизии и полки оставляют на месте, переподчиняют другой армии? Что за нужда? И почему теперь он должен создавать новую армию и с ней наступать?»

Временами он раскрывал большой планшет, под целлулоидом которого находилась карта района предстоящих действий. Вглядывался в вычерченные скобки, стрелы, пунктиры, овалы позиций, пытаясь представить за ними боевые порядки подчиненных войск. И уже рождались, пока еще вчерне, план наступления и варианты использования стрелковых полков, артиллерии, танков, которые обещали ему направить…

Штаб разместился в небольшой заснеженной деревушке, и деятельный его начальник генерал Малинин уже орудовал в полную силу. Командарм его застал, когда он отчитывал начальника связи.

— Понимаете, товарищ командующий, подчиненные этого подполковника уже распространили весть о прибытии нашей армии. И даже указали ваше имя: «Рокоссовский приехал!» За это можно отдать под трибунал! Судить за разглашение военной тайны!

— Наши связисты не говорили, они предупреждены, — пробовал оправдаться подполковник. — Мы только еще прибыли, а местные телефонисты о том уже знали. Я сам этому свидетель, товарищ генерал. Да разве от солдатского телеграфа правду скроешь!

— Хорошо, будем считать инцидент исчерпанным, — примирительным тоном произнес командующий. Этот разговор привел его к мысли: «А что, если прибытие армии подтвердить в радио- и телефонных разговорах? Пусть противник полагает, что сюда пришла целая армия».

Имя Рокоссовского и мощь его 16-й армии были немцам хорошо известны. О генерале не раз упоминалось в сводках Совинформбюро. А недавно его и Жукова портреты были помещены в центральной прессе. Журналисты называли их большими мастерами военного дела.

Предложенный командармом план введения противника в заблуждение приняли. И полетели по телефонным линиям и радиоволнам сообщения с упоминанием имени командующего 16-й армии Рокоссовского, называли номера частей и их командиров. Немецкая разведка подслушивала, доносила своему командованию, а оно делало выводы. «Высветила» разведка и новую, прибывшую из-под Волоколамска 11-ю гвардейскую дивизию.

— Время штурма Сухиничей остается прежним, — подтвердил Жуков. — Никакой отсрочки!

И в оставшиеся дни в 16-й армии шла деятельная подготовка. Осложнял работу снег. Местами он доходил до пояса пехотинцам, затруднял движение танкам, артиллерии, буксовали автомобили. Он был столь глубок, что летчик с подбитого немецкого самолета, не раскрыв парашюта, упал в овраг и остался цел.

В ночь на 29 января гвардейцы 11-й дивизии скрытно выдвинулись вперед, к окраине города. Туда же на руках выкатили орудия сопровождения. Изготовились и танкисты, чтобы поддержать атаку стрелков. В ближайших укрытиях заняла огневые позиции артиллерия. Перед рассветом на передовой командный пункт прибыл Рокоссовский. Сюда он добирался на крестьянских розвальнях.