История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Столь явная несправедливость не прибавила доброй славы мятежникам, и они быстро сообразили, что подобные настроения, если не дать им никакого выхода, могут вырваться наружу с гораздо большей силой. А потому Парламент вновь заговорил о своем искреннем стремлении к миру и назначил особый комитет, коему поручено было подготовить и направить королю соответствующие предложения.

< Но для всего этого требовалось время, пока же, чтобы удовлетворить тех, кто домогался немедленных шагов в пользу мира, и дать понять, что Сити желает мира на тех же самых условиях, что и Парламент, Палаты, действуя через своих агентов, добились избрания такого Общинного совета, который мог бы стать верным орудием их замыслов. Исполняя их волю, Исаак Пеннингтон склонил Совет к принятию покорной петиции к королю, в которой лорд-мэр, олдермены и общины лондонского Сити, «удрученные долгими раздорами между Его Величеством и обеими Палатами и их кровавыми последствиями, и еще более уязвленные сомнениями, которые Его Величество, очевидно, питает на счет любви и преданности Сити, заверяли короля, что он может без всякой опасности для своей особы вернуться в Лондон, устранив тем самым злосчастную преграду на пути к всеобщему примирению.

Смиренно преклонив колена, петиционеры умоляли Его Величество возвратиться к Парламенту (в сопровождении свиты царственной, но не воинской), дабы надежно защитить религию, законы и свободу, исправить все подлежащее исправлению в церкви и государстве и обеспечить таким образом мир, счастье и благополучие для себя, своего потомства и всех своих верных подданных».

Хотя действительный смысл петиции заключался в предъявленных королю требованиях - распустить армию и отдать себя в полную власть Парламента - и все разумные люди понимали, что это никак не приблизит желанный мир, однако народ был уже настолько одурачен, что согласился на еще.одно (как его уверяли - последнее) пожертвование деньгами и серебром в пользу парламентской армии - якобы для того, чтобы ее солдаты не остались без причитающегося им жалованья и не учинили бесчинств и грабежей, когда их распустят по домам.

Петиция была вручена королю 10 января 1642/1643 года прибывшими в Оксфорд несколькими олдерменами и членами Общинного Совета. Его Величеству пришлось всерьез задуматься над ответом, ибо хотя из содержания петиции явствовало, что лукавые ее авторы нисколько не помышляют о мире, она была исполнена самых пылких уверений в верности монарху, способных подействовать на умы простого народа. А потому король охотно воспользовался возможностью прямо обратиться к Сити, главному оплоту Парламента, чтобы убедить его граждан (от коих тщательно скрывали все его прежние декларации и прокламации) в правоте своего дела. В ответе короля было сказано, что

«Его Величество не сомневается в любви и преданности Лондона и по-прежнему желает иметь этот город главным своим местопребыванием. Он полагает, что большинство граждан Сити верны своему долгу, и что в беспорядках, вынудивших Его Величество покинуть столицу, участвовали главным образом жители предместий и окрестных городов, в свою очередь, обманутые коварными и злобными подстрекателями.

Однако Его Величество просит своих добрых лондонских подданных рассудить, может ли он рассчитывать на безопасность в городе, где открыто попираются законы страны, где собираются деньги на содержание воюющей с ним армии, а магистраты, во главе с мнимым лорд-мэром Пеннингтоном, и их приспешники Вен, Фоулк и Мэнверинг, повинные в государственной измене, поносят, оскорбляют, грабят тех подданных Его Величества, которые сохранили верность королю и из сострадания к своему истекающему кровью отечеству искренне желают мира?

Его Величеству угодно знать, в самом ли деле петиционеры думают, что поношение и изъятие из богослужения Книги общих молитв, аресты ученых и благочестивых проповедников, поощрение анабаптистов, браунистов и иных раскольников суть верные способы защиты истинной реформированной протестантской религии? Что повиновение и содействие людям, распространяющим клевету на Его Величество и пытающихся лишить его жизни, означают исполнение верноподданнического долга и защиту особы короля? Что произвольное взятие под стражу и безжалостное разорение, коим новая власть подвергает тех, кто отказывается бунтовать против Его Величества, равнозначны защите законных прав и свобод подданных? Если же они мыслят об этих деяниях иначе, то разве им не известно, что виновны в них названные выше лица? Или, быть может, лондонцы уповают, что Господь будет хранить их город от гибели, пока подобные особы творят в нем свои беззакония?

Но Его Величество далек оттого, чтобы из-за преступлений отдельных лиц гневаться на весь город; он желает вернуться к лондонцам и взять их под свою защиту, дабы их торговля, богатство и слава, потерпевшие немалый ущерб из-за нынешних раздоров, вновь стали предметом зависти для чужеземцев. Он готов даровать прощение всем жителям Лондона, Вестминстера и предместий (кроме лиц, уже исключенных им из амнистии) - при условии, что они вспомнят о своем долге верности, станут повиноваться единственно лишь законам королевства и возьмут под стражу названных выше особ, повинных в государственной измене, дабы впоследствии Его Величество мог предать их суду. Тогда Его Величество не замедлит возвратиться в Лондон и сделает все, чтобы его жители могли наслаждаться благами мира.

Если же, несмотря на все здесь сказанное, хитрость этих порочных людей возьмет верх, и жители Сити принесут свои будущие надежды в жертву гордыне, ярости и злобе врагов короля, то Его Величество должен их предупредить: всякий, кто без Его дозволения возьмет в руки оружие, или даст деньги на содержание армии графа Эссекса, или уплатит потонный и пофунтовый сборы, будет в свое время наказан по всей строгости закона; пока же Его Величество считает себя вправе завладеть любой частью имущества ослушника и обратить ее на нужды армии, набранной им для защиты своей особы, законов и королевства.

Впрочем, Его Величество не сомневается, что его добрые лондонские подданные вспомнят о славных деяниях предков, хранивших непоколебимую верность своим государям, и помыслят о вечном бесчестье, которое падет на них самих и на их детей, если они позволят жалкой горстке мятежников извратить порядок управления, подорвать торговлю и уничтожить благосостояние своего процветающего города; король уверен, что лондонцам достанет мужества и решимости, чтобы объединиться с ним для защиты религии, закона и свободы».

Желая, чтобы этот ответ был обнародован, король решил отправить его с собственным слугой > [капитаном Генри Херном], < а не через представителей Сити - против чего те не возражали, а, напротив, обещали добиться созыва общего собрания граждан в Коммон-холле (самом вместительном здании города). Палаты же, успевшие узнать содержание ответа, попытались задержать его оглашение.

Когда же день собрания был наконец назначен, отправили в Коммон-холл комитет лордов и общин. Как только посланный Его Величеством джентльмен закончил чтение ответа, слово взял граф Манчестер. Он заявил, что Парламент высоко ценит преданность Сити и сделает все, чтобы защитить жизнь и имущество его граждан, а сказанное в королевском ответе о лорд-мэре и трех других магистратах граф назвал клеветой.

Речь его была встречена шумными возгласами одобрения. Вслед за графом выступил м-р Пим, обстоятельно разобравший отдельные пункты ответа. Он утверждал, что требование арестовать лорд-мэра и трех других граждан (из которых двое - члены Палаты общин) лишь за то, что они, исполняя свой долг, остались верны Парламенту, противоречит парламентским привилегиям и бесчестит Сити; что управление Сити осуществляется не тиранически и произвольно, какой-то кучкой негодяев, а законным образом, в согласии с волей Парламента; что лорды, обладающие наследственным правом принимать законы, и общины, представляющие народ и облеченные его доверием, вправе, когда сочтут необходимым, облагать налогом королевство, а потому последний ордонанс Парламента вполне законен; что право Парламента набирать войска для защиты религии и королевства предполагает полномочие требовать пожертвований на их содержание, иначе это право не имело бы никакого смысла. В заключение Пим указал гражданам Сити на грозящую им опасность, отвратить которую способна лишь армия; заверил собравшихся, что Парламент нимало не устрашен ответом короля; и выразил надежду, что Сити, приняв в расчет положение королевства, и впредь не будет жалеть средств для армии.