Двенадцать поэтов 1812 года - Шеваров Дмитрий Геннадьевич

Удивительно, какое место занимает Сергей Глинка в воспоминаниях о Москве 1812 года! Формально он был просто литератор. Ни больших чинов, ни высоких званий, ни громких титулов у него не было, а упоминается Глинка на одних страницах с Александром I, Ростопчиным, Кутузовым, Наполеоном, Коленкуром… Особенно часто имя Сергея Николаевича Глинки возникает на московских страницах эпопеи 1812 года. Возникает даже ощущение, что в Первопрестольной действовали несколько человек с таким именем — так вездесущ был Глинка в июле — августе рокового года.

Хотя он и родился в Смоленской губернии, но по духу был истинным москвичом еще Екатерининского века, со всем пафосом, наивностью и благородством той эпохи. Это был горячий человек, и казалось: дотронувшись до него, можно обжечься. Столь же горячими были его писания.

Добавьте к этому обостренное чувство справедливости, безоглядную храбрость, крайнюю непоседливость, живое (иногда чересчур) воображение — и вы получите Глинку образца 1812 года.

В ту пору ему было 37 лет, со своим обширным семейством он снимал дом близ Дорогомиловского моста. В пятом часу утра 11 июля его поднимает хозяйка криком «Мы пропали, мы пропали!» и подает ему воззвание императора к Москве. Глинка бежит к дому генерал-губернатора, пытается пробиться на прием к Ростопчину, но тот в столь ранний час уже принимал архиепископа Августина. Тогда Глинка просит в канцелярии перо и пишет: «Хотя у меня нигде нет поместья, хотя у меня нет в Москве никакой недвижимой собственности и хотя я не уроженец Московский, но где кого застала опасность Отечеству, тот там и должен стать… Обрекаю себя в ратники Московского ополчения».

Так Сергей Николаевич Глинка стал первым, кто в Москве записался в ополчение. Иначе, считал он, и быть не могло. Ведь у Глинки были с Наполеоном свои непростые отношения. В 1808 году французский посол Коленкур жаловался Александру I на Глинку: мол, тот в своем журнале «Русский вестник» обижает Наполеона. Коленкур считал, что журнал Глинки — рупор официальной пропаганды, тогда как Александр 1 только от французского посла узнал о существовании такого издания.

Раскалившееся перо Глинки пытались охладить, его уволили от работы в московских театрах (где он зарабатывал как драматург), но Сергей Николаевич продолжал метать во властителя Европы свои публицистические стрелы. Как вспоминал потом князь Вяземский: «Перо Глинки первое на Руси начало перестреливаться с неприятелем…»

Писательскую карьеру Глинке предсказал сам Михаил Илларионович Кутузов. Когда в 1794 году будущего фельдмаршала назначили директором петербургского Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, приветственную речь держал один из лучших учеников корпуса семнадцатилетний Сергей Глинка. После его выступления Кутузов сказал: «Недолго послужит солдатом; он будет писателем».

Кадетский корпус, куда Глинка поступил в шестилетнем возрасте, был и его домом, и его alma mater. Он получил там замечательное гуманитарное образование. Михаил Дмитриев вспоминал: «Начитанность Глинки была удивительна! Он не только помнил все, что прочитал; но помнил наизусть целые места из Монтескье, Бекарии, Наказа Екатерины, Руссо, Вольтера, Дидерота, Франклина, одним словом, из всего, что ни читал. Все это он приводил неожиданно и в сочинениях, и в разговорах… Он очень хорошо знал языки французский и немецкий».

Физическая и, главное, нравственная закалка, полученная в корпусе, помогла ему выстоять и в войнах, и в бедности, и в идейных сражениях. Сергей навсегда запомнил слова, которыми Кутузов попрощался с выпускниками: «Господа, вы не полюбили меня за то, что я сказал вам, что буду обходиться с вами, как с солдатами. Но знаете ли вы, что такое солдат? Я получил и чины, и ленты, и раны; но лучшею наградою почитаю то, когда обо мне говорят — он настоящий русский солдат. Господа! Где бы вы ни были, вы всегда найдете во мне человека, искренно желающего вам счастья, и который совершенно награжден за любовь к вам вашею славою, вашею честью, вашею любовью к Отечеству» ^[170].

Благодаря кадетскому корпусу Сергей Глинка обрел друзей на всю жизнь. И каких друзей! Один из них — легендарный Тучков 4-й. Помните нежное и пронзительное: «Вы, чьи широкие шинели / Напоминали паруса…»?..

Единственное имя, которое упоминается в стихотворении Марины Цветаевой «Генералам Двенадцатого года», — имя Александра Тучкова. Стихи эти, написанные 26 декабря 1913 года, памятны всем нам по фильму Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово». К сожалению, строфа с именем Тучкова не вошла в тот замечательный романс, что написал композитор Андрей Петров, а исполнила актриса Ирина Мазуркевич.

Вообще из двенадцати строф (а число это, думается, неслучайно для стихотворения о героях 1812 года) прозвучала лишь половина. Поэтому мне кажется важным привести полный авторский текст.

ГЕНЕРАЛАМ ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА