Пока половецкая аристократия кочевала, часть половцев, занимавшаяся торговлей и ремеслом, оседала в городах, основанных еще их предшественниками, возможно, даже создавала новые поселения на торговых путях и поблизости излюбленных мест ханских ставок, где возникали сады и виноградники, впервые заведенные в речных долинах еще хазарами. Однако «желтые/золотые» половцы там не жили и не могли жить. В новоявленных городах лесостепной полосы и даже в собственно степной зоне, в долинах рек и на перекрестке торговых путей садились зависимые от половцев народы, их предшественники и дальние родственники, чей жизненный порыв иссяк, а юность сменялась неминуемой зрелостью, требующей слияния с окружающими этносами.
Для самих половцев это время еще не наступило, как не наступало время оседлости для их кочующей аристократии. Своеобразие быта, истории и культуры накладывало отпечаток на психологию этих людей, на их мировоззрение, на отношение к окружающему миру. Я вовсе не намерен идеализировать половцев. Но для того, чтобы их понять, чтобы не упрекать напрасно весь народ в том, в чем он неповинен, надо освободиться от предвзятости. Как любой кочующий народ, живший натуральный хозяйством, торговлей скотом и «живым товаром», половцы смотрели на набеги и войны как на естественный образ жизни. В феодальном обществе, и не только кочевом, война была одним из основных «способов производства»: захваченная в бою добыча, затем делившаяся, определяла богатство и достоинство воина, его положение в структуре социума, давала право распоряжаться жизнью и имуществом побежденного. «Право сильного», регламентируемое внутри общества своими законами, являлось краеугольным камнем, на котором возвышалось здание феодализма. Логика была простой: идя в набег, вступая в битву, воин рисковал своей жизнью, таким образом, получаемая им доля общей добычи становилась «платой за риск». Русские князья, германские и венгерские феодалы, французские и английские рыцари в этом отношении были не лучше, а, может быть, даже хуже половцев, потому что меньше уважали своих противников.
Приняв как факт постулаты эпохи, мы сможем объективнее оценивать известия летописей. В сезонной жизни половцев важнее всяких войн и побед было соблюдение хозяйственного (природного) календаря. Сезонные перекочевки, правильная смена пастбищ, предохранявшая их от потрав, соблюдение, как сказали бы мы сейчас, «оптимального экологического режима хозяйствования» приводило к тому, что, участвуя в осаде какого-либо города, половцы могли за несколько дней до его неминуемой сдачи собраться и уйти. Так не раз происходило в Подуна-
