Забытое сражение Огненной Дуги<br/>(Крушение операции «Цитадель») - Замулин Валерий Николаевич

— Дадим им время подготовиться? В пять утра примем от них зачеты. Организуйте им помощь и консультацию.

Деваться было некуда. Мы обязаны были сами учиться и учить своих подчиненных воевать по-новому. И вот наши бывалые командиры, как школьники, сели за столы и остаток дня и почти всю ночь буквально зубрили Устав. В перерывах Василий Васильевич Бунин шутил:

— Попались как кур во щи!

Несколько раз к нам приходил генерал Пеньковский и разъяснял отдельные положения Устава. Ровно в пять утра командарм и начальник штаба армии, разбив нас на группы, принимали зачеты. Себе Чистяков взял командиров полков. И сейчас помню его вопрос: „Что такое непосредственное и усиленное боевое охранение?“» [61].

Надо сказать, что обучение командных кадров было, с одной стороны, очень важным, а с другой — наиболее проблемным направлением боевой работы в 7-й гв. А, как, впрочем, и в других армиях. Следует четко представлять, что офицерский корпус в действующей армии не был един и консолидирован, как это пыталась представлять советская идеологическая машина. Расслоение было очень существенным и по должностям, и в бытовом отношении, и по уровню знаний. Не секрет, что, к примеру, наиболее близким к солдатам был командир взвода, ротный уже являлся «большим начальником», а уж комбат тем более, его в окопах редко видели. В то же время младший офицерский состав в массе своей, до комбата включительно, был наименее подготовленной в профессиональном плане категорией командного звена из-за высокой, систематической убыли в ходе боев. Старшие офицеры, от командира полка и выше, более или менее стабильный слой офицеров, соответственно, более грамотный и в профессиональном плане, имевший относительно лучшую подготовку, с основной частью личного состава не занимались. Это было определено уставом, их задача — учить лишь командный состав подразделений и частей. Но не каждый командир умел передавать знания и опыт, а многие просто ленились, не хотели обременять себя лишними заботами, перепоручая это дело менее квалифицированным, но не имевшим возможности отказаться, офицерам. Кроме того, в период, предшествовавший Курской битве, войска параллельно боевой учебе вели масштабные оборонительные работы, поэтому каждый из бойцов и младших офицеров дополнительно нес существенные физические нагрузки. Причем руководство фронта и армии зачастую более требовательно относилось именно к выполнению плана фортификационных работ, чем к подготовке личного состава.

Кроме того, значительная часть старших офицеров и генералов действующей армии не соответствовала своим должностям не только из-за непрофессионализма, но в первую очередь по морально-этическим нормам. Поголовное пьянство, издевательство над подчиненными и мирными жителями, побои и убийства в пьяном угаре, бытовое разложение командного звена отдельных батальонов, полков и даже целых дивизий было явлением, мягко говоря, достаточно распространенным, в том числе и в войсках Воронежского фронта. Вот лишь один пример из пояснительной записки к ходатайству о реабилитации бывшего командира 94-й гв. сд полковника И.Г. Русских. Это соединение было сформировано в апреле 1943 г. в составе 35-го гв. ск (резерва командующего Воронежским фронтом) и активно участвовало в боевых действиях против войск АГ «Кемпф» в полосе 7-й гв., а затем 69-й А:

«Бывший полковник И.Г. Русских, командуя дивизией с апреля по ноябрь 1943 года, за это время разбазарил большое количество продуктов для личных целей, чем нанес ущерб государству в сумме 444 169 рублей. Неоднократные делавшиеся ему предупреждения о прекращении безобразий он не воспринимал и продолжал творить их в еще больших размерах. Причем бездушно относился к нуждам офицеров, сержантов и рядовых, систематически пьянствовал и дошел до того, что мешками расходовал муку на гонку самогона. Продукты им были взяты за счет пайков для личного состава дивизии. В связи с тем что сделанные предупреждения на него не действовали, Военный Совет 2-го Украинского фронта был вынужден отстранить его от должности и предать суду военного трибунала.

За совершенные преступления, предусмотренные Законом 7.08.1932 г., Русских был осужден военным трибуналом на лишение свободы в исправительно-трудовом лагере сроком на 10 лет и лишение воинского звания полковник. Наказание отбывал в тюрьме по апрель 1945 года, после чего приговор был отсрочен и Русских был направлен на фронт. Но в связи с окончанием войны в боевых действиях не участвовал».

Обращу внимание на немаловажную деталь. О безобразиях, творившихся в дивизии, знало командование 35-го гв. ск (ведь не раз предупреждали), но закрывали на это глаза, потому что в той или иной степени подобные факты вскрывались почти во всех соединениях.

Хотя случай с И.Г. Русских достаточно редкий, чтобы после суда военного трибунала старшего офицера, да к тому же командира дивизии, отличившегося под Сталинградом, награжденного за это орденами и имевшего четыре ранения и одну контузию, направили отбывать наказание в тюрьму, а не на фронт. Вероятно, на это повлиял масштаб нанесенного ущерба. Чтобы читатель мог соотнести цифру, приведенную в документе, с реальными ценами того времени, для примера приведу ставку должностного оклада командира артиллерийского полка (полковника). В действующей армии на 1943 г. она составляла 1200 рублей. Причем в документах указано, что комдив особенно много пил и не раз был замечен в «нерабочем состоянии» даже командиром корпуса генерал-лейтенантом С.Г. Горячевым в период подготовки к Курской битве, а впоследствии в нетрезвом состоянии управлял войсками и в ходе боевых действий при наступлении на Харьков. О какой учебе командиров полков, которые в период формирования 94-й гв. сд были назначены с должности комбатов, могла идти речь, если тот, кто их должен был учить, «не просыхал» и их же обворовывал.

А теперь прочтем сухие строчки отчета комиссии штаба фронта по проверке боевой учебы 224-го гв. сп 72-й гв. сд в конце июня 1943 г.:

«План подготовки личного состава на период с 6 по 20.6.43 г. в полку составлен из расчета по 4 часа в день. Выполнение плана неудовлетворительное. План занятий с комсоставом выполнен: командирами батальонов на 35 %, командирами рот — на 60 %. Занятия по тактической подготовке с рядовыми и младшим комсоставом ведутся.

Методика проведения занятий неправильная, все сводится к чтению боевого устава пехоты (часть № 91), несмотря на то что условия для вывода отделений в тыл и отработка динамики наступательного боя имеется.

Младший комсостав подготовлен слабо, огневая подготовка не проводится. Руководители к занятиям не готовятся. Занятия с командирами штабов, как полка, так и батальона, не организованы» [62].

Тяжелое положение с подготовкой личного состава и исполнительской дисциплиной офицеров складывалось и в артиллерийских частях 7-й гв. А, особенно в тех, что поступали в армию из фронта или резерва в качестве средств усиления. Это касается в первую очередь 290-го мп и 1112-го пап [63]. Доходило до того, что командиры полков не только не занимались своими прямыми обязанностями по организации огня и обучению подчиненных, но и откровенно лгали при личных докладах командующему артиллерией о численности орудий, развернутых на огневых позициях. Из приказа № 014 от 23 мая 1943 г. командующего артиллерией армии генерал-лейтенанта А.Н. Петрова:

«…2. 21 мая по моему приказанию старшим помощником начальника оперотделения капитаном Шваревым была произведена поверка готовности полка к открытию огня по району Соломино. Результаты поверки показали, что, несмотря на то что полк еще 12.5.43 г. занял боевой порядок, до сего времени пристрелку огней не закончил. С НП мосты и броды через р. Северный Донец не просматриваются, а ПНП не везде выброшены. Связь работает исключительно плохо. Телефонисты не обучены дисциплине разговора. Командиры батарей 3-го артдивизиона при открытии планового огня применяют неуставные команды и при ведении огня допускают много излишних разговоров на линии. Огневые взвода 8-й и 9-й батарей не натренированы и работают исключительно медленно. Командиры батарей 3-го ад местность на переднем крае противника изучили слабо. Ни один командир батареи этого дивизиона точного и уверенного ответа, где находится Соломино, поверяющему дать не мог. Способы целеуказаний командиром 3-го ад капитаном Ильяшенко с его командирами батарей не отработаны. Результатом перечисленного явилось то, что командир 8-й батареи cm. лейтенант Криворукое открыть огонь по СО-121 (переправа через Северный Донец в Соломино) не смог в течение 50 минут и был снят со стрельбы. После чего эта же задача была поставлена командиру 9-й батареи лейтенанту Тихомирову. Батарея открыла огонь только через 40 минут.