ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
Последняя часть повествования о Владимире столь же скудна фактами, как и две первые. Оставляя в стороне две новеллы из «печенежского цикла» (о юноше-кожемяке под 6501/993т. и о знаменитом «белгородском киселе» под 6505/997 г.), связанные не столько с Владимиром, сколько с легендами о новопостроенных городах «по Десне, Устрьи, по Трубешеви, и по Суде, и по Стугне» [Ип., 106], главным здесь оказывается разорванный ими текст рассказа о построении «церкви святыя Богородица», предвосхищенного новеллой о мучениках-варягах. Он является продолжением рассказа о корсунском крещении, поскольку Владимир «поручивъ ю Настасу Корсунянину, и попы корсуньския пристави служити вь неи, вда ту все, еже бе взялъ в Корсуни, иконы, и съсуды церковныя, и кресты» [Ип., 106]. Этот рассказ, распространенный сведениями о «десятине», установлении праздника Преображения Господня, о нищелюбии Владимира, о любви к дружине (известная сентенция, что «яко серебромъ и златомъ не имамъ налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато» использована под 6583/1075 г. по поводу сокровищ Святослава Ярославича [Ип., 190]), о попытках изменения уголовного законодательства, оказывается итоговым для князя, после чего Владимиру остается только умереть, что и происходит 15.7.1015 г. во время подготовки похода на Ярослава.
Насколько сложен состав комплекса известий о Владимире, сохранившийся в ПВЛ, показывает наличие в ее тексте трех фрагментов, каждый из которых является своего рода итогом повествования об этом князе. Так, в ст. 6488/980 г. подводится итог повествованию о Владимире-язычнике, братоубийце, лю-бострастнике, идолопоклоннике, однако в конце ее дается примечательное сравнение с Соломоном, который «мудръ же бе, а на конець погибе; сь (т.е. Владимир. - А.Н.) же бе невегласъ, на конец обрете спасение» [Ип., 67-69]20; в ст. 6499/991 и 6504/996 гг. рассказывается о Владимире - храмоздателе, просветителе, благотворителе и законодателе, обретшем веру и страх Божий, причем повествование несколько нелогично (видимо, сохраняя заключительные фразы какого-то использованного текста) заканчивается словами, что «живяше Володимиръ по строенью дедню и отню» [Ип., 112], хотя всё сказанное перед этим прямо опровергает такой вывод; наконец, в ст. 6523/1015 г., содержащей описание смерти и погребения Владимира, читатель обнаруживает панегирик покойному князю, объясняющий языческие грехи Владимира словами: «идеже умножися грехъ, ту
____________________
20 См. об этом у И.Н.Данилевского (Данилевский И.Н. Библеизмы…, с. 75-103).
