Собрание сочинений. Том 5 - Маркс Карл Генрих

Кстати, мы обращаем внимание на весьма не парламентарный прием, к которому стали прибегать господа министры. Они выжидают, пока предложение не будет передано в специальную комиссию или отделение, а потом уже высказываются по этому поводу. Это дает им полную уверенность в том, что никто не сможет им возразить. Так поступил г-н Ганземан при обсуждении предложения г-на Борриса^{70}, так поступает сейчас и г-н Меркер. В Англии и Франции господ министров, которые стали бы так непозволительно вести себя в парламенте, совершенно по-иному призвали бы к порядку. Но в Берлине!

Г-н Шульце из Делича вносит предложение: потребовать от правительства немедленно внести в Собрание для обсуждения в отделениях все уже разработанные и еще разрабатываемые проекты органических законов.

В этом предложении снова содержится скрытый упрек правительству в бездеятельности или сознательном оттягивании внесения в Собрание органических законов, дополняющих конституцию. Упрек тем более чувствительный, что как раз в тоже самое утро были внесены на обсуждение два законопроекта, в том числе и законопроект о гражданском ополчении. Казалось бы, министр-президент, будь он немного энергичнее, должен был бы решительно отвергнуть это предложение. Но вместо этого он произносит лишь несколько общих фраз о стремлении правительства всячески идти навстречу справедливым пожеланиям Собрания — и предложение принимается большинством голосов.

Г-н Бессер делает запрос военному министру по поводу отсутствия воинского устава. Прусская армия — единственная, не имеющая подобного устава. Вследствие этого во всех воинских подразделениях, вплоть до рот и эскадронов, царит полный разнобой во взглядах на самые важные вопросы военной службы и, в частности, на вопрос о правах и обязанностях различных воинских чинов. Правда, существуют тысячи приказов, распоряжений и предписаний, но именно вследствие своей многочисленности, запутанности и противоречивости они более чем бесполезны. Кроме того, все эти документы проходят через ряд промежуточных инстанций и обрастают всевозможными дополнениями, пояснениями, комментариями и комментариями к комментариям, которые делают их совершенно неузнаваемыми. Такая путаница, разумеется, способствует произволу начальников, в то время как подчиненные от этого только страдают. Вследствие этого подчиненный не знает никаких прав, а только одни обязанности. Когда-то существовал воинский устав, который назывался уставом из свиной кожи, но в 20-х годах он был изъят из частного пользования. С тех пор ни один подчиненный не может ссылаться на него в защиту своих интересов, в то время как высшее начальство продолжает применять его против подчиненных! Точно так же обстоит дело и с уставом гвардейского корпуса, который никогда не доводился до сведения армии и который оставался совершенно недоступным для подчиненных, подвергавшихся тем не менее наказаниям согласно предписаниям устава! Господам штабным офицерам и генералам эта путаница, разумеется, только на руку, так как она позволяет им осуществлять самый необузданный произвол и жестокую тиранию. По младшие офицеры, унтер-офицеры и солдаты страдают от этого, и именно в их интересах г-н Бессер делает запрос генералу Шреккенштейну.

Можно себе представить, как изумлен был г-н Шреккенштейн, когда он услышал эти длинные излияния «бумагомараки», как любили выражаться в тринадцатом году! Как, прусская армия не имеет воинского устава? Какой вздор! Честное слово, прусская армия имеет самый лучший устав в мире и к тому же самый короткий, он состоит всего лишь из двух слов: «Подчиняться приказу!». Если солдат этой армии, «где нет рукоприкладства», получает тумаки, пинки и удары прикладом, или какой-нибудь только что выскочивший из кадетского корпуса молокосос лейтенант дергает его за бороду или дает ему щелчок по носу, и солдат на это пожалуется, то следует ответ: «Подчиняться приказу!». Если какой-нибудь подвыпивший майор, чтобы доставить себе особое развлечение после обеда, приказывает своему батальону маршировать по болоту, по пояс в воде и заставляет солдат выстраиваться там в каре, а подчиненный осмеливается жаловаться, то следует ответ: «Подчиняться приказу!». Если офицерам запрещается посещать то или иное кафе и они позволяют себе сделать по этому поводу замечание, то следует ответ: «Подчиняться приказу!». Это самый лучший из всех воинских уставов, так как он подходит для всех случаев.

Г-н Шреккенштейн — единственный из всех министров, который еще не пал духом. Солдат, который служил при Наполеоне, который в течение тридцати трех лет проходил прусскую военную муштру, которому не раз приходилось слышать свист пуль над головой, не испугается же в самом деле соглашателей и их интерпелляций! А тем более, когда грозит опасность великому правилу «подчиняться приказу!».

Господа, говорит он, мне уж это лучше знать. Мне виднее, что именно в этом деле надо изменить. Речь здесь идет о ломке, а ломку не надо производить, потому что восстановление — очень трудное дело. Военная система разработана Шарнхорстом, Гнейзенау, Бойеном и Грольманом, ей подчиняются 600000 вооруженных и обученных тактике граждан, и каждому гражданину она обеспечивает будущее, пока сохраняется дисциплина. Дисциплину же я намерен сохранить, и этим все сказано.

Г-н Бессер: Г-н Шреккенштейн совсем не ответил на вопрос. Но из его слов можно сделать заключение, что он считает, будто воинский устав подорвет дисциплину!

Г-н Шреккенштейн: Как я уже сказал, я буду делать то, что в данный момент необходимо для армии и идет на пользу службе.

Г-н Бенш: Мы имеем право, по крайней мере, требовать, чтобы г-н министр ответил нам хотя бы «да» или «нет» или заявил, что он не желает отвечать. До сих пор мы слышали лишь уклончивые ответы.

Г-н Шреккенштейн, раздраженно: Я не считаю полезным для службы обсуждать далее эту интерпелляцию.

Служба, всегда служба! Г-н Шреккенштейн все еще думает, что он является начальником дивизии и разговаривает со своими офицерами. Он воображает, что и в роли военного министра он обязан интересоваться только службой, а вовсе не правовым положением различных чинов армии по отношению друг к другу и уж во всяком случае не отношением армии к государству в целом и к его гражданам! Мы все еще живем во времена Бодельшвинга; дух старого Бойена безраздельно царит в военном министерстве.

Г-н Пегса делает запрос по поводу насилий, совершенных по отношению к полякам в Мельцыне^{71} 7 июня.

Г-н Ауэрсвальд отвечает, что он должен подождать подробных сообщений.

Итак, спустя целый месяц, т. е. через 31 день после этих событий, г-н Ауэрсвальд еще не имеет подробных сообщений! Замечательный способ управления!

Г-н Бенш делает запрос г-ну Ганземану: предполагает ли он в докладе о бюджете дать обзор управления Seehandlung с 1820 г. и государственным казначейством с 1840 года.

Г-н Ганземан заявляет под громкий смех присутствующих, что сможет дать ответ через неделю!

Г-н Бенш делает второй запрос по поводу поддержки эмиграции со стороны правительства.

Г-н Кюльветтер отвечает, что это общегерманское дело, и отсылает г-на Бенша к эрцгерцогу Иоганну.

Г-н Гребель делает запрос г-ну Шреккенштейну относительно чиновников военного ведомства, которые одновременно являются офицерами ландвера. На время учений ландвера они числятся на действительной службе и тем самым лишают других офицеров ландвера возможности проходить военное обучение. Он предлагает, чтобы эти чиновники были освобождены от службы в ландвере.

Г-н Шреккенштейн отвечает, что он выполнит свой долг и даже рассмотрит этот вопрос.

Г-н Фельдхаус интерпеллирует г-на Шреккенштейна относительно солдат, погибших 18 июня во время похода из Познани в Глогау^{72}, и о принятых мерах по наказанию виновных в этом варварстве.

Г-н Шреккенштейн: Этот случай имел место. Рапорт командира полка уже поступил. Рапорт главного командования, которое определило этапы похода, еще не получен. Ввиду этого я пока не могу определенно сказать, был ли нарушен походный порядок. Кроме того, здесь речь идет об обвинении офицера штаба, а такие обвинения всегда тягостны. Надеюсь, что «высокое общее собрание» (!!!) потерпит, пока поступят рапорты.