Ещё немного позже я попал в районный город Брестской области — Пинск и там нашёл дочь погибшего в крепости старшины Зенкина — Валентину Сачковскую. Валя Зенкина была однолеткой Пети Клыпы и перед войной училась вместе с ним в школе. Семья Зенкиных жила в самой крепости, в высокой башне над Тереспольскими воротами, и в первый же день войны гитлеровцы захватили Валю в плен вместе с её матерью и другими женщинами и детьми. Немецкий офицер тут же, несмотря на протесты матери, вытолкнул девочку из рядов пленных и приказал ей идти в центр крепости, к зданию казарм, где оборонялись бойцы и командиры 333-го полка. Он велел Вале передать им ультиматум. Немецкое командование требовало, чтобы защитники крепости немедленно прекратили сопротивление и сдались в плен, или в противном случае, как сказал офицер, «их смешают с камнями».
Валя побежала через крепостной двор к этому зданию, а вокруг неё свистели пули, гремели взрывы, и жизни девочки ежесекундно угрожала опасность. К счастью, бойцы сразу заметили её и прекратили огонь из окон казарм. Вале помогли влезть в окно подвала и привели её к старшему лейтенанту, который возглавлял оборону на этом участке. Девочка передала ему требования врага. Конечно, защитники крепости не собирались сдаваться в плен.
Осталась в крепости и Валя. Она чувствовала себя смелее и увереннее рядом с бойцами, несмотря на то, что здесь, в крепости, рвались бомбы и снаряды, неумолчно трещали пулемёты и людей повсюду подстерегала смерть. Валя спустилась в подвалы казарм 333-го полка и там вместе с женщинами ухаживала за ранеными защитниками крепости. При этом она часто встречалась с Петей Клыпой, который сражался тут, в казармах, и была свидетельницей его героического поведения.
Столько удивительного рассказали мне об этом мальчике Игнатюк и Сачковская, что передо мной невольно возник увлекательный облик настоящего маленького героя.
Читатели, вероятно, хорошо помнят бессмертный образ весёлого и храброго парижского мальчугана Гавроша, которого так ярко описал Виктор Гюго в романе «Отверженные». Вот таким же Гаврошем, как бы его родным братом, предстал передо мной мальчик-красноармеец Петя Клыпа. Только это был наш, советский Гаврош, которому пришлось действовать в гораздо более страшной обстановке — в окружённой сильным и злобным врагом и кипящей, как огненный котёл, Брестской крепости. Это был Гаврош, который с той же мальчишеской удалью, с той же весёлой, задорной улыбкой прошёл сквозь тысячи смертей в самых жарких, жестоких боях.
Когда началась война, Пете Клыпе шёл пятнадцатый год. Но он был маленького роста, худенький и щуплый и потому казался двенадцати-тринадцатилетним подростком. Очень живой, сообразительный, смелый паренёк, он, по рассказам, был замечательным товарищем — добрым и отзывчивым, всегда готовым поделиться с друзьями последним.
Петя уже несколько лет служил в армии как воспитанник полка и за это время стал заправским военным. Он был старательным, дисциплинированным бойцом, и комсоставская одежда, которую ему сшили по приказанию командира полка полковника Матвеева, сидела на нём как-то особенно ладно и аккуратно. Он носил свою форму даже с известным щегольством и при встрече лихо приветствовал командиров, чётко отбивая при этом строевой шаг. И в крепости все знали и любили этого маленького смышлёного солдатика. Нечего и говорить о том, что Петя мечтал, когда вырастет, поступить в военное училище и стать командиром Красной Армии.
Петю воспитывал старший брат, Николай, — кадровый военный. Музыкантский взвод, которым командовал лейтенант Николай Клыпа, считался лучшим в дивизии.
Строгий и требовательный к своим бойцам, лейтенант Клыпа, пожалуй, с ещё большей строгостью относился к своему брату. Петя знал, что ему не приходится рассчитывать ни на какую потачку со стороны Николая, и поэтому привык выполнять все требования воинской службы и дисциплины наравне со своими взрослыми товарищами.
Но как раз в субботу, 21 июня 1941 года, получилось так, что Петя провинился. У него было несколько часов свободного времени, и один знакомый музыкант из города уговорил его ненадолго пойти на брестский стадион, где проходили в тот день спортивные соревнования, и поиграть там на трубе в оркестре. Петя ушёл без разрешения, надеясь скоро вернуться и думая, что брат не заметит его отсутствия.
Он жил вместе с братом и его семьёй в одном из домов комсостава, находившихся вне крепости, неподалёку от главных входных ворот. Когда мальчик вернулся из города домой, оказалось, что лейтенант Клыпа уже знает о его самовольной отлучке. Пришлось получить заслуженное взыскание.
Взыскание было не особенно суровым, но весьма неприятным. В этот субботний вечер, когда все бойцы собирались смотреть кино в крепости, а некоторые даже получили отпуск в город, Пете предстояло в наказание за свой проступок сидеть в казарме, в комнате музыкантов, и разучивать партию трубы к увертюре к опере «Кармен», которую как раз готовил полковой оркестр.
"Пока не будешь твёрдо знать свою партию, не имеешь права выйти из казармы ", — строго предупредил лейтенант.
И Петя знал: как ни крути, а поработать придётся, потому что на другой день брат обязательно проверит, выполнил ли он задание.
Вздохнув, он отправился в казармы и, взяв свою трубу, принялся разучивать злополучную партию. Впрочем, у него были хорошие музыкальные способности, отличная память, и он справился с делом быстрее, чем рассчитывал. Убедившись, что он выучил все твёрдо и завтра не ударит лицом в грязь, Петя с чистой совестью отложил инструмент и пошёл во двор крепости разыскивать своего приятеля Колю Новикова — мальчика старше его на год или полтора, который тоже был воспитанником здесь же, в музвзводе.
В тот вечер во дворе крепости было особенно людно и оживлённо. По дорожкам группами расхаживали бойцы, командиры с жёнами, девушки из медсанбата и госпиталя. Где-то за Мухавцом, видно, в одном из полковых клубов, играла музыка. Здесь и там прямо под открытым небом во дворе работали кинопередвижки, и киномеханики пользовались вместо экрана простыней или даже просто беленой стеной. Зрители смотрели фильм стоя.
