История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Срок, на который были продлены переговоры, истекал 21 ноября, и комиссары, в полной уверенности, что они больше не продолжатся, простились с королем и на следующий день рано утром отбыли в бухту Коуэс, чтобы сесть там на корабль. Но отлив помешал им покинуть остров, и в ту же ночь к ним явился гонец с приказанием продолжать переговоры до 25-го, то есть еще четыре дня, так что 23-го они возвратились в Ньюпорт и уведомили о случившемся Его Величество.

В это самое время была обнародована грозная декларация армии, объявлявшая, что она твердо решила преобразовать всю систему правления и ни на какие меньшие изменения уже не согласится. Для короля это событие стало побуждением к тому, чтобы предпринять все возможное для сплочения Палат, дабы те оказались в силах выдержать подобный удар, и можно было ожидать, что для Палат оно явится не менее убедительным доводом в пользу единства и совместных действий с королем, ведь их интересам угрожала теперь ничуть не меньшая опасность.

Тогда Его Величество вручил комиссарам свой окончательный ответ; после всех уступок и тяжело давшихся ему решений в церковном вопросе он рассчитывал, что от него здесь больше не станут ничего домогаться — ведь дело шло о его заветных убеждениях и о его совести. Король сказал, что, по теперешнему своему разумению, он не вправе упразднять епископальную систему управления церковью, однако, страшась новых гибельных раздоров в королевстве и надеясь, что Палаты уступят перед истиной, как только ее сделают для них очевидной, он еще раз изъявляет желание провести совещание с богословами предложенным им ранее порядком, а пока выражает готовность лишить на время епископов прежней власти, как в деле посвящения в духовный сан, так и в области судопроизводства, — до того момента, когда обе Палаты определят, какая система управления должна быть установлена в церкви на будущее. Что до епископских земель, то он не может согласиться на полное их отчуждение и отнятие у церкви, но, дабы удовлетворить интересы покупателей этих земель, готов дать согласие на аренду, пожизненную или же на срок не более 99 лет. По всем остальным пунктам он повторил прежние свои ответы. Получив таким образом окончательный ответ короля, комиссары простились с ним и на следующее утро отправились в Лондон.

Король послал своему сыну, принцу Уэльскому, письмо — целых шесть листов, написанных его собственной рукой. В нем он подробно изложил мотивы и причины, побудившие или заставившие его сделать упомянутые уступки; отсюда главным образом и взяты сведения, приведенные в нашем повествовании. Тем же, что после вопросов церкви и религии, по-видимому, всего сильнее удручало короля и, как он сам говорил, часто служило предметом тяжелых раздумий, были суровые кары, коим должны были подвергнуться его сторонники. Впрочем, король искренне верил, что, когда его договор с Парламентом начнет приводиться в исполнение, он сможет защитить интересы этих людей с большим успехом, нежели удалось ему это сделать в ходе переговоров. Ибо, писал король, он не может не думать, что ни единый из тех, кто согласен и далее признавать его своим королем и жить под его властью, не захочет, чтобы в завершении всего дела на его партию легло столь отвратительное клеймо позора, за которое всем его сторонникам придется нести ответственность в будущем. Король, однако, выражал надежду, что все его друзья примут в расчет не те уступки, на которые он вынужден был пойти, но его настойчивые усилия уберечь их от множества бед, и заклинал принца — именно по той причине, что ему, королю, удалось сделать для своих сторонников немного — признать это своим долгом и, с Божьей помощью, постараться сделать для них больше. Он готов забыть, продолжал король, как далеко зашли в своем предательстве иные из его подданных, однако таких доказательств верности, какие представили ему другие особы, никогда не получал ни единый король, и хотя Господь, желая покарать его подданных и его самого, отказал в благословении некоторым из их предприятий, история не знает другого примера, чтобы столько людей, поначалу введенных в заблуждение, в конце концов возвратилось к ясному сознанию верноподданнического долга. Заключительная часть письма всего лучше рисует нам характер этого превосходного короля и заслуживает того, чтобы, высеченная золотыми буквами, она навсегда осталась в нашей памяти. Звучит же она так:

«Из сказанного ты можешь видеть, как долго и упорно мы добивались мира — не падай же духом и следуй по нашим стопам. Используй все достойные средства, чтобы возвратить свои права, но отдавай предпочтение мирному пути. Если Бог благословит тебя успехом, выказывай великодушие, дабы побеждать врагов скорее прощением, нежели наказанием. (Позволь нам здесь утешить тебя той мыслью, в коей мы сами черпаем утешение: хотя нынешние несчастья способны навлечь на нас человеческое осуждение, мы смотрим на них так, как если бы им было суждено, по милости Божией, если не привести к полному избавлению нас самих, то, во всяком случае, обеспечить благоденствие тебе.) Если бы ты видел, насколько непримиримость наших зложелателей недостойна мужественного человека и противна христианству, то стал бы избегать подобного расположения духа. Не порицай нас за то, что мы отреклись от весьма многих из наших прав. Цена высока, но ведь за нее мы могли получить безопасность для себя и мир для нашего народа, и мы уверены, что следующий Парламент вспомнит, как важна королевская власть для защиты народной свободы. Поверь нашему опыту, никогда не домогайся большего могущества и более широких прерогатив, чем те, которые в действительности способны послужить истинному благу подданных, а не прихотям фаворитов. Употребляя свою власть подобным образом, ты никогда не будешь знать недостатка в средствах для того, чтобы быть добрым отцом для всех и щедрым государем для каждого, кого пожелаешь отличить особенной своей милостью. Тебе известно: все люди без боязни вкладывают свои сокровища в то, из чего могут извлечь прибыль, и если государь, подобно морю, принимает все воды, которые несут ему реки, и возвращает их с лихвой, то реки уже ничего не пожалеют для моря, но с радостью сделают все, чтобы превратить его в океан. Следуя этим правилам, ты сможешь стать столь же великим и сильным государем, сколь жалок и слаб ныне твой родитель, и положение твое будет столь же прочным, сколь шатким является мое. Ибо подданные наши (осмелимся предположить) уже уразумели, что их победы над государями суть их собственные поражения, а потому в будущем они не станут с прежней готовностью внимать речам о переменах. Англичане — народ здравомыслящий, какая бы блажь ни владела их умами в настоящее время.

Кто знает, быть может, сейчас мы в последний раз обращаемся к тебе и к миру открыто. Нам известно, в чьи руки мы попали, и однако, благодаря Богу, нам доступны те духовные утешения, над коими не властна вся злоба наших врагов. Мы научились удовлетворяться собственным обществом, уходя от мира в глубину нашей души, и потому в силах выдержать все, что ниспошлет нам судьба, в твердой вере, что Промысел Божий обуздает мощь наших врагов и обратит их свирепость к вящей своей славе.

В конце скажу так: если Господь дарует тебе успех, пользуйся им со смирением и беги всяких мыслей о мщении. Если же Он восстановит тебя в прежних правах на суровых условиях, исполняй все, что бы ни пришлось тебе пообещать. Эти люди, чьей обязанностью было сохранять те самые законы, которые они растоптали, еще увидят, сколько мучений и тревог принесет им нынешнее их торжество. Ты же знай: нет в мире цели, которой стоило бы добиваться бесчестными и несправедливыми средствами. Ты — наш любимый сын. И теперь, веля тебе как следует обдумать наши советы, мы уверяем, что с не меньшим усердием, чем за тебя (коему являемся природным родителем), мы станем молиться о том, чтобы древнюю славу и величие нашего государства не погубили безбожие и фанатическое неистовство, чтобы все наши подданные (для коих мы — родитель политический) исполнились здравомыслия и искали для себя мира не в новых откровениях, но в правоверном исповедании христианской религии, как она была установлена в нашем королевстве после Реформации, чтобы старинные законы, толкуемые в согласии с общеизвестными обычаями, снова стали для них надежной защитой, и чтобы ты, когда придет срок, мог ими править, а они — тебе повиноваться, в страхе Божием, о чем и возносит Господу свои молитвы