Русь Мiровеева (опыт «исправления имен») - Карпец В.И.

Еще более интересна особая роль Новгорода в средневековой Европе вообще, о которой известно очень мало. Город этот служил убежищем для представителей свергнутых королевских династий, страдавших от прокатившейся по всей Европе каролингско-папской узурпации, когда Ватикан стремился «рассадить» на престолы королей, царствовавших не по собственному праву, а по праву коронации, то есть принятия короны из рук Первосвященника. Единственной самодержавной династией к XI веку остались Рюриковичи, сохранившие внешнеполитическую независимость (их отношения с Византией регулировались международно-правовыми договорами). Более того, после падения франкских Меровингов именно князьям Рюрикова дома, то есть, как мы видим, тем же самым Меровингам, Византийский Император дарует царский титул (святой Владимир становится Василевсом, а Владимир Киевский и Новгородский — Мономахом, получая шапку, бармы и династическое имя Императоров, прообразующее будущий третий Рим). Это абсолютно тождественно тому, что было сделано в отношении Хлодвига, буквальное повторение еще раз подтверждает, что свидетельство Степенной Книги относится к Русско-троянскому роду в целом. Более того, это указание на место, куда будет двигаться Roma mobilis после того, как Реймс фактически пал.

«Кто и когда изгонял Владимира Мономаха из святцев?» — задает вопрос В. С. Передольский и настойчиво указывает: «Писатели иноземные свидетельствуют, что Новгородский дворец Ярослава (Мудрого, сына Владимира Святого, позже дворец принадлежал Владимиру Мономаху — В. К.), отличавшийся баснословным великолепием, служил убежищем несчастливым венценосцам и их родственникам (Бильмурк, Эймундова сага), в нем проживали: король норвежский Олаф Святой, лишенный престола; изгнанные Канутом Великим дети короля Эдмонта Эдвин и Эдвард; князья Венгерские Андрей и Левента — из них первый женился впоследствии на Ярославовой дочери; Датский, или вообще Скандинавский князь Симон, изгнанный дядей Якуном Слепым (о нем значится в Патерике Печерском) и Норвежский князь Гарольд, воспитывавшийся в Новгороде и женившийся, как и Андрей Венгерский, на одной из дочерей Ярослава. Все они селились на Русской улице (последнее выделено нами — В. К.). Название говорит само за себя: на этой улице жила Русь, то есть Цари.

КАК НЫНЕ СБИРАЕТСЯ ВЕЧНЫЙ ОЛЕГ…

Мы достаточно далеко во времени отодвинулись от прихода Рюрика и Руси в земли северных славян. И, хотя происхождение династии можно считать с большой степенью вероятности доказанным, остается много вопросов. Один из них касается непосредственного вокняжения Меровингов-Рюриковичей в Киеве и связанных с этим отношений с соседними государствами Евразии. Речь идет о походе Олега, убийстве Аскольда и Дира, вокняжении Игоря и ситуации внутри треугольника Византия — Русь — Хазарский каганат.

Напомним, что двенадцатилетний Игорь был «подъят на щит» (по меровингскому обычаю) в местах, носящих название Каталаунской возвышенности (граница нынешних Тверской и Новгородской областей). Это не может не быть символичным и не могло не осознаваться Олегом, действовавшим, по-видимому, по прямому указанию уже покойного Рюрика. Более того, мы полагаем, что и название таковое эта местность получила от Олега или от самого Рюрика. Почему? Не рассматривалась ли нынешняя Русская равнина местом продолжения первой в истории Европы «битвы народов»? И если да, то с кем предполагали воевать? Очевидно, с теми, кто так или иначе являлся наследниками гуннской державы. Мотив мести за Бравлина, конечно, тоже мог существовать, но все же он был мелок. А в Каталаунской битве не было победителей (как это почти всегда бывает в «битвах народов», да и в мировых войнах), и стремление к освоению новых просторов на востоке не могло не соединяться со стремлением к «реваншу». Кто мог быть объектом этого «реванша»? Ясно, что не ильменские славяне, не киевские славяне и вообще не славяне — тем более, что относившиеся к венедам славяне и русы, как мы уже видели, различались не столько этнически (этнос был по существу один — венеды), сколько варново, хотя психологически, да и религиозно, они различались очень существенно (на западе точно таким же делением было деление на франков, тех же русов, и кельтов, в принципе, тех же славян). Ясно, что по-серьезному враждебной Руси могла быть только одна держава — Хазарский каганат, тем более, что этнически хазары — действительно потомки гуннов: собственно, и столица каганата, и единоименная с нею главная река Итиль носили имя Аттилы, да и писались часто не как Itil, а как Atil. Конечно, типологически Хазария VIII-IX веков решительнейшим образом отличалась от государства Аттилы. Гуннская держава, весьма привлекательная для определенного типа историко-политического сознания, принадлежала к числу периодически возникающих в истории военно-социальных псевдоимперий, основанных на харизме личной власти. Такие образования, строго говоря, невозможно назвать монархиями, поскольку в них, как правило, не возникает династического права и престолонаследия и, часто будучи весьма хорошо приспособлены для решения конкретных, в основном, военных, задач, они распадаются после смерти вождя, имманентно полагаемого бессмертным, но не обладающего физико-магическими возможностями это бессмертие осуществить, — в монархиях это противоречие снимается тем, что весь царский род почитается за одного царя, и его продолжение в (условном) времени. На месте таких псевдоимперий после их распада, как правило, возникают образования, которые Л.Н.Гумилев именует химерами — сосуществованием внутренне «некомплиментарных» (по его выражению) этносов или идеологий в рамках одного месторазвития. Мы не будем повторять общеизвестные ныне факты, касающиеся «химеричности» каганата с его «трехрелигиозной структурой», как и вообще нас здесь, собственно, не интересует история каганата. Отметим лишь следующее — важное для понимания некоторых аспектов проблемы. После Освальда Шпенглера мы вполне можем говорить о «мощных группах морфологического сродства, каждая из которых символически изображает особый тип человека в общей картине всемирной истории и имеет строго симметричное строение. Эта перспектива и отражает впервые подлинный стиль истории». Это может быть тем более справедливым, когда морфологические аналогии имеют место на одном геополитическом пространстве. В свете этого морфологического анализа можно легко видеть, что если держава Аттилы аналогична могущественному военно-тягловому государству Сталина (которое начало распадаться и гнить сразу же после смерти вождя), то Хазарский каганат — идеологически-торговым структурам при Хрущеве и Брежневе и даже, отчасти, нынешней РФ. Но если Византия, как православная идеократия, была особо озабочена господством в Хазарии талмудического иудаизма, то для Рюриковичей (о чем они недвусмысленно заявили коронацией Игоря на Каталаунской возвышенности) на первый план выходила борьба с наследством завоевателей Европы с одной стороны, возвращение в «старую Франкию» (= «новую Русию») — с другой. Стратегические интересы держав ар-Рус и ар-Рум, как их называли арабские писатели, объективно совпадали. Если же принять во внимание християнство Рюрика и его рода, о чем мы уже говорили выше, то и византийская мотивировка политики не могла быть полностью чуждой Рюриковичам, хотя кельто-ирландское православие, которого они придерживались, в принципе не столь идеологично, как византийское.

И, наконец, речь шла о воссоздании меровингского государства на востоке после уничтожения его на западе. Точнее, не одного, а нескольких государств, управляемых одним родом, как это было до VIII в. в землях франков и что вполне соответствовало Grand Commandement Карла Лысого. Наиболее ярким примером является создание сыном Олега Вещего, тоже Олегом, в 1Х в. королевства Моравии, которое в то время произносилось как Меровия. Замечательно, что в более поздних источниках Меровией назывались также земли северо-восточного Заволжья, между реками Ветлугой и Унжей, т.е. место будущего строительства преп. Нилом Сорским и другими нестяжателями своих скитов (севернее, по реке Сухоне простиралась Мервия, что, естественно, то же самое).