Когда англичане впервые услышали подробности прыжка из самолета, то могли даже не консультироваться у летчиков. Им достаточно было услышать слова, которые мог произнести только человек, имеющий малый опыт пилотирования и малознакомый с авиацией и авиационной терминологией: «вспомнил, что лучший способ вывалиться из самолета — перевернуть его вверх колесами, но этому маневру не учили…». Опытным работникам английской спецслужбы сразу стало ясно, что перед ними лишь хорошая внешняя копия неплохого летчика Гесса, все свои данные о котором англичане снова стали внимательно просматривать, останавливая внимание на всех без исключения деталях его жизни…
В 22.15 неподалеку от дома фермера Маклина приземлился парашютист. Он представился по-английски: «Я немец, гауптман (капитан) Альфред Хорн. Ведите меня в Дунгавел-касл. У меня есть важное послание к герцогу Гамильтону».
Местный пост воздушного наблюдения зафиксировал время падения самолета в 23.09 по Гринвичу. Время 22.15 приводится в другом источнике и является примером того, как невнимательно многие исследователи изучают не только историю перелета Гесса, но и историю вообще!
Итак, английский пост ПВО зафиксировал время падения самолета по своим часам, т. е. по времени Гринвича, в 23 часа 09 минут. Гесс же вылетел из Аугсбурга в 17 часов 40 минут по берлинскому времени, разница же во времени между Германией и Великобританией составляет 1 час!
По берлинскому времени было уже 00 часов 09 минут — пусть Ме-110 был дальним истребителем, но он не мог находиться в непрерывном полете 6 часов 30 минут, да еще, по уверениям некоторых исследователей, после падения сохранить в баках четверть (!) своего запаса горючего! Интересно, кто и, главное, как сумел определить количество оставшегося горючего в баках самолета, разбившегося вдребезги?
Это пример того, как невнимательно исследователи изучают исторические факты, в данном же случае вышесказанное свидетельствует, что взлетевший из Аугсбурга и упавший в Шотландии самолеты не были одной и той же машиной!
Продолжим. Вскоре после полуночи парашютиста, несмотря на его протесты и заявления о срочном сообщении для герцога Гамильтона, доставили в местный штаб обороны в городке Джиффноке. Там его обыскали и выложили на стол содержимое карманов: плоская коробочка с гомеопатическими лекарствами, шприц для подкожных инъекций, бумажник с семейными фотографиями, письмом герцогу Гамильтону и визитными карточками обоих Хаусхоферов, а также конверт с мюнхенским почтовым штемпелем, адресованный гауптману Альфреду Хорну. Никаких документов, подтверждающих личность, у парашютиста не оказалось. Произвели опись вещей. Эта и две другие описи, сделанные позже, пропали из отчетов папки WO 199/3288А, к которой первоначально прилагались. Английские исследователи считают, что все описи находятся в деле 3288В, не подлежащем рассекречиванию.
Присутствовавший при обыске помощник командира королевского корпуса летчиков— наблюдателей майор Дональд обратил внимание на сходство пленного с Гессом и сказал ему об этом.
— Для меня это не новость, — последовал ответ. — Из-за этого часто попадал в неловкие ситуации.
Пленный сказал чистейшую правду: двойник одного из высших руководителей страны действительно может часто попадать в неловкие ситуации. Мало того, о существовании двойника может знать спецслужба страны и держать его под наблюдением — а вдруг он в случае непредвиденной ситуации может пригодиться?
Майор Дональд, найдя в штабе среди идентификационных карточек с типами самолетов изображение МЕ-110, попросил пленного подписать ее. Тот повиновался, и майор видел, как он написал «Альфред Хорн».
Похоже, этой подписью Дональд хотел попробовать заставить пленного раскрыть его подлинное имя — а вдруг он по привычке напишет настоящее?
Содержимое карманов пленного соответствовало тому, что мог иметь с собой Рудольф Гесс: бумажник с семейными фотографиями, визитки Хаусхоферов и письмо к герцогу Гамильтону. Лекарства и шприц Гесс также мог иметь — у него было повреждено легкое, поэтому шприц был необходим, например, для инъекции эфедрина, применяющегося при расстройствах дыхательной системы организма.
Но шприц мог иметь и гауптман Альфред Хорн — для инъекций перветина, применявшегося немецкими летчиками как стимулятор сосредоточения внимания и координации движений при длительных полетах.
Рудольфу Гессу, знавшему Хаусхоферов 20 лет, совсем необязательно было иметь при себе их визитные карточки — обычно в бумажнике держат визитки малознакомых людей, адреса же и телефоны хороших знакомых часто помнят наизусть и они всегда записаны в записную книжку.
Не было документов, удостоверяющих личность, летный комбинезон точно соответствовал фигуре пленного, следовательно, не было и надписи «Гельмут Каден» на подкладке.
В связи с этим можно сделать предположение: в тесной кабине истребителя более просторный костюм снять легче, чем подогнанный по фигуре, намокший в воде комбинезон будет мешать даже при надетом спасательном жилете, а ведь Гессу предстояло прыгнуть с парашютом в море! Может, история с комбинезоном не была случайностью?
Оружия у пилота не было — парламентеру, если считать белым флагом письмо к герцогу Гамильтону, оно не положено.
Пленный постоянно требовал свидания с герцогом и майор Дональд сказал, что позаботится о том, чтобы его сообщение было доставлено Гамильтону, добавив: «Еще я скажу ему, что вас зовут Рудольф Гесс». Все в комнате расхохотались, в то время как пленный «рассмеялся деланно». Но Дональд сказал присутствующим офицерам, что не шутит. Неделю спустя он написал другу в Лондон, что был первым, кто узнал в пленнике Рудольфа Гесса: «Это было легко. Трудность состояла в том, чтобы найти здесь достаточно проницательного человека, способного согласиться с моей точкой зрения! К счастью, около двух часов ночи мне удалось связаться с герцогом Гамильтоном».
Командир авиакрыла королевских ВВС полковник Гамильтон в этот вечер дежурил на радиолокационной станции, и именно в его секторе был засечен перелет Ме-110 через прибрежную зону.
Герцог прибыл на встречу с пленным в 10 часов утра 11 мая в сопровождении своего офицера дознания («особый отдел». — А.П.), капитана ВВС Бенсона. Перед встречей им показали предметы, изъятые у пленного. Кроме всего уже упомянутого, там был, по воспоминаниям Гамильтона, фотоаппарат «Лейка», про письмо же герцог не упоминал. Затем Гамильтона и Бенсона проводили в комнату, где находился немецкий летчик.
По словам Гамильтона, немец начал разговор с того, что сказал, что видел его в 1936 году во время Олимпийских игр в Берлине, когда герцог обедал в его доме; он спросил, не узнал ли он его и представился: «Рудольф Гесс». В отчете Гамильтон указал, что не помнит, чтобы встречался с Гессом раньше. Это английская версия встречи, в других странах придерживаются иной точки зрения.
Герцог был знаком с Гессом. В 1936 году под предлогом поездки на Олимпийские игры он посетил Берлин, где имел несколько строго конфиденциальных встреч с Гессом. После отъезда Гамильтона контакты с ним Гесс поддерживал при посредстве швейцарского дипломата и историка, сторонника нацистов Буркхарда.
Следуя логике исторических событий, Гамильтон действительно мог встречаться с «наци № 2» в 1936 году. Открытие Олимпийских игр состоялось 1 августа, а 18 июля радиостанция Сеуты передала в эфир условный сигнал «над всей Испанией безоблачное небо» и в этой стране начался фашистский мятеж генерала Франко, переросший в Гражданскую войну.
Первой на мятеж отреагировала Франция: уже 23 июля французское правительство запретило вывоз военных материалов и вооружения в Испанию, а 1 августа Франция объявила о своем невмешательстве в гражданскую войну.
Война в Испании вызвала беспокойство и в Лондоне — на юге Пиренейского полуострова находится Гибралтар, важнейшая стратегическая база Великобритании. Англичане быстро поняли, что Германия обязательно поддержит генерала Франко, а такой ход событий может представлять для Гибралтара реальную угрозу.
