Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 180
Теперь мы располагаем документом, который дает исчерпывающий ответ. 21 декабря 1923 года Н.К Крупская и. М.И. Ульянова обратились в Центральный Комитет партии с запиской: «Уважаемые товарищи! Ввиду того, что дискуссия в газете волнует В.И., что может ухудшить его состояние, а не давать газет ему нельзя, — просим о перенесении дискуссионных статей в Дискуссионный Листок. С комприветом Н. Крупская, М. Ульянова» 1348 1349.
22 декабря Политбюро приняло постановление: «Предрешить перевод дискуссии со страниц “Правды” на страницы дискуссионного листка… Впредь до этого перехода еще раз подтвердить необходимость вести дискуссию в наиболее спокойных и объективных тонах, исключающих какое бы то ни было обострение». Но выполнения этого решения Ленин так и не дождался. До конца декабря 1923 года, а затем и в январе
1924-го, вплоть до XIII конференции РКП(б), материалы дискуссии продолжали публиковаться в самой «Правде», которую Владимиру Ильичу читали ежедневно1.
Мало того, последними посетителя у Ленина 15 декабря, в самый разгар дискуссии, стали Крестинский и Воронский — оба активные сторонники Троцкого. Сами ли они напросились к Владимиру Ильичу или он захотел получить информацию из первых рук — неизвестно.
А может быть, хотя это и маловероятно, встреча вообще ограничилась дружеской беседой. Узнав, в частности, что Крестинский приехал в Горки с женой и трехлетней дочкой, Ленин попросил их пригласить, играл с девочкой, а прощаясь, подарил ей игрушечные туфельки для куклы 1350 1351.
При всех неясностях, связанных с этой встречей, несомненно одно: данное посещение не могло состояться без специального разрешения Политбюро. И может быть цель встречи в том и состояла, чтобы оппозиционеры сами убедились, что ждать от Ленина поддержки в данный момент не приходится.
Сами члены Политбюро подобных встреч с Ильичем избегали. Зиновьев, например, рассказывал, как «через щелку окна мы с Каменевым и Бухариным смотрели в парк, когда Владимира Ильича вывозили на прогулку».
Это подтверждают и сотрудники охраны, которые пишут, что, когда Крупская занималась с Владимиром Ильичем на веранде, — «приходили его друзья, просившие разрешения взглянуть на Ильича хотя бы сквозь шторы, слегка отодвигая их…» А заведующий технической частью Горок И.Н. Хабаров прямо написал, что и сотрудникам усадьбы «разговаривать с ним врачи не разрешали…» 1352
Трудно найти объяснение еще одному факту, на который обратил внимание Владимир Ефимович Мельниченко. Известный художник Юрий Павлович Анненков, рисовавший Владимира Ильича в 1921 году, утверждает, что в декабре 1923 года Каменев предложил ему поехать с ним в Горки, чтобы сделать «последний набросок с Ленина».
В Горках их встретила Крупская, которая сразу решительно заявила, что о портрете и думать нечего. «Действительно, — писал Анненков, — полулежащий в шезлонге, укутанный одеялом… Ленин мог служить только моделью для иллюстрации его страшной болезни, но не для портрета Ленина»1.
Что это? Н. Петренко (Б.А. Равдин) соглашается с Троцким, который полагал, что «уже при жизни Ленина Сталин вел против него подкоп, осторожно распространяя через своих агентов слух, что Ленин — умственный инвалид, не разбирается в положении и проч.»
Мотив, по мнению Петренко, прост: если поверят в интеллектуальную ущербность Ленина, то «легко объяснить всем заинтересованным лицам нелогичность завещательных статей Ленина… И уж совершенно очевидно, что предложение Ленина освободить Сталина от обязанностей генсека, высказанное в “Письме к съезду”, демонстрирует полную несостоятельность Ленина…» 1353 1354
Однако нетрудно заметить, что подобного рода «толкование» в гораздо большей степени является логическим развитием определенной политической позиции, а не подкрепленным документами, обоснованным выводом. К тому же, как помнит читатель, к созданию режима «для Ленина» и «вокруг Ленина», к написанию циркулярного письма ЦК, дававшего определенную оценку ленинской работе, Троцкий тоже приложил свою руку.
Необходимо также отметить, что выглядел Владимир Ильич в это время не столь уж болезненно, как это показалось художнику Юрию Анненкову. Он уже не лежал в шезлонге, укутанный одеялом, как пишет Юрий Павлович, а ходил с палочкой без всякой посторонней помощи. Достаточно свободно поднимался и спускался по лестнице. Регулярно ездил с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной на автомобиле в лес.
А когда в конце осени открылся сезон охоты, П.П. Пакалн, сопровождавший Владимира Ильича в поездках, стал брать с собой ружье, а несколько раз и собак. Охота, впрочем, так и не заладилась. Лишь однажды заметили невдалеке лису, пару раз зайчишек, но палить не стали.
И все это время Владимир Ильич усердно занимался, по мнению врачей даже чрезмерно. Но «занятия, — пишет Крупская, — давали ему уверенность в выздоровлении». Профессор Д.В. Фельдберг, заменивший в декабре профессора Доб-рогаева, был уверен, что Ленин «непременно будет говорить, при такой степени сознательности, — полагал Давид Владимирович, — не может человек не говорить, этого не бывает, он в сущности уже говорит, у него нет только памяти на словесные образы слов». Однако, как отметила Крупская, — «пугали время от времени начавшиеся повторяться припадки дурноты. Хотя и были они мимолетны, но каждый раз охватывал ужас нового ухудшения»1.
Приступ болезни, произошедший 23 ноября, продолжался лишь несколько секунд. Но приступ днем 7 декабря, а затем 20 декабря длился уже 3–4 минуты. После этого какое-то время настроение у Владимира Ильича было подавленное, но оно быстро проходило, не оставляя, как казалось, никаких видимых последствий, и он продолжал занятия все с тем же рвением.
А тут как раз подоспело Рождество, и по давней семейной традиции, которую в свое время блюла мать — Мария Александровна Ульянова — Мария Ильинична стала готовить рождественскую елку. И поскольку в художественной «лениниа-не» эта елка стала одним из излюбленных сюжетов, то напридумано было вокруг нее предостаточно.
И прежде всего о том, когда же она была. В 1923 году Рождество отмечали 25 и 26 декабря. По решению наркомата труда, оба дня, как и другие основные православные праздники, были объявлены нерабочими. Помимо этого были даны указания о недопустимости именно в эти дни «уклонов в сторону антирелигиозной агитации» 1355 1356.
По достаточно полным и достоверным данным, собранным Н. Петренко, все ранние воспоминания (в том числе самой М.И. Ульяновой и профессора В.П. Осипова) указывали именно эту дату — Рождество, 25 декабря 1923 года. Но в более поздних публикациях о Рождестве уже не упоминалось. Елка стала новогодней, а дата ее проведения перенесена на 13 дней, на 7 января, то есть на то же Рождество, но по новому стилю 1357.
Впрочем, уже упоминавшаяся родственница Рыкова Евдокия Павловна Николаевская написала 9 января 1924 года: «Провели два праздника: по-новому и по-старому. И все граждане почти так не возбраняется!» 1358.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 180
