ГПУ Записки чекиста - Агабеков Георгий Сергеевич

Между прочим, ему было поручено выяснить отношение к англичанам главы ювелирной фирмы в Каире Гюльбекяна, который за несколько месяцев перед тем обратился к нам через торгпредство в Греции с предложением распространять советские товары в Египте и с просьбой разрешить ему приехать в Москву для закупки бриллиантов и драгоценных камней на пол миллиона фунтов стерлингов. В своем письме Гюльбекян многозначительно указывал, что имеет в Египте колоссальные связи. По тону письма можно было догадаться, что он готов предложить нам свои услуги и по политическим вопросам. Связал его с нами армянский епископ в Греции Мазлумян. Мы решили использовать фирму Гюльбекяна, имеющую отделения во всех городах Египта, для разведки и пропаганды, но предварительно хотели к ней присмотреться, чтобы не оказаться спровоцированными и не попасть в ловушку.

До моего отъезда из Константинополя эта работа не была закончена.

С египетскими коммунистами, которые были связаны с ГПУ в Берлине, Аксельрод должен был вступить в непосредственную связь только после тщательного ознакомления с ними на месте.

Мы с Аксельродом начали готовиться к отъезду. Я должен был ехать прямо в Турцию, а Аксельроду предстояло проехать в Европу, найти себе там «прикрытие» и затем следовать через Константинополь в Египет.

Я попросил контрразведывательный отдел ГПУ заготовить мне персидский паспорт. Его добыли для меня в течение двух дней через секретаря персидского консульства в Москве. С паспортом на имя персидского купца Нерсеса Овсениана, я затем лично обратился в турецкое консульство за визой. Внимательно осмотрев паспорт и рекомендации персидского купечества в Москве, консульство благополучно выдало мне визу. Выехал я из Москвы 23 октября 1929 года через Одессу в Константинополь на советском пароходе «Чичерин». Со мной ехал помощник легального резидента ГПУ в Константинополе Минцдорф, назначенный на официальную должность секретаря Нефтесиндиката в Константинополе. Он должен был сообщить легальному резиденту ГПУ Наумову о моем приезде и условиться о моей встрече с ним. Кроме нас, на том же пароходе ехали два работника Коминтерна; один направлялся в Палестину под видом ссыльного сиониста, а другой должен был нелегально сойти в Константинополе.

27 октября пароход пришел в Константинополь. После проверки документов турецкие власти разрешили мне сойти на берег. Остановился я в отеле «Лондон» и на следующий день после приезда начал заводить знакомства с местными армянами. Они принимали меня с распростертыми объятиями, так как я не скупился на обеды и ужины. Через два дня произошла встреча с легальным резидентом ГПУ, которому я передал инструкции Москвы о ликвидации наследства Блюмкина. Я же ему сообщил и об аресте Блюмкина. Мы решили, что отправку помощника Блюмкина и его «жены» в СССР Наумов возьмет на себя, чтобы в случае неудачи не провалить меня.

Наумов при первой встрече рассказал, что представитель Коминтерна, прибывший со мной на «Чичерине», неудачно сошел на берег и был арестован турецкой полицией. Принимаются меры к его освобождению. Еще через несколько дней Наумов сообщил, что представитель Коминтерна благополучно освобожден.

Между тем турецкая полиция, отобравшая мой паспорт, медлила с выдачей разрешения на жительство. Пришлось пустить в ход своих армян, имевших большие связи в полиции. Выяснилось, что мои бумаги переданы в 1-ое отделение, занимающееся политическими делами. Сейчас же был найден помощник начальника этого отделения и приглашен на обед. За обедом мои армянские друзья уверяли его, что знают меня чуть ли не со дня рождения. Удостоверили, что я, действительно, очень солидный персидский купец. В тот же вечер нужные документы были присланы через полицейского мне в гостиницу. Эта спешка стоила всего 50 долларов, переданных через армянских друзей полицейскому чиновнику. Выправив документы, я немедленно приступил к организации комиссионной конторы и одновременно начал хлопотать о регистрации меня в Константинопольской торговой палате. К 1 декабря все было сделано. Я мог спокойно сидеть у себя в конторе и «торговать». Тем временем Наумов успел без всяких осложнений отправить в СССР «жену» Блюмкина и его помощника.

К концу ноября 1929 года пришло из Москвы распоряжение принять руководство агентурной сетью ГПУ в Греции, для сдачи которой приедет в Константинополь бывший резидент ГПУ в Афинах Молотковский. Едущего в Египет Аксельрода предлагалось задержать и временно использовать в Константинополе. Москва сообщала, что в последнее время во внешней политике Турции наблюдается поворот на запад, и потому мне необходимо начать разведывательную работу против турецкого правительства, для чего, в случае надобности, я могу направить Аксельрода в Ангору.

В первых числах декабря приехал в Константинополь Аксельрод с австрийским паспортом, на фамилию Фридриха Кейль. Он выехал из Москвы через Ленинград в Латвию с двумя паспортами в кармане. По приезде в Ригу, он уничтожил паспорт, по которому выехал из СССР и на котором значилась советская виза, и начал проживать по другому, на котором никаких советских пометок не было. В Риге у Аксельрода оказался дядя, некто Тейтельбаум, владелец лесной торговой конторы. Дядя принял его с распростертыми объятиями, хотя знал, с какой миссией приехал Аксельрод. В Риге дорогой племянник провел несколько дней, в течение которых дядя перезнакомил его с местной публикой. Аксельрод особенно подружился со шведским консулом в Риге. Сидя однажды в кабинете консула, он заметил пачку чистых шведских паспортов и, на всякий случай, незаметно сунул два паспорта в карман. Он передал их мне в Константинополе для отправки в Москву.

Дядя Аксельрода снабдил его доверенностью и удостоверением в том, что племянник его является представителем его торговой фирмы в Сирии, Палестине и Египте, причем зарегистрировал это удостоверение в местном английском консульстве. Снабженный вполне «безопасными» документами, Аксельрод выехал в Берлин, получил там визу в Египет и транзитные визы через Сирию и Палестину.

В Берлине Аксельрод также не терял времени. Он связался с вновь прибывшим резидентом ГПУ Самсоновым, который, между прочим, сообщил ему о расстреле Блюмкина. Из Берлина, через Балканы, Аксельрод приехал в Константинополь.

Я передал Аксельроду распоряжение Москвы и предложил остаться работать в Константинополе.

За это время я успел завести знакомства среди местного купечества и считал свое положение прочным. Аксельрод вступил в мою «контору» компаньоном, чтобы не тратить зря денег на организацию собственной «конторы». Вдвоем мы почувствовали себя более уверенно и начали вместе присматриваться, с кого и с чего начать нашу работу.

Среди знакомых нам купцов имелся армянин Элмаян, старик лет 60, занимавшийся всевозможными торговыми делами в Константинополе в течение 30-ти лет. Связи его во всех турецких правительственных учреждениях были колоссальны. Он знал подноготную всех влиятельных лиц в Константинополе. Очень подвижный, несмотря на изрядную толщину, Элмаян был хитер, беспринципен и готов за деньги на что угодно. С нами он очень дружил, чувствуя, что в торговых делах мы неопытны и надеясь на нас нажиться. Посоветовавшись с Аксельродом, я решил начать с Элмаяна.

Как-то в одной беседе я ему сказал, что мой компаньон по конторе, немец Фридрих Кейль, является одновременно корреспондентом большой берлинской газеты и ищет человека, который мог бы снабжать его интересными сведениями о константинопольской жизни. Элмаян легко пошел на удочку. Я свел его с «корреспондентом». Еще несколько бесед, и мы поняли друг друга. Элмаян согласился работать агентом Кейля за 150 турецких лир в месяц, полагая, что будет работать для германской разведки. Я же считался в этом деле просто маклером, устроившим хорошее дело Элмаяну, родному мне армянину.

Начал Элмаян, получивший кличку «Малояна», работу с турецкой полиции. В первую очередь он завербовал начальника второго отделения турецкой полиции Изед-Бея, ведавшего делами национальных меньшинств в Турции. Мы получали от него через Элмаяна все доклады турецкой полиции о дашнаках и других группах армянского населения в Константинополе. Элмаян затем достал нам схему организации почтового управления в Константинополе. Мы были намерены, изучив почтовые операции, повторить в Турции персидский опыт.