ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт

Плацентарная матка развилась из «раковинной железы» – мускулистого, вязкого органа, который выделял все необходимое для производства яичной скорлупы. Каждый тип скорлупы эволюционировал, чтобы удовлетворить потребности конкретного вида, пока детеныши не готовы вылупиться. Это довольно простой процесс: яйцеклетка созревает в яичниках, скатывается по небольшой трубке, оплодотворяется и развивает оболочку в мышечном мешочке, который покрывает ее различными материалами, чтобы подготовить к внешнему миру. Тем временем мозг матери, также развившийся в своей конкретной среде, побуждает ее выполнять различные действия, которые помогают яйцеклетке пройти весь путь до вылупления. Перестав откладывать яйца и вместо этого рожая живых детенышей, от этих потребностей не избавиться. А значит, теперь нужно найти способ превратить тело матери в смесь яичной скорлупы и гнезда.

Что непросто. Нужно не только дать детенышу возможность дышать, но и найти баланс между предоставлением достаточного количества ресурсов на всю продолжительность беременности – столько времени, сколько требуется потомству вашего вида, чтобы «вылупиться» и стать независимым – и, ну вы знаете, не разрушить свое тело в процессе.

В некотором смысле виды, производящие молоко, такие как Морги, уже стояли в дверях. Поскольку лактирующие привыкли к более интенсивному уходу за детенышами после вылупления, – снабжая их питательными веществами, водой и иммунными продуктами из собственного тела через молоко, – им не нужно было полностью менять поведение и физиологию в отношении размножения. Изначально все, что им действительно нужно было сделать, – это переместить гнездо внутрь и придумать относительно безопасный путь наружу, когда придет время выселять потомство. После этого материнство во многом было таким же, как и всегда.

Конечно, в дикой природе и мать, и потомство ужасно уязвимы и часто находятся на грани голодной смерти, пока детеныши не разовьются достаточно, чтобы перестать сосать грудь и начать добывать себе пищу [71]. И если мать не накопила огромное количество жира или еды длительного хранения в норе, ей все равно придется покидать гнездо, чтобы пойти за едой. Беременная мама – голодная мама, а кормящая еще голоднее.

Нетрудно понять, почему стратегия откладывания яиц работала так долго и так хорошо. Даже среди заботящихся о кладке – среди них были и динозавры – позволять яйцу какое-то время развиваться самостоятельно было огромным облегчением для материнского тела.

Итак, как мы здесь оказались? Кем была Ева плацентарных – мать нашего коллективного лона?

Как и молочную Еву, отследить Еву плацентарную сложно, учитывая, что мягкие ткани, такие как грудь и матка, не сохраняются в окаменелостях. С молоком у нас были генетические ключи: определенные гены, которые кодируют необходимые белки для яиц, и другие, которые кодируют производство белков в молоке. С их помощью мы могли бы проследить общий диапазон времени, когда откладывание яиц прекратилось, а также найти источники молока. Но в матке и плаценте так много генов (большинство из которых мы еще даже не выделили), что до сих пор довольно сложно определить, когда мы вырвались из схемы сумчатых и начали развитие как плацентарные. Большинство палеонтологов полагаются на изучение общей структуры костей современных сумчатых и плацентарных, чтобы строить теории.

Есть вещи, в которых мы уверены. Например, благодаря методам датирования генов, по большинству оценок, древняя плацента, вероятно, возникла где-то между 150 и 200 миллионами лет назад – другими словами, задолго до астероида. Плацента – это орган, который позволяет эмбрионам прикрепляться к матке матери, при этом не разрушаясь ее иммунной системой, – довольно важная особенность живорождения. Она происходит из тех же оболочек, что окружают эмбрионы в яйцах, но эволюционировала в большую, мясистую инопланетную стыковочную станцию между телом матери и растущим эмбрионом [72]. Не у всех, кто рождает живое потомство, есть плацента, подобная нашей. Примерно 70 % всех ныне живущих видов акул рожают живых детенышей (и они были одними из первых на планете, кто так сделал). Но только одна группа – наземные акулы, или Кархаринообразные, – эволюционировала, чтобы использовать плаценту. Их вариант является относительно простым образованием по сравнению с высокоинвазивными плацентами, которые производят многие плацентарные млекопитающие. Акулы, рожающие живых детенышей, но не производящие плаценту, используют ряд стратегий, чтобы прокормить плод в утробе матери: выделяют из стенок матки густую слизь, которую детеныши могут жевать, запускают неоплодотворенные яйцеклетки по фаллопиевым трубам к ожидающим голодным ртам, иногда даже один из детенышей (самый старший и, следовательно, самый крупный) поедает братьев и сестер в утробе матери, что приводит к довольно жестокому внутрисемейному каннибализму [73]. Известно, что эмбрионы ржавой акулы-няньки плавают между двумя матками матери в поисках пищи и иногда даже высовывают свои маленькие головы из шейки матки в отверстие клоаки, чтобы осмотреться. Если вы не привязаны к плаценте и на следующий прием пищи можно рассчитывать в другой матке, можно и сплавать туда в поисках обеда.

Но мы произошли не от акул. Что касается датировки наших древних Ев, в 2011 году исследователи обнаружили окаменелые останки Juramaia sinensis, или «древней матери». Это похожее на белку существо примерно 160 миллионов лет назад съело кучу древесных жуков на территории, ставшей Северо-Восточным Китаем. Поскольку у нее были зубы, которые больше походили на наши зубы, чем на зубы сумчатых, большинство полагает, что Юрамайя – старейшая известная Ева из плацентарной линии.

Тем не менее между 160 миллионами лет назад и астероидным апокалипсисом произошло многое. Еще больше произошло (и довольно быстро) после того, как мир сгорел. Очень трудно понять, что делала плацента млекопитающих все это время или почему древние сумчатые и наши Евы оставались на равных позициях с точки зрения доминирования на протяжении всей юрской эры, несмотря на различия их тел. Мы просто не знаем, сколько эволюционных путей потомков Юрамайи были тупиковыми: были ли ее дети среди тех, кто пережил апокалипсис, или нет?

Вскоре после рубежа тысячелетий международная группа палеонтологов и сравнительных биологов собрала обширную базу данных морфологических особенностей всех известных живых и вымерших видов млекопитающих. Затем они использовали сложные вычисления, чтобы проследить все, что только можно, назад во времени эволюции: откуда взялась эта конкретная челюстная кость, откуда эти любопытные пальцы на ногах, откуда (что важно для наших целей) такой вид тазовых костей. Всего около четырех с половиной тысяч характеристик. Они обнаружили, что последняя, настоящая Ева современных плацентарных млекопитающих почти наверняка была древесным насекомоядным, размером с современную белку. Она провела большую часть своей жизни, лазая по деревьям и собирая жуков с высоких веток, примерно шестьдесят шесть миллионов лет назад. Как и со многими нашими настоящими Евами, у нас нет окаменелости, которая точно была бы той самой. Но у нас есть существо со всеми правильными чертами, датированное с допустимой погрешностью. Исследователи называют ее Protungulatum donnae.

Назовем ее Донна.

Ликующие исследователи даже заказали для газет довольно очаровательный портрет.

Донна , прапракрыса нашей современной матки

Ее глаза, беспечные бусинки, сияют черным в ярком свете леса, когда она тянется вперед, чтобы схватить насекомое. У нее большой нос, короткие усы и длинный хвост с пушистым кончиком. Вот она: многократная прапракрыса нашей матки.