Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
В итоге возобновление наступления обернулось для советской стороны достаточно тяжелыми потерями, 33-я армия потеряла за 28 марта 537 человек убитыми и 1463 ранеными [112]. Потери VI армейского корпуса за 28 марта составили 45 человек убитыми, 127 ранеными и 6 пропавшими без вести [113]. Соотношение потерь, как мы видим, гораздо худшее, чем в начале операции. Это, строго говоря, неудивительно: немецкая оборона усилилась за счет прибытия как артиллерии, так и бронетехники, стянутой к участку прорыва.
Продолжения изнурительного позиционного сражения не последовало. Неудача с вводом в бой свежих сил заставила советское командование отказаться от продолжения попыток прорвать немецкую оборону. 29 марта войска обороняли прежние рубежи. В течение ночи на 29 марта действовали отдельные отряды, которые успеха не имели. Потери 33-й армии за день составили 50 человек убитыми и 172 ранеными, потери VI армейского корпуса – 6 человек убитыми, 44 ранеными и трое пропавшие без вести. Ночные вылазки поставили точку в наступлении 33-й армии с новым командующим. С 29 марта армия переходит к обороне.
По итогам операции опрашивались тактические командиры 33-й армии, и они пролили свет на недостатки, мешавшие достижению успеха, дали ценный взгляд на ситуацию снизу. Как одна из главных проблем отмечалось плохое взаимодействие с артиллерией.
«Вся беда у нас в том, – говорил командир батальона 1233-го сп 371-й сд капитан Аполлонов, – что у нас в бою много времени уходит на вызов артиллерийского огня, в связи с чем получается слишком большой разрыв во времени между необходимостью немедленного подавления обнаруженной ОТ противника и действительным открытием огня нашей артиллерией» [114].
Командир стрелкового батальона 492-го сп 199-й стрелковой дивизии подполковник Гудов так охарактеризовал организацию взаимодействия в бою своего батальона за Дрыбино:
«В первые минуты боя взаимодействие и связь с артиллерией были потеряны. Выручил батальон самоходного артполка, с командиром которого удалось договориться уже во время боя. При поддержке самоходных орудий мой батальон ворвался на кладбище, но здесь был накрыт огнем своей артиллерии. Таким образом, в бою за Дрыбино наша артиллерия не помогала, а мешала мне, своих же артиллерийских средств у меня не было, даже минометная рота перед операцией была из батальона изъята, и до конца операции у меня ее не было» [115].
На ту же проблему отсутствия на уровне батальона возможности своевременного вызова артиллерии вкупе с изъятием даже минометов указывали и другие командиры 33-й армии.
Результаты наступления 33-й армии с новым командармом оказались все такими же разочаровывающими, как и предыдущие. Продвижение составило всего 2,5–3 км, поставленные задачи не были выполнены, было освобождено 10 населенных пунктов. Потери 33-й армии за период боев с 21 по 29 марта составили 1928 человек убитыми, 7203 ранеными, а всего 9131 человека [116].
Потери танковых частей и соединений 33-й армии составили [117]:
12 Т-34, 3 Т-60—70, 3 СУ-152, 5 СУ-85 – сгоревшими;
13 Т-34, 4 Т-60—70, 3 СУ-152, 5 СУ-85, 2 СУ-76 – подбитыми;
4 Т-34, 1 СУ-152 и 2 СУ-85 – подорвавшимися на минах.
Некоторый разнобой в данных о потерях, в частности меньшее число в числе потерянных на минах, скорее всего, связан с переходом в другую категорию. Подорвавшиеся на минах танки были добиты артиллерийским огнем противника и перекочевали в графы «сгоревшие» или в лучшем случае «подбитые».
Одновременно с 33-й армией на богушевском направлении перешла в наступление 5-я армия. Однако ее соединения были заметно слабее, чем у соседа. 157-я стрелковая дивизия имела в строю 3702 человека, 97-я стрелковая дивизия – 3893 человека. Продвинувшись в первый день на 1,5–2 км, они быстро исчерпали наступательный потенциал.
В свою очередь, по данным ее оперативного отдела, потери немецкой 3-й танковой армии в ходе отражения наступления 33-й и 5-й армий с 21 по 30 марта составили 474 человека убитыми, 1461 ранеными и 297 пропавшими без вести [118]. Всего 2232 человека.
Общие результаты последней операции на Западном стратегическом направлении были угнетающими. Даже локального успеха, подобного ликвидации плацдарма Новики в феврале, добиться не удалось. Как позднее говорил К. Симонову бывший начальник штаба Западного фронта А. П. Покровский, «а было всего мало как раз в этой последней операции, после которой его сняли. Мало было танков. Мало было снарядов. Мало было людей. Нечем было выполнять задачи».
В данном случае с ним сложно не согласиться. Состояние танковых войск Западного фронта к 20 марта 1944 г. оставляло желать лучшего. В итоге танковые бригады уже в первые дни наступления, понеся потери, по существу, выбыли из борьбы. Численность стрелковых соединений также была не на высоте.
Расчет готовит к выстрелу 280-мм мортиру 601 (f). Полоса ГА «Центр», начало 1944 г.
Так же как и предыдущие наступательные операции, наступление в конце марта 1944 г. отражалось немцами ураганным огнем артиллерии. Расход боеприпасов войсками немецкой 3-й танковой армии в ходе отражения советского наступления 21–31 марта 1944 г. характеризовался следующими цифрами [119]:
15-см sFH18—14 337 выстрелов;
15-см sFH42—1375 выстрелов;
10-см К-18—14 472 выстрела;
21cm Morser 18—1709 выстрелов;
15,5cm 414 (f) – 9017 выстрелов;
28cm 601 (f) – 2032 выстрела.
Особенно впечатляет последний пункт: больше 2 тыс. снарядов по два центнера каждый, 400 тонн металла. Обычно расход боеприпасов трофейных французских 280-мм мортир был существенно меньше. Такой пик не может быть объяснен дефицитом боеприпасов ранее и их поступлением в марте. Запасы выстрелов к мортирам Шнейдера зимой 1943/44 г. стабильно держались в армии Рейнгардта на уровне в 2–4 тыс. штук.
Ввиду большой массы снаряда (205 кг) заряжание 280-мм мортир производилось с помощью крана. Полоса ГА «Центр», начало 1944 г
Также довольно много было расстреляно снарядов к дальнобойным 10-см пушкам К-18. Обычно их доля в общем расходе была невелика, а в последней декаде марта оказалась на уровне 150-мм гаубиц. Скорее всего, это было связано с расположением батарей этих орудий относительно советского вклинения.
Глава 4
Обсуждение
Неудачных операций на Западном направлении зимой 1943/44 г. стеснялись. Через штампы «секретно» в описи оперативного отдела Западного фронта, густо наставленные в охватывающий несколько месяцев период, проглядывает именно это чувство. Не без оснований считалось, что к 1944 г. выучка войск должна выйти на достаточно высокий уровень, чтобы не допускать досадных ошибок в подготовке наступательных операций. Тем не менее эти самые несколько месяцев один из участков советско-германского фронта превратился в Верден и Сомму.
Никак нельзя согласиться со сведением всех проблем исключительно к 33-й армии и лично к В. Н. Гордову. В разные периоды позиционных сражений на Западном направлении зимой 1943/44 г. роль первой скрипки доставалась разным командармам. Так, на оршанском направлении осенью 1943 г. и в марте 1944 г. главный удар наносила 31-я армия В. А. Глуздовского. Он также был отстранен от командования и направлен в распоряжение ГУК НКО, позднее командовал 7-й армией в Карелии и 6-й армией на 1-м Украинском фронте. Одним словом, армиями на вспомогательных направлениях.
